Серьезные аналитики среди западных ученых, идеологов и политических и общественных деятелей всегда весьма трезво оценивали позитивное содержание идей и практики социализма и достаточно четко отделяли их от полукриминального правления страной сталинским режимом в период, начавшийся после смерти Ленина. В ряде капиталистических стран не без влияния идей марксизма, с одной стороны, и реально существующей системы социализма — с другой, все большее значение приобретают механизмы мирного, демократического решения экологических и социальных проблем, преодоления общественных противоречий не путем насилия и подавления, а посредством достижения социального компромисса. В политической жизни используются демократические формы правления, идеологический плюрализм, разделение властей, осуществляется защита прав человека. Капиталистический строй некоторых государств, особенно после окончания Второй мировой войны, оказался способным воспринять и внедрить некоторые прогрессивные идеи различных течений социализма. Семена, посеянные марксизмом в середине XIX в., все же дали всходы там, где они легли в благодатную почву, обеспеченную рабочим и социал-демократическим движением. Немаловажным было и то обстоятельство, что в ряде западных стран периодически власть получали именно социал-демократы, сочетавшие в своей деятельности идеи социализма с реалиями капиталистического общества, покоящегося на незыблемой частной собственности. В итоге то общество, которое сформировалось в них в послевоенном мире, существенно видоизменилось по сравнению с серединой XIX столетия и российским обществом начала XX в.

Развитие общества в России также не укладывалось в формационную модель, предусмотренную марксизмом. В соответствии с этой моделью социалистическое государство призвано было на первой стадии своего существования подавить сопротивление эксплуататорских классов и сломать буржуазию "государственную машину". На следующей стадии, после окончания "переходного периода", ему надлежало ликвидировать классы, а вместе с ними и классовые противоречия, обеспечить для трудящихся демократию нового типа и впоследствии отмереть "за ненадобностью".

На практике все складывалось иначе. Период "диктатуры пролетариата" растянулся на полстолетия, а сама она превратилась в жестокий режим личной власти, немыслимый даже в царской России.

2. Эволюционная концепция

С наибольшей полнотой идею эволюционного общественного развития выразил французский философ и социолог О. Копт (1798—1857). Выступив против характерного для эпохи Просвещения противопоставления социального порядка, с одной стороны, и прогресса — с другой, Конт видел в перспективе общество, в котором социальный порядок не приводит к застою, а прогресс не порождает анархию. Он писал, что "основное согласование между порядком и прогрессом составляет еще более неотъемлемое преимущество позитивизма... Порядок становится... неизменным условием прогресса, между тем как прогресс составляет беспрерывную цепь порядка". Прогресс в обществе, по его мнению, должен опираться на духовные преобразования, а они должны быть реформаторскими. Его попытки найти "третий путь" в социологии, примиряющий консервативные идеи, романтизировавшие феодальный строй, и критическое отношение к раннему капитализму, привели к неприятию его идей со стороны всех основных социально-политических движений первой половины XIX в.

Идеи эволюционизма в XIX в. продолжил английский философ и социолог Г. Спенсер (1820—1903), предприняв создание всеобъемлющей философской системы в качестве фундамента социологической теории. Основные положения своей системы он формулировал, активно используя идеи биологической теории эволюции. Ведь уже благодаря Ж.Б. Ламарку утвердилась идея развития не как простого количественного роста, а как цепи качественных изменений. Спенсер считал, что "эволюция сеть интеграция вещества, которая сопровождается рассеянием движения и в течение которой вещество переходит из состояния неопределенной, бессвязной однородности в состояние определенной связной разнородности, а сохраненное веществом движение претерпевает аналогичное превращение... Предел, за который эволюция не может перейти,— равновесие системы".

Деятельность человека, с точки зрения Спенсера, его цели и намерения должны получить естественное обоснование в законах социальной эволюции. Это означает, что история не есть продукт сознательного творчества социальных групп и тем более отдельных личностей. Задача социологии состоит, стало быть, в том, чтобы изучать не отдельные исторические события, поскольку они уникальны или во всяком случае практически никогда неповторимы. Они имеют характер статистических регулярностей, свойственных человеческим поступкам. Поэтому социология должна изучать массовые явления, действие законов эволюции, совершающихся независимо от желаний и воли отдельных личностей.

Однако и сама эволюционная концепция развития общества претерпела весьма заметную эволюцию. В первой половине XIX в. она имеет отчетливо выраженную оптимистическую окраску и явно доминирует в обществознании. Из философии она проникает в литературу, искусство, пауку и знаменует собой веру в разум и способности человека. Во второй половине XIX в. назревающие противоречия в обществе ставят под сомнение возможности постепенного совершенствования человеческого общества на началах разума и справедливости. Аналогии его развития с миром живой природы уступают место пониманию глубокого различия между обществом и природой.

