Учение Декарта о двух независимых друг от друга субстанциях - протяженной и мыслящей - позволяет назвать его дуалистом. Однако причиной и взаимосвязью этих двух конечных субстанций выступает субстанция бесконечная - Бог. Наличие двух независимых субстанций в концепции Декарта выполняет важную функцию, призвано обосновать автономность познающего субъекта от природы, и одновременно - неразрывность "я" и Бога. Бог - основная поддержка человеку в деле покорения природы. Природа лишена субъективности, в ней действуют механические законы. Она может быть подчинена власти человека. Животные не чувствуют боли, они - машины.

Учение Декарта о методе он сам систематизировал в четырех правилах. Первое правило учит, что нельзя принимать за истинное то, что не является очевидным. Универсальное сомнение и обнаружение врожденных идей с помощью естественного света разума выражают следование этому правилу. Второе правило требует делить исследуемую проблему на множество частей, подвергать ее тщательному анализу. Третье правило предполагает вести исследование от простого к сложному. Четвертое правило требует постоянно составлять детальные перечни и обзоры исследуемых явлений, чтобы не было возможности что-либо упустить из виду. Как видим, большинство требований метода Декарта связаны с использованием энумерации (индукции). "Рационалистическая дедукция" знаний о природе из общих философских положений при внимательном рассмотрении оказывается не строго логическим выведением. Аристотелевскую форму силлогизма Декарт признает непригодной для этой цели. Рациональная дедукция выступает скорее как общая поисковая матрица, дающая руководящую нить в эмпирическом исследовании, направляющая исследователя на поиски общих связей. Как и Бэкона, Декарта вдохновляет идеал единства научного знания. Корни древа знания составляет метафизика, ствол - физика, ветви - механика, медицина, этика.

При всей несхожести стиля, масштабов теоретических обобщений "рационализм" Декарта и "эмпиризм" Бэкона имеют много общего. Одного интересует польза человечества, другого - самопознание, один ориентируется на экспериментальное естествознание, другой - на точные науки. Однако подлинным кумиром Бэкона и Декарта является разум. Человеческая индивидуальность сжимается до непространственной точки, человек становится простым носителем познавательной активности. Однако сама познавательная активность человека необычайно возвышает его. Союзником человека в деле познания оказывается Бог. Бог - гарант возможности постижения истины, Бог санкционирует дальнейшее использование результатов познания в деле преобразования окружающего мира.

Если для Декарта Бог опосредствует познавательную деятельность человека, то для другого представителя философии нового времени - Баруха (Бенедикта) Спинозы (1632-1677) главной оказывается проблема взаимоотношений человека с Богом. Познание, разум - посредник в стремлении человека приблизиться к Богу, сама любовь к Богу носит интеллектуальный характер. Главные труды Спинозы - "Богословско-политический трактат", "Этика".

В "Богословско-политическом трактате" помимо удивительно смелой рациональной критики Ветхого завета, его аллегорического истолкования, были выражены важные философские идеи, развитые затем в "Этике". Бог - неисчерпаем, бесконечен. Он может принять любое обличье, нести Свое Слово в форме, доступной людям определенной эпохи. Отождествление бесконечного Бога с одним из конкретных его проявлений - суеверие, считает Спиноза. Подлинная религиозная вера неотделима от правильного познания.

Образ Бога в философии Спинозы далек от Бога традиционных религий. Бог лишен антропоморфных характеристик. Прежде всего Бог - это причина самого себя, это совпадение свободы и необходимости, сущности и существования. "Под причиною самого себя (causa sui) я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами, чья природа может быть представлена не иначе, как существующею". В единичных вещах сущность не совпадает с существованием, единичная вещь непосредственно определяется другой единичной вещью, она несвободна. Бог Спинозы - это субстанция - первооснова мира, имеющая основания своего бытия в самой себе. Спиноза - пантеист, его Бог имманентен (внутренне присущ) природе. Поэтому природа, с одной стороны, является природой творящей (natura naturans), субстанцией, с другой - природой творимой (natura naturata). Основной трудностью для натуралистического пантеизма является объяснение связи между Богом и природным миром, "природой творящей" и "природой творимой", поскольку они - одно. Бог Спинозы не похож на христианского Бога, на Абсолютную Личность. Скорее, Бог - это безличная сущность мира, поэтому и отношения между Богом и миром Спиноза пытается пояснить с помощью математической метафоры. Взаимоотношения множества отдельных вещей и их единой первоосновы Спиноза сравнивает с взаимоотношением бесчисленных точек, лежащих на одной бесконечной прямой. Пантеизм Спинозы не позволяет ему вынести Бога-субстанцию за пределы мира, поэтому для пояснения взаимоотношений Бога и вещей он прибегает к еще одной математической аналогии. Бог-субстанция аналогичен пустому пространству, в котором расположены все отдельные вещи - "модусы". Особенности вещей определяются свойствами "пространства" - Бога. Неотъемлемые свойства Бога (атрибуты) можно представить как "измерения" пространства. Таких "измерений" у Бога бесчисленное множество. В силу человеческой ограниченности лишь два атрибута субстанции доступны человеческой мыслительной способности: мышление и протяженность. Отдельные вещи (модусы) распределяются по этим двум сферам. Но Бог отдельные вещи непосредственно не создает, они являются его "вечными следствиями". Единичная вещь следует из другой единичной вещи, иначе она обладала бы всеми свойствами Бога. Используя математическую аналогию, можно сказать, что пространство не есть действующая причина геометрических фигур. Также и Бог не есть действующая причина вещей. Вещи-модусы существуют двух типов - одни относятся к сфере мышления (идеальные образования), другие - к сфере протяжения (материальные тела). Они между собой никак не связаны, но существуют строго параллельно: порядок и связь вещей та же, что и порядок и связь идей (можно и наоборот). Если человек обнаруживает у себя телесный недуг, значит, следует искать и недуг душевный, поскольку Бог одинаково проявляется в различных рядах модусов.

