И генеалогии, и биографические данные (первые явно и последовательно, вторые не всегда очевидно и строго) выстраиваются в хронологическом порядке. Во всяком случае и те, и другие разворачиваются во времени. Именно поэтому для социологического анализа наиболее актуальна постановка вопроса не о различиях между реальной жизнью и рассказами о жизни, а о соотношении событий индивидуальной жизни с событиями историческими или с жизнью общества. Есть ли какие-либо предпочтительные типологически различающиеся стратегии в выстраивании (конструировании) рассказов о жизни, обусловленные общезначимым историческим контекстом? Вопрос о совпадении или несовпадении реальной жизни и рассказа о жизни не снимается. Внимание сосредоточивается здесь на социологических аспектах проблемы. Технологически (или инструментально) решение такой задачи может быть обеспечено подключением к базе генеалогических данных специализированных хронологических таблиц, в которых и содержались бы реперные точки событий. Однако при подходе к реализации этого, казалось бы, чисто технологического момента необходимо решить методологические и содержательные вопросы.

В последние годы вышли в свет "Полная хронология ХХ века" [5], "Энциклопедия знаменательных событий" [6]. В учебниках по истории содержатся достаточно полные хронологические и синхронистические таблицы [7], вторая часть 24-го тома Большой советской энциклопедии целиком посвящена СССР и включает в себя достаточно полную хронологию исторических событий, которая начинается с IX века до нашей эры и заканчивается 1977 годом. Тем не менее, готовые хронологии не могут быть использованы для генеалогического анализа по целому ряду причин. Во-первых, они содержат довольно много "информационного шума", то есть событий, может быть и важных с исторической точки зрения, но бесполезных для анализа генеалогических и биографических данных. Например, один из источников включает такое событие, как "начало первой эмиграции В.И. Ленина", другой - даты рождения и смерти выдающихся культурных и политических деятелей России, третий - даты правления того или иного властителя и т. п. События такого рода вряд ли можно рассматривать как оказывающие существенное влияние на повседневную жизнь людей, представленных в генеалогических структурах. Более существенны события совершенно иного типа, нежели названные, а именно: указы и постановления, регламентирующие жизнь людей; войны, восстания, эпидемии и т. п. - иными словами, такие исторические события, которые могут быть названы "судьбоносными" (без всякого метафорического контекста), или такие, которые позволяют объяснить или, по меньшей мере, сформулировать более или менее аргументированные гипотезы о природе или причине тех или иных видов макроповедения. Дело не только в специфическом отборе событий для хронологий (одна из первых задач состоит в том, чтобы найти и сформулировать правила и критерии для такого отбора), но также в том, что во многих исторических событиях естественным образом могут быть выделены значимые фазы, этапы или стадии, а следовательно, возникает необходимость решить непростую (содержательную или качественную) задачу их осмысленного и обоснованного фрагментирования. Кроме того, одно и то же историческое событие в разных регионах нашей необъятной родины проявлялось по-разному. Например, Великая Отечественная война. Значительная часть европейской части России оказалась сначала в зоне непосредственных боевых действий, а затем в зоне немецкой оккупации. Центральная Россия, Приуралье и Сибирь были глубоким тылом советских войск, и здесь война проявлялась иначе, чем в европейской части. Это, казалось бы, вещи очевидные. Но для того, чтобы уловить эти различия, кроме общей хронологии полезно иметь хронологии "локальные", по крайней мере для тех регионов, которые часто встречаются в генеалогических данных. Наконец, для корректного анализа и сравнения разных поколений, представленных в генеалогиях, представляется целесообразным кроме общеисторических хронологий иметь также и "частные", "тематические" хронологии. Например, хронологию системы образования, хронологии трудового и семейного законодательства и т. п. Без достаточно развитой вспомогательной базы данных поиск объяснительных моделей индивидуальных и групповых (в частности, семейных) жизненных траекторий представляется практически невозможным.