Разочарование в идеях социального развития в западной философии еще более усилилось в XX столетии, особенно на волне неудач российского эксперимента по революционному преобразованию общества. К этому добавились и глубокие потрясения от двух мировых войн, обнажившихся негативных последствий научно-технического прогресса. С глубокой озабоченностью наиболее известные философы и социологи и в настоящее время высказывают мысль о том, что общество скорее деградирует, чем развивается. Для этого достаточно познакомиться с работами таких корифеев социологической мысли, как Д. Белл, Р. Арон, Р. Даррендорф и др.

К чему же склоняются стрелки их социальных барометров? Р. Арон, один из крупнейших французских философов и социологов XX в., начинал также с более или менее оптимистических воззрений, полагая, что развитие общества наблюдается в сфере экономики и науки. Это такие виды человеческой деятельности, в которых, во-первых, возможен момент сохранения некоторых социальных институтов, во-вторых, результаты человеческой деятельности имеют тенденцию к накоплению. В этом смысле он считал первоначально реальным повышение темпов роста экономики и даже изменения ее структуры, но никак не прогресс в сфере производственных отношений и политики.

Однако в более поздней работе "Разочарование в прогрессе" Арон прямо заявляет о преобладании регресса. Анализируя проблему равенства в современном мире, Арон отмечает, что идея равенства, которую пропагандировали социологи XIX и XX вв., включая и марксистов, на деле оказалась утопической. Современный мир не решает проблемы классового неравенства и не свободен от социальных конфликтов ни в развитых, ни в отсталых странах.

Арон считает, что в отличие от прежних эпох в настоящее время наблюдается большее равенство в семье между мужем и женой, родителями и детьми. И это положительный момент современной социальной ситуации. Но в этой диалектике есть и оборотная сторона. Как только дети подрастают, они в большинстве случаев покидают семью и начинают жить самостоятельно, а это приводит к углублению разрыва между поколениями, что нарушает нормальное функционирование общества.

Не в лучшую сторону меняются и отношения между мужчинами и женщинами в смысле диалектики равенства и неравенства. Требуя не формального, а фактического равенства, женщины зачастую сами игнорируют естественные различия между полами. Они стремятся выполнять ту же работу, что и мужчины, сделать карьеру наравне с мужчинами и т.п. В конечном счете это приводит к деградации института семьи, депопуляции общества и другим аномалиям: росту отчуждения, одиночества, настроений неуверенности в будущем и т.п.

Оценивая тенденции к глобализации современного мира, Арон также настроен весьма пессимистически. Да, человечество живет ныне в едином историческом пространстве. Идея глобализма, унификации человечества прочно вошла в сознание людей благодаря технике, транспорту, новым средствам связи, массовой информации и т.п. Вместе с тем растет дезинтеграция общества. С расширением межгосударственных отношений ущемляются интересы и права отдельных народов. Не ослабевают рычаги национального и государственного эгоизма, экономического неравенства между развитыми и развивающимися или отсталыми народами. У многих усиливается ощущение того, что человечество катится вниз вместо того, чтобы развиваться по восходящей спирали. История, по мнению Арона, становится не только более драматичной, но и более иррациональной, непредсказуемой.

3. Цивилизационная концепция

Экономическое и социально-политическое развитие общества издавна протекает не только в определенной географической среде и климатических условиях, но и на конкретном культурном фоне. Складываясь вместе, эти факторы создают тот исторический и этнологический контекст, который накладывает глубокий отпечаток на развитие той или иной страны, регионов и даже целых континентов. Без исследования этого влияния понимание истории общества и закономерностей его развития было бы далеко не полным. Вот почему помимо марксистской формационной концепции общественного развития, конкурируя с ней, на протяжении XX столетия многими учеными и философами выдвигалась теория общественного развития, называемая цивилизационной. Ее наиболее ярким и серьезным представителем был английский историк и социолога. Тойнби (1889—1975).

Немецкий философ XX в. О. Шпенглер, под влиянием которого формировались взгляды Тойнби, суть этой концепции выразил следующим образом: "Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории... я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны... и у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть". Марксистская модель поступательного развития общества путем смены формаций заменяется здесь моделью циклического развития отдельных локальных цивилизаций.

Прежде чем давать этой концепции какую-либо оценку, рассмотрим ее содержание по существу. Ответим прежде всего на вопрос: что Тойнби называет "цивилизацией"? "Цивилизации,— пишет он,— представляют собой... общества с более широкой протяженностью как в пространстве, так и во времени, чем национальные государства, города-государства или любые другие политические союзы". И хотя ни одна цивилизация не охватывает все человечество, а преемственность в их развитии гораздо слабее, чем преемственность между фазами эволюции одной цивилизации, Тойнби считает именно эту структуру основным "атомом", на котором нужно фокусировать свое внимание историку.