Как из абсолютной свободы рождается несвобода и наоборот, можно ли вырваться из мира несвободы? Бог является причиной самого себя, в нем свобода совпадает с необходимостью. В мире вещей-модусов свобода и необходимость расходятся. Каждая вещь - это ограничение бесконечности, это подчинение внешнему воздействию, это необходимость, понимаемая как несвобода. Проявления свободы в мире модусов - это попытки преодоления собственной ограниченности, расширение сферы своего существования за счет другого модуса, это насилие, основанное на стремлении к самосохранению. Человек - эгоистическое существо, стремление к самосохранению перерастает в нем в стремление к власти: в политике каждый имеет столько права, сколько силы. Насилие никогда не освободит человека, но для него существует еще одна возможность. В процессе активной борьбы за самосохранение человек актуализирует все свои душевные силы: разум, слитый с волей, освобождается от страстей ("аффектов"), мешающих добиваться цели. Другими словами, процесс самосохранения вынужденно ведет к самосовершенствованию, к развитию познающей способности. Человеческий разум неизбежно формирует идеал свободы и обнаруживает, что единственным для него является Бог. В Боге стремление к самосохранению полностью реализовано, свобода Его никем и ничем не ограничивается, он - причина самого себя, Его свобода есть Его необходимость. Радость от познания Бога столь велика, что человек отказывается от всех иных земных благ, обуреваемый страстью к познанию, интеллектуальной любовью к Богу как основателю его собственной свободы. "Сверхэгоизм" Бога завершается любовью к нему человека, модуса Бога-субстанции. Для мудреца, философа свобода как проявление Бога становится необходимостью.

Рационализм в более тонких последующих модификациях надолго утвердил понимание человека как биосоциального существа, суть которого как бы распадается на две части, два этажа - душу и тело.

Великого французского математика, физика, философа Блеза Паскаля (1623-1662) не интересует интеллектуальная сторона знания о человеке. В центре его внимания и собственного мучительного переживания - противоречивый образ человека, данного в зеркале самопознания, человека как "я". Казавшаяся монолитной "идея человека" распадается на бесконечную множественность единичных существований, каждое из которых не только является самостоятельным миром, но и оказывается точкой схождения абсолютно несходного: духа ("ангельского") и материи ("животного"), добра и зла, разума и страстей, истины и заблуждений, бесконечного (творческой мысли, тонкости и одухотворенности чувств) и конечного (ничто - жертва собственного "я", злобы, глупости, тщеславия), жизни и смерти.

Философская афористика Паскаля парадоксальна и современна. Она уходит если не вперед, то "в сторону" от традиционных размышлений философов прошлого. Во мне, а не в писаниях Демокрита, стоиков, Монтеня, Декарта находится все то, что я в них вычитываю, как-то заметил Паскаль. Интуиция философа схватывает в понятиях и образах антиномии, в кругу которых обречен существовать человек. Разрешить противоречие невозможно даже в мысли, не умертвив при этом сам предмет мысли, не разрушив его цельности. Традиционно мыслящий философ укладывает живое многообразие индивидуального опыта в абстрактную схему личности, запрограммированной на познание и самосовершенствование. Жизненный субъект мыслит и существует в пространстве между двумя противоположными полюсами.

Центром самоопределения человека, погружающегося в темные глубины телесности - глубины желаний, страстей, вожделений, прихотей - и одновременно пытающегося прорваться в "небеса" чистой духовности - является "совпадение противоположностей". Для человека это означает не знать, "к кому себя причислить в мире. Он чувствует, что заблудился, упал оттуда, где было его истинное место, и теперь не находит дороги назад, хотя, снедаемый тревогой, без устали ищет в непроницаемом мраке". Поэтому человек всегда страдает, всегда раздираем противоречиями; "состояние человека: непостоянство, тоска, тревога". Секрет непрерывности внутреннего существования человека - не в актах выбора, чему следовать: или разуму, или собственным "наклонностям", но в таинственном пребывании "между". Стремление "прикрепить" себя к чему-то одному, напрочь отвергнув другое, дает эффект, противоположный ожидаемому. "Когда человек пытается довести свои добродетели до крайних пределов, его начинают обступать пороки, - сперва незаметно, незримыми путями подползают мельчайшие, потом толпою набегают огромные, и вот он уже окружен пороками и больше не видит добродетелей. И даже готов стереть в порошок совершенство".