Качественное и количественное

Какую информацию, содержащуюся в генеалогиях и биографических данных, можно квалифицировать как количественную? Ответ вроде бы прост: ту, которая поддается счету. Например, число персонажей генеалогии, число поколенческих уровней, число браков и т. п. При обсуждении этого вопроса в научной литературе речь идет то об информации, то о методах, которые также именуются количественными или качественными [8]. На наш взгляд, это вещи совершенно разные, хотя и взаимосвязанные. Наше операциональное определение будет относиться к информации, а не к методам. Количественной мы будем называть такую информацию (или данные), которую без какой-либо предварительной подготовки можно использовать для статистического анализа, для проверки статистических гипотез. Как правило, такая информация представлена в социологических данных в форме шкал (преимущественно ранговых или метрических; о номинальных шкалах - особый разговор). Соответственно, качественной будем называть информацию, которая не может быть непосредственно использована для статистического анализа, которая требует предварительной формализации, чаще всего преобразования в шкальную форму (например, кодирования или перекодировки). В простейшем случае в качестве такой формализации может служить номинальная шкала в виде достаточно длинного списка категорий.

Вряд ли стоит связывать понятие количественной информации (количественных данных) с возможностью или невозможностью счета, ибо считать можно все, что угодно, например, количество букв в словах или количество слов в предложении и т. п. Простейшая форма количественных методов (или количественного подхода к анализу данных) может быть сведена к элементарному счету. Однако, как правило, в этом случае имеются в виду прежде всего процедуры установления и оценки корреляционных связей между переменными и иные статистические процедуры. В то же время, такая аналитическая процедура, как построение типологии, может быть реализована в рамках и качественного и количественного подходов, независимо от того, используются или не используются математические методы. Практически вся информация, содержащаяся в генеалогии, является исключительно качественной. Пол, образование, социальный статус любого персонажа; количество событий любого из выделенных классов; описание каждого события; состав семьи каждого из персонажей в разные периоды его жизни - все это, конечно же, качественные данные. Несмотря на то, что описание персонажей и их биографических событий определенным образом формализовано (точнее, стандартизовано), собственно данные по своей природе остаются качественными. Наш подход к анализу качественной информации осуществляется путем разнообразных форм (преимущественно компьютерного, экранного) представления генеалогических и биографических данных, с тем, чтобы обеспечить их рассмотрение под разными ракурсами и в различных сочетаниях. Если даже при этом производятся какие-либо подсчеты, то все равно в основе анализа лежит качественная информация, и анализ остается качественным. До формулирования статистических гипотез еще далеко.

Методические решения

Опросные методы не вполне применимы для решения задач, которые актуализируются при обращении к социально-культурным трансформациям. Необходим новый подход, ориентированный на иные субъекты социальной жизни, нежели отдельно взятые индивиды. Сама жизнь человека и биография как описание жизни состоят из событий. События поддаются классификации или группировке. Так, выделяются события, связанные с семьей, учением (учебой, образованием), работой (занятостью), перемещениями в пространстве (миграцией), общественной деятельностью, здоровьем, религиозными или конфессиональными проблемами. Это перечень далеко не полный. Возможно выделение в отдельную группу событий, связанных с войной, например, участие в боевых действиях или нахождение в зоне боевых действий или в плену у противника и т. п. Выделение тех или иных событий в отдельный класс (группу, рубрику) имеет смысл в том случае, если эти события встречаются в жизни многих людей, являются типичными. Но разные люди, описывая одни и те же события, делают это по-разному. Трудность состоит в том, что схема описания, закладываемая в программу исследования, с одной стороны, должна быть достаточно полной и точной, с другой стороны, она не должна быть жесткой. Кроме того, разные события подчас весьма причудливо переплетаются друг с другом, накладываются друг на друга так, что трудно определить, где кончается одно и начинается другое. И наконец, представляется очень важным сохранить уникальность биографического описания, а любая база данных требует достаточно строгой формализации.

Мы выделили ряд инвариантных (или сквозных) характеристик в описании любых событий. Это даты начала и конца события, место (адрес), где это событие произошло. Необходимо установить минимальное число специфических характеристик для описания каждой отдельной группы событий. Очевидно, что события, связанные с изменениями семейного статуса человека, не могут быть описаны по той же схеме, по которой описываются события, связанные с профессиональной деятельностью (или работой). Принципиальным моментом является использование комментариев на разных уровнях описания биографических данных. Таким образом, база данных, необходимая для реализации проекта, оказывается весьма сложной по своей организации.

