Русская философия серебряного века
План:
1. Вступительное слово - Шалашная В.М., преподаватель;
2. Философские идеи П.Я.Чаадаева - Зиятдинова С.,
студентка 112 группы;
3. Свобода и личность в русской философии - Амеличкина
Е., студентка 113 группы;
4. Идея всеединства философского учения Вл. Соловьёва
- Дёмкина А., студентка 112 группы;
5. Е. Трубецкой о смысле истории - Капитонова С.,
студентка 112 группы;
6. К. Леонтьев об исторической судьбе России -
Кувшинова Н., студентка 112 группы;
7. Проблема творчества в учении Н. Бердяева -
Скобелкина Л., студентка 111 группы;
8. И. Ильин о самобытности русской культуры -
Андрианова Т., студентка 112 группы;
9. Л.Н. Толстой о
смысле свободы и необходимости - Белолипецкая Е., студентка 111 группы.
Основные философские идеи П.Я. Чаадаева
(Зиятдинова С., студентка 112 гр.)
П. Я Чаадаев родился в 1794 году, 27 мая, в
Москве, в семье отставного полковника Якова Петровича Чаадаева. С 1808 по 1811
Пётр учился в Московском университете. 12 мая 1812 года зачислен подпрапорщиком
в лейб-гвардии Семёновский полк. В 1812 (июнь) по 1814 (март) в составе
Семёновского, а затем Ахтырского гусарского полка участвует в Отечественной
войне и в заграничных походах русской армии. В 1812 году приказом по
Семёновскому полку Чаадаев произведён в прапорщики. В 1816 году (апрель)
переведён корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк, квартировавшийся в Царском
Селе. В июне - июле Чаадаев знакомится с Пушкиным в доме Карамзина. В августе
Чаадаев произведён в поручики. В 1817 (декабрь) переезжает в Петербург и назначается
адъютантом к командиру гвардейского корпуса И.В. Васильчикову. В 1819 году
получает звание ротмистра. В 1821 году выходит в отставку. В 1828 - 1830 годах
работает над циклом “Философских писем”. В 1856 году 14 апреля Чаадаев
скончался.
Долгое время Чаадаев находился в состоянии
углублённого поиска и создания нового единства собственной личности и мысли.
Большое значение в его творчестве имело знакомство с двумя молодыми женщинами -
Авдотьей Сергеевной Норовой и Екатериной Дмитриевной Пановой.
Норова происходила из старинной дворянской
семьи и получила типичное для того времени домашнее образование. В сельской
глуши, как и в присутствии “белой публики”, Пётр Яковлевич не терял ни праздничности
одежды, ни важности осанки, ни блистательности ума. Обаянием его личности и
беседы и была увлечена, вернее, покорена Дуня Норова, в лице которой Чаадаев
находит по началу едва ли не единственную слушательницу, с молчаливым
благоговением внимавшую его умным речам. Своеобразные отношения Чаадаева с
женщинами весьма важны для понимания его характера и философии.
В природной женской пассивности и сердечной
предрасположенности к самоотречению Чаадаев видит залог развития необходимой
для подлинного творчества способности покоряться “верховной воле”.
Предрасположенность женского сердца к
самоотречению Пётр Яковлевич ощущает как точку приложения сил, ведущих к
последней степени совершенства человеческого. Авдотья Сергеевна оказалась первой
в числе тех женщин, которых Пётр Яковлевич пытался “обратить” и направить их
искреннюю религиозность к “совершенству”. Петра Яковлевича настораживали полные
робкой и нежной застенчивости взгляды вразумляемой им женщины, что не входило в
расчёт возложенной им на себя миссии “пророка” и “сеятеля” взыскуемого “царства
истины”. Одновременно эта миссия позволяла Чаадаеву сохранять необходимую
дистанцию, сокращение которой налагало бы на него непривычные обязательства и
посягало бы на его независимость и свободу.
Такое же сложное сочетание чувств у Петра
Яковлевича проявляется и в его взаимоотношениях с другой соседкой - Екатериной
Дмитриевной Пановой. В пору знакомства с Петром Яковлевичем ей было 23 года.
Вот уже 5 лет, как она вышла замуж, но детей не имела. Они встретились
нечаянно. Чаадаев увидел существо, томившееся пустотой окружавшей среды, бессознательно
понимавшее, что жизнь его чем-то извращена, инстинктивно искавшее выхода из
заколдованного круга душившей его среды. Чаадаев не мог не принять участия в
этой женщине; он был увлечён непреодолимым желанием подать ей руку помощи, объяснить
ей, чего именно ей недоставало, к чему она невольно стремилась, не определяя
себе точной цели. Между ними завязалась переписка.