Первоначально английский историк рассматривает 21 цивилизацию, затем выделяет 13 из них, не считая второстепенные, наконец, останавливается на пяти: западная христианская, православная христианская, исламская, дальневосточная, индуистская. Тойнби отвергает при этом как расовые теории, постулирующие различную "государственную" силу разных рас, так и действие благоприятных природных условий на возникновение цивилизаций. Природные условия, с его точки зрения, могут влиять па характер цивилизации, однако для успешного зарождения их необходимо появление так называемого вызова-стимула. В этом ключевом для концепции Тойнби понятии содержится значение динамического, прогрессирующего противоречия, являющегося залогом развития цивилизации и индивидумов, ее составляющих.

Тойнби выделяет несколько основных стимулов, которые дают толчок возникновению и развитию цивилизаций: 1) стимул бесплодной земли; 2) стимул повой земли; 3) стимул окружения, который может включать в себя: а) стимул удара (реакция на нападение); б) стимул давления (форпост); в) стимул ущемления (бедность, рабство, национальная дискриминация). Стимулы, как мы видим, могут быть природными или социальными. Отстаивая свою позицию, Тойнби анализирует различные цивилизации, находя их возникновению соответствующий стимул. Так, например, стимул новой земли, а точнее, его разновидность — стимул заморской миграции не только побуждает общество к образованию цивилизации, но и дает этому процессу новую основу. "Другой положительный эффект, возникающий в ходе испытания заморской миграцией, относится к области политической. Складывается принципиально новый тип политической системы — республика, в которой связывающий элемент — договор, а не родство".

Вместе с тем территориальную экспансию Тойнби не считает показателем ее развития. Скорее наоборот. Территориальное расширение, с его точки зрения, обычно сопровождается кровопролитными войнами и свидетельствует не о росте цивилизации, а о ее регрессе. Обычно стремление к захвату чужих территорий свидетельствует о том, что общество не справляется с внутренними противоречиями. "Общество,— пишет он,— переживающее упадок, стремится отодвинуть день и час своей кончины, направляя всю свою жизненную энергию на материальные проекты гигантского размаха, что есть не что иное, как стремление обмануть агонизирующее сознание, обреченное собственной некомпетентностью и судьбой на гибель".

Понимая двойственный характер воздействия человека и техники на природу, английский ученый не рассматривает в качестве критерия общественного развития и возрастание власти над природой, поскольку прогресс в технике и технологиях вызван, по его мнению, прежде всего военными заказами и влечет за собой пренебрежение к духовной жизни.

Рост техники, использование новых видов энергии не прибавили в течение XX в. мудрости и добродетели, не убедили в том, что милосердие важнее механики. Суть прогресса он выражает в законе этерификации, согласно которому всякая развивающаяся система должна переходить ко все более элементарным и тонким энергиям. Этому закону подчиняются и развитие техники, и движение искусства. Этерификация ведет к "переносу поля действия" из макрокосма в микрокосм. В начале цивилизации человеку приходится отвечать на вызовы природы, но по мере социального развития основными становятся противоречия между массами, религиозными конфессиями, нациями и т.д. Рост цивилизации, следовательно, обусловливается изменениями во внутреннем мире человека. Противоречие между человеком и природой постепенно превращается в противоречие между индивидуумами. Человек постепенно освобождается от физических зависимостей, но испытывает возрастающее значение морально-этических проблем.

Эти изменения затрагивают поначалу лишь творческое меньшинство населения. Большинство членов общества инертно и пассивно. Оно, как правило, не дает достойного ответа на вызовы эпохи. Ответом на вызов является прежде всего переход личностей на более высокий уровень развития. Подавляющее большинство общества остается в прежнем состоянии.

Концепцию Тойнби можно назвать антропоцентричной в том смысле, что общество в ней представляет лишь поле действия, а не является носителем созидательной силы. Вызовы времени воспринимаются прежде всего отдельными людьми. В этом плане его позиция близка точке зрения А. Бергсона. "Мы не верим,— пишет Тойнби,— в "бессознательный" фактор истории, так называемые "великие подземные течения мысли", на которые так часто ссылаются, возможно, лишь потому, что большие массы людей оказались увлеченными кем-то одним, личностью, выдвинутой из общего числа. Нет надобности повторять, что социальный прогресс обусловливается прежде всего духовной средой общества. Скачок и совершается тогда, когда общество решается на эксперимент; это означает, что общество или поддалось убеждению, или было потрясено кем-то, но именно кем-то". Необходимо, стало быть, наличие личностей, более того — сверхлюдей, способных повести за собой всех остальных. Это могут быть такие личности, какими были Иисус, Мухаммед, Будда, или социальные группы, такие, как английские нонконформисты.