Некоторые проблемы столь сложны, что не могут быть решены на данном этапе исследования. Возьмем кажущуюся тривиальной проблему отсутствующей информации (назовем ее проблемой "белых пятен"). Допустим, есть три генеалогических дерева. В первом всего 16 персонажей, в двух других - по две сотни. Очевидно, сравнивать первую генеалогию с двумя другими практически бессмысленно. Но свидетельством чего является столь разная "населенность" этих деревьев? Первая мысль, которая здесь возникает, состоит в том, что это свидетельство жизненных обстоятельств авторов деревьев или характеристика их личных свойств: активности или лености, степени интереса к своим собственным корням, наконец, уровня социализации. Можно предположить, что более социализированные лучше знают, где и как искать информацию о своих предках, тогда как менее социализированные просто не знают о существовании даже лежащих на поверхности источниках или просто не обладают необходимыми навыками обращения со средствами связи (почта, телефон, телеграф и т. п.). Данная гипотеза вполне серьезна, но она не имеет прямого отношения к изучению механизмов социально-культурной трансформации. Казалось бы, при такой постановке задачи резонно отказаться от анализа "малонаселенных" генеалогий. Однако "малонаселенные" генеалогии свойственны не только нынешним поколениям. В совокупности они охватывают достаточно большие отрезки истории и при аккуратном анализе могут оказаться небесполезными и для изучения интересующей нас проблемы. В любом случае требуется объяснить, почему некоторые генеалогии содержат мало персонажей, а другие много.

Проблема "белых пятен" этим не исчерпывается. Обратимся к генеалогиям, содержащим по две сотни персонажей. В одной из них наблюдаем определенный баланс между материнской и отцовской (относительно составителя генеалогии) линиями. В другой - заметный перевес материнской линии: две трети персонажей принадлежат именно к ней, и только одна треть представляет отцовскую линию. При более детальном рассмотрении обнаруживается, что баланс первой из этих генеалогий лишь кажущийся. В отцовской линии оказывается много таких персон, о которых не имеется не только достаточно подробной, но даже самой необходимой информации (дат рождения, имен и фамилий, не говоря уже о профессии, месте жительства и т. п.). Такие ситуации представляются более досадными, чем малая населенность генеалогического дерева. Чем досаднее пробелы в информации, тем настоятельнее звучит вопрос: о чем свидетельствуют такие пробелы в данных? Насколько серьезно они могут сказаться на результатах анализа, повлиять на качество и содержание интерпретации?

Наконец, имея дело с генеалогиями и биографическими данными, то есть с личными документами граждан, мы не можем забывать также о праве этих граждан на защиту от вмешательства в их личную жизнь. Мы имеем дело с "массовыми генеалогиями" и биографиями [9]. Авторы (или законные владельцы) этих материалов имеют все права на умолчание о каких-то фактах или событиях своей жизни, они также имеют право не помнить о чем-то, в конце концов, просто не знать фактов, касающихся других персонажей, присутствующих в генеалогиях или упоминаемых в автобиографиях или семейных хрониках. А мы, исследователи, не имеем права домогаться максимальной полноты интересующей нас информации. Здесь возникает ряд специфических вопросов, имеющих, кроме всего прочего, морально-этический аспект. Как поступать с "белыми пятнами"? Возможна ли реконструкция какой-либо части отсутствующих данных? Или следует исключать из анализа персонажей, о которых нет необходимой для анализа информации? Убедительных ответов на такие вопросы нет. В актуальности поиска ответов нет никаких сомнений, хотя бы потому, что "белые пятна" типичны и, главное, неизбежны - для массовой генеалогии. Для поиска решения таких проблем полезно накапливать статистику пресловутых "белых пятен". Довольно часто в зоне "белых пятен" оказываются даты рождения и смерти. Это особенно характерно для периодов социальных потрясений и катастроф (революции, войны, эпидемии и т. п.). Очевидно, основная масса "пропавших без вести" приходится на периоды глобальных войн, а, стало быть, это вполне определенная характеристика времени, с одной стороны, а с другой - одно из проявлений макроповедения.