Быть "между" - значит придерживаться "середины": "кто вне середины, тот вне человечества". Быть "между" - значит помнить, что человек " не ангел и не животное", что он занимает в пространстве натяжения двух противоположностей некую срединную точку, которая неустойчива, каждую секунду уходит из-под ног, и под нами разверзается бездна. Сама "середина" есть сочетание противоположностей. "Что за химера человек... судья всех вещей и бессмысленный червь земли и клоака неуверенности и заблуждений, слава и отброс мироздания".

Понимание парадоксальности бытия человека переориентирует Паскаля с картезианского "мыслю - существую" на сомнение, которое является основой собственного самосознания. Утверждению "я мыслю" с необходимостью сопутствует вопрос: "действительно ли я мыслю", или, забывая о "немощи собственного разумения", следую мнению большинства "уверенных в собственной врожденной мудрости", а потом являющих "собой пример человеческой способности к самым бессмысленным заблуждениям ".

Сомнение есть и у Декарта. Оно у него носит методический характер. Паскалевское сомнение является жизненно-онтологическим принципом. Его сомнение становится тотальностью способа человеческого бытия, где бытие есть в той мере, в какой есть понимание бытия в самом бытии и усилие по его поддержанию и воспроизведению. К сожалению, говорит Паскаль, человеческая натура традиционно рассматривается двояко. Одни, забывая о реальном человеке, мыслят его исходя из конечных целей его будущего совершенства (состоится ли оно?).

Другие, напротив, призывают вернуться к "естественности" природного совершенства человека (а было ли оно когда-нибудь?). И в том, и другом варианте реальный человек оказывается без настоящего: он живет либо прошлым, либо воспоминаниями о будущем. Пока он так существует, его в настоящем нет. "Покопайтесь в своих мыслях, и вы найдете в них только прошлое и будущее. О настоящем мы почти не думаем, а если думаем, то в надежде, что оно подскажет нам, как разумнее устроить будущее... Вот и получается, что мы никогда не живем, а лишь располагаем жить и, уповая на счастье, так никогда его и не обретаем".

Существующие философские концепции как бы снимают с человека ответственность за проживаемую жизнь, санкционируя пассивность в настоящем, истерию ожидания будущего и в итоге - неосмысленность собственного существования. Опасно убедить человека в его величии, умолчав о его же низменности; не менее опасно убедить его в подобии животному, "не показав одновременно и его величие. Еще опаснее - не раскрыть ему глаза на двойственность человеческой натуры". Человек должен знать, каков он в действительности. Так появляется знаменитое паскалевское определение: "Человек - всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он - тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает". Достоинство человека не в овладении пространством (бесконечность пространства Вселенной "охватывает и поглощает меня"), а в способности мыслью охватить пространство. Величие человека - в его способности мыслить и, мысля, сознавать собственное ничтожество. Дерево, камень, дом, животные не сознают своего ничтожества. И только человек, понимая, что он ничтожен, "как вельможа, как низложенный король", этим-то и велик.

Здесь нет речи о самоумалении. Напротив, Паскаль повторяет, что человек должен не презирать, но любить себя и здесь же ненавидеть себя, поскольку его познания, устремления всегда шатки, неполны и поэтому часто превращаются в нелепости. В утверждениях Паскаля нет ни стоицизма, ни пирронизма. Он говорит о том, что человеческое в человеке не воспроизводится природой. Все то, что присуще "человеческой натуре", живо лишь в той мере, в какой постоянно воспроизводится внутреннее условие ее существования, само не являющееся природной нормой. Только ценой собственного усилия, страдания, риска, может быть и жизнью, индивид каждый раз заново преодолевает свою "естественную" животность, собственное ничтожество и прорывается в мир человеческой духовности, в мир, не являющийся само собой разумеющимся, как, скажем, дерево, камень, животные. И если мы теперь это понимаем, то уже не будем утверждать себя в богатстве, власти, бессмысленной погоне за почестями либо развлечениями.

Чтобы до конца осознать суетность человеческой жизни, надо, считает Паскаль, уяснить причины ("неведомо что") и следствия ("ужасные") любви, которая "сотрясает землю, движет монархами, армиями, всем миром". В самом деле, замечает он, будь нос Клеопатры покороче - "облик земли стал бы иным". В этом мире все обращается в свою противоположность: сила становится слабостью, слабость - силой, добродетель - злом, зло - добродетелью. Но тогда величие человека, способного возвыситься над собой, превзойти собственные пределы, означает вечный разлад с обществом, с другими ("до чего же мы нелепы, пытаясь найти опору в себе подобных!"), с самим собой, невыносимое ощущение собственного одиночества ("в смертный свой час человек одинок") и его трагический удел ("жить ему надобно так, словно он один на свете и словно отпущена неделя жизни").

Страницы: 1, 2, 3, 4