Объясняя возникновение цивилизации и не находя "неодушевленных" причин ее зарождения, Тойнби указывает на противоречие в качестве основного движущего механизма истории.

Необходимые для генезиса цивилизации вызовы могут быть первоначально внешними или внутренними, такими, как творческий порыв гения, научные открытия и т.п. По мере развития системы они превращаются во внутренние стимулы. Так возникает противоречие между меньшинством и большинством общества. Большинство, согласно концепции Тойнби, может приблизиться к меньшинству путем мимесиса — социального подражания. В примитивных обществах мимесис, выраженный, например, в обычаях и подражании старейшинам рода, направлен в прошлое и становится гарантом стабильности общества. В обществах, ступивших на путь цивилизации, мимесис в основном направлен па творческое меньшинство, становится связующим звеном между активными и пассивными его членами.

Так или иначе, общество, сталкиваясь с вызовом времени, раскалывается на две части: творческое меньшинство, несущее в себе потенциал для решения проблемы, и основную массу, неспособную дать достойный ответ ударам судьбы. Для ответа на вызов все же необходимо взаимодействие меньшинства и большинства. Нужно двойное усилие: во-первых, со стороны личностей, имеющих новаторские идеи, во-вторых, готовность всей прочей массы воспринимать эти идеи и приспосабливаться к ним. Общество может стать цивилизованным, если эти встречные усилия сливаются воедино. Правда, гарантий, что это произойдет, заранее дать никто не может. Всегда существует опасность разрыва между социальными группами. Причем этот разрыв может становиться вес глубже и в конце концов привести к надлому цивилизации, когда даже сверхгениальное меньшинство не может дать надлежащего ответа на множащиеся вызовы.

Ту же методологию Тойнби использует и при рассмотрении процессов зарождения новой цивилизации из недр "материнской". Правящее меньшинство, утрачивающее способность отвечать на вызовы, возникающие перед обществом, перестает быть "творческим". Тогда в среде пролетариата, поскольку речь идет о капитализме, возникает новое творческое меньшинство. Мимесис народных масс переливается в новое творческое меньшинство, дающее начало новой цивилизации. Таким образом, каждая цивилизация проходит свой неповторимый путь. Опыт ее всегда уникален. Чем сильнее развитие той или иной цивилизации, тем своеобразнее пройденный ею путь и тем более она не похожа на другие. Дифференциация цивилизаций отражается и на мировоззрении индивидов, и на общей культуре, и на искусстве. Каждая цивилизация обладает внутренним единством: "Многообразие, представленное в человеческой природе, человеческой жизни и социальных институтах, — это искусственный феномен, и он лишь маскирует внутреннее единство".

Однако именно проблема единства, целостности цивилизаций оказывается самой сложной для концепции Тойнби, как и для цивилизационной теории вообще. Ярко выраженный эмпиризм, который не только не скрывает, но и настоятельно подчеркивает Тойнби, дает ему возможность выявить историческое многообразие типов цивилизаций, но удаляет его от понимания материальных основ жизни общества, т.е. именно того, что, собственно, и определяет общность самых различных цивилизаций. В этом смысле его эмпирическая концепция, так или иначе, полезна тем, что позволяет дополнить, конкретизировать и критически переосмыслить некоторые положения формационной (марксистской) теории общественного развития. Однако сама она, очевидно, требует преодоления недостатков, свойственных эмпиризму вообще, путающемуся в излишних деталях и противоречиях.

Цивилизационная теория является, как мы видим, по крайней мере "антиформационным" проектом. Она не рассматривает историю как единое поступательное движение всех народов к единой общей цели, если не брать в рассмотрение Бога как высшую духовную инстанцию.

В этом смысле она может быть названа "циклической". Но в отличие от концепции Шпенглера с его "жизненным циклом культуры" жизнь цивилизации, по Тойнби,— это скорее непрерывное поступательное движение по пути духовного развития, на котором возникают ловушки и трудности, способные надломить цивилизацию и повернуть историю вспять. Однако пока есть жизнь, считает он, есть надежда на их преодоление.

Список литературы

1. Алексеев П.В., Панин А.Ф. Философия. 3-е изд. М., 2007.

2. Крылов А.Г. Антология мировой философии. М., 2008.

3. Греков А.М. Введение в философию. М., 2006.

4. Кун Т. Структуры научных революций. М., 2006.

5. Никифоров Л.А. Философия науки. Сбп., 2007.

Страницы: 1, 2