Сходства и различия: проблема типологизации генеалогий

Массив генеалогических схем оказывается не вполне традиционным объектом социологического исследования. Прежде всего, неясна проблема репрезентативности исходных данных. Что здесь является генеральной совокупностью? Ведь в родословиях (генеалогических схемах) представлены многие поколения, в том числе и люди, которых давно нет в живых. Предположим, исследование не обязательно должно быть репрезентативным. Мы всегда имеет возможность построить целевую непропорциональную выборку и акцентировать внимание на взаимосвязях переменных, на механизмах тех или иных трансформаций, а не на распространенности и/или типичности тех или иных явлений и процессов. В ситуации, когда мы имеем дело преимущественно с качественной информацией, с нерепрезентативной выборкой, наиболее адекватной исследовательской стратегией представляется как можно более детальное и многоаспектное описание исходных данных, тщательный поиск сходства и различий между отдельными генеалогиями с целью построения их типологий, точнее, множества типологий, построенных (сконструированных) на разных основаниях. Однако и при такой ориентации самые простые задачи счета остаются нерешенными.

Возьмем простой пример. Для одной из типологий мы нашли, как нам казалось, простое основание: решили оценить меру общей информационной насыщенности родословных схем (ОИН). Выделили ряд параметров, с помощью которых описываются включенные в генеалогию персонажи, и, отвлекшись от их (параметров) содержания, стали считать, какую долю составляют заполненные (не пустые) характеристики от теоретически возможного их числа, используя булевы переменные (1; 0). Эта доля (или процент) и являлась значением данного показателя (индекса). Пока в число счетных параметров не включались жизненные события, все было просто и прозрачно. Значения индекса - меры информационной насыщенности - находились в разумном диапазоне от 0,2 до 0,7 (или от 20 до 70%). Пока речь шла о простых характеристиках персонажей, которые можно выразить с помощью булевых переменных (true/false), все было относительно просто. Когда же мы решили учесть информацию о жизненных событиях, выражаемую в виде числа событий по каждому классу, все существенно осложнилось. Первая из них состоит в том, что сами события имеют разный "вес": одно дело смена места работы, переход из одного учреждения в другое. Другое дело - перемещения внутри одного и того же предприятия.

Другой пример. Информант пишет о том, что у него была длинная командировка, в ходе которой он побывал в разных городах. Другой информант о такой же "кольцевой" командировке рассказывает как об отдельных поездках в разные города. У первого в рубрике "Миграции" будет регистрироваться одно событие, у второго - столько, сколько городов он посетил в ходе командировки. Если для относительно простых характеристик существует простой критерий (указано/не указано), а итоговый показатель легко нормируется (привязывается либо к единице, либо к 100%), то с числовыми параметрами, например, такими как количество событий того или иного класса, все обстоит сложнее. То, что один считает событием, достойным не просто упоминания, но развернутого описания, другой событием не считает и даже упоминать о нем не станет. Ему просто в голову не придет, что событием можно считать типичную повседневную рутину. Очевидно, что задача счета в данном случае - задача не количественная, а исключительно качественная. Во-первых, надо решить, что считать, во-вторых, определить, какой социологический смысл имеет большое или, напротив, маленькое количество событий того или иного класса. Поэтому мы остановились лишь на простых параметрах описания каждого индивида. Казалось бы, формальная, характеристика ОИН оказалась весьма осмысленной и эвристичной. Она отражает не столько уровень лености или активности/пассивности составителя генеалогии, сколько уровень "прочности" семейных корней, или уровень семейной (групповой, родовой) причастности к истории. Кроме того, данный показатель свидетельствует также об уровне сплоченности родственного клана. Действительно, откуда составитель черпает информацию? Или от живых родственников, или из документов, хранящихся в семейных архивах. Следовательно, насыщенная информацией генеалогия - надежное свидетельство того, что в семье (роде) более или менее постоянно поддерживается интерес к своему прошлому, культивируется чувство и сознание причастности семьи к течению истории. Даже в том случае, когда составитель не находит надежных источников информации в своем близком окружении и ему приходится всерьез заниматься изысканиями в архивах, обращаться в те или иные официальные или неофициальные инстанции, это свидетельствует не просто о его личной активности (хотя этот аспект здесь безусловно присутствует и очень важен), но также и значительном интересе к семейным корням. Таким образом, наряду с ОИН в описания генеалогий введена группа частных показателей информационной насыщенности (табл. 1).

Таблица 1

Гипотетическая типология генеалогических схем по критерию "прочности семейных корней" на основании коэффициентов информационной насыщенности*

Казалось вполне очевидным, что ныне здравствующие персонажи генеалогической схемы, связанные с составителем родословия прямыми (непосредственными) кровными или свойственными отношениями (ИНА, ИНУ-0), должны иметь более полное описание по всему спектру предложенных параметров. Также можно было ожидать, что по мере "удаления" от составителя родословия по поколенческим уровням значение показателей ИНУ1, ИНУ2 ИНУ3 будет снижаться. Однако эта гипотеза не всегда находит подтверждение. Достаточно часто значение показателя информационной насыщенности оказывается весьма устойчивым, а иногда информация о персонажах более отдаленных во времени даже более подробна, нежели информация о ныне живущих современниках составителя родословия. Таким образом, типология наполняется более объемным содержанием и может свидетельствовать не только о прочности или слабости семейных корней, но также и о динамике семейной исторической памяти. С помощью коэффициента информационной насыщенности мы оценивали также уровень интегрированности семейного клана. Если в первом случае оценивалась информационная насыщенность поколенческих уровней, то в данном случае мы оценивали насыщенность восходящих и/или нисходящих фрагментов генеалогических схем, "удаляясь" от составителя схемы вправо и влево (табл. 2).

Таблица 2

Гипотетическая типология генеалогических схем по критерию

"интегрированности семейного клана" на основании коэффициентов информационной насыщенности

Для построения другой типологии, ориентированной на поиск сходства между разными генеалогическими структурами, был применен аппарат и модели линейной алгебры. Для решения одной из важнейших содержательных задач - оценки влияния на жизненные траектории семейных традиций и исторического событийного потока была разработана еще одна форма представления исходных биографических данных, которая дает возможность увидеть общую картину жизненных событий каждого персонажа (индивида), включенного в генеалогию.

Горизонтальные полосы - поля для отображения выделенных классов событий. Черные стрелки (треугольники) на белом поле слева - это кнопки, нажатие на которые открывает окно, содержащее полный список событий данного класса в хронологическом порядке. Переместив курсор к любому значку, обозначающему конкретное событие, исследователь получает возможность увидеть в "выплывающем меню" название этого события и даты его начала и конца. В этой форме используется нестандартный курсор, кроме привычной стрелочки курсор содержит вертикальную пунктирную линию, которая показывает, какие события происходили в жизни индивида в данный момент времени. Форма также содержит кнопку, позволяющую вывести экранное изображение на печать. Такая форма открывает возможность для качественного анализа совокупности жизненных событий, который может привести к построению социологически осмысленных типологий "жизненной траектории" индивидов.

Список литературы

Социология и общество: Тезисы Первого всероссийского социологического конгресса "Общество и социология: новые реалии и новые идеи", Санкт-Петербург, 27-30 сентября 2000 г., СПб., 2000.

Судьбы людей: Россия, ХХ век: Биографии людей как объект социологического исследования. М.: Институт социологии РАН, 1986.

Божков О.Б. Родословные (генеалогические) деревья как объект социологического анализа // Социологический журнал. 1998. N 3/4. С. 117-143.

Голофаст В.Б. Многообразие биографических повествований // Социологический журнал. 1995. N 1. С. 87.

Уильямс Н., Уоллер Ф., Роуэтт Д. Полная хронология ХХ века / Пер. с англ. М.Ю. Ростовцева. М.: Вече АСТ, 1999.

Танько Е.И., Менделев В.А. Малая энциклопедия событий. Книга дней. Харьков: Торсинг, 1999.

История СССР. Серия первая. Том VI. Россия в период империализма, 1900-1917 гг. М.: Наука, 1968.

Семенова В.В. Качественные методы: Введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта <http://www.bibliofond.ru>

Страницы: 1, 2