Чтобы систематизировать свои воззрения на
бумаге, Чаадаев совершенно уединяется от общества. Сидит один в заперти, читая
и толкуя по-своему Библию и отцов церкви. Реальные и мнимые заболевания
заставляют его совмещать воплощение философского замысла с тщательным изучением
медицинской литературы. В заботах о здоровье и путях материализации своей мысли
Пётр Яковлевич предался некоторого рода отчаянию. Человек света и общества по
преимуществу, сделался одиноким, угрюмым, нелюдимым... Уже грозили
помешательством его разуму...
В таком состоянии Чаадаев получает послание
послужившее внешним формообразующим толчком для систематизации его философии. В
очередной раз писала Панова, печалясь по поводу потери его благорасположения и
делясь с ним своими затруднениями. Обдумывая ответное послание и набрасывая
первые его строки Чаадаев не мог сдержать наплыва мыслей, которых метаморфозы
собственного сознания и душевного неустройства Пановой, различные
общественно-исторические ситуации и мировые цели перекликаются и просматриваются
друг через друга. Всё это подсказывает ему искомый жанр выражения накопившихся
проблем, соответствующий не только духовному своеобразию адресату, но и по
характеру его философии, её широкому предназначению. Теперь начальные строки
переделываются, привлекается дополнительный материал и личное письмо в процессе
работы превращается в знаменитое первое философское письмо.
“...необходимо постараться безбоязненно и
самоотверженно отдаваться сердечным движениям, пробуждаемым религиозным
чувством. Чтобы сохранить и закрепить эти движения, следует упражняться в
покорном служении богу, т.е. строго соблюдать все церковные обряды, внушённые
высшим разумом и обладающие животворной силой. надо также и в повседневности
сохранять их дух. Однако осуществлению подобных намерений мешает “печальный
порядок вещей”, отсутствие в повседневной русской действительности “необходимой
рамки жизни, в которой естественно размещаются все события дня” и которая нужна
для нравственного здоровья, как чистый воздух для здоровья физического. Речь
идёт не о каких-то моральных принципах или философских истинах, а “просто о
благоустроенной жизни, о тех привычках и навыках сознания, которые сообщают
непринужденность уму и вносят праведность в повседневную жизнь человека”. Без
убеждений же и правил в повседневном обиходе незаметно переходит он от личных
проблем к социальным, не созревают семена добра и в русском обществе, где нет
развития элементарных идей долга, справедливости, права, порядка и никто не
имеет “определённой сферы существования”. Идеи, связанные с таинственным
смыслом исторического процесса, с ролью России в судьбах всего человечества
занимают центральное место в его мыслительной деятельности и составляют главный
стержень первого философского письма. Во втором философском письме, говоря о
пралелезации материального и духовного миров, о путях и средствах познания природы
и человека, о пространстве, времени, движении, он разворачивает философские и
научные доказательства своей главной идеи: “В человеческом духе нет никакой
иной истины, кроме той, которую своей рукой вложил в него бог, когда извлекал
его из бытия”.
Значительная часть третьего философского письма
посвящена рассмотрению подчинения человеческого жизенепонимания высшему началу,
внешней силе, своеобразию обнаруживающей своё проявление и в физическом и в
нравственном мире.
В четвёртом философском письме, переходя к
анализу движения физических тел, Чаадаев заключат, что неумолимая логика
заставляет говорить о нём как о следствии находящегося вовне источника. А поскольку
движение является всеобщей формой существования любых явлений в мире, то
движение умственное и нравственное также имеет внешний побудитель.
В пятом философском письме автор как бы
подводит итог рассмотрению единства духовного и материального порядка бытия.
В шестом и седьмом философских письмах речь
идёт о движении и направлении исторического процесса.
В восьмом, и последнем, философическом письме,
отчасти носящем методологический характер, автор заключает: “Истинна едина:
царство божие, небо на земле, все евангельские обетования - всё это не иное
что, как прозрение и осуществление соединений всех мыслей человечества в единой
мысли; и эта единая мысль есть мысль самого бога, иначе говоря - осуществленный
нравственный закон.”
Удалившись от московского общества в 1828 по
1830 годах, Чаадаев в основном завершил работу над циклом философских писем,
что явилось для него событием огромного значения, дающем сознание личной
полноты и твёрдости нового социального качества и способным вывести из тяжёлого
кризиса.
Список использовавшейся литературы:
1. Тарасов Б.Н. “Чаадаев” - М.: Молодая
гвардия, 1986 г.
2. Фролова И.Т. “Философский словарь” - М.:
Политиздат, 1986 г.
“Свобода и личность в русской философии”
(Амеличкина Е., студентка 113 гр.)
Проблема личности - одна из главных
теоретических проблем в истории русской философии. Всесторонне её исследование
является важной национальной особенностью философской мысли. Проблема личности
концентрирует в себе основные вопросы политической, правовой, нравственной,
религиозной, социальной и эстетической жизни и мысли.
Место личности в обществе, условия её свободы,
структура личности, её творческая реализация представляет собой целостный
процесс развития идей.
Тема проблемы личности проходит в тех или иных
формах через многие этапы истории русской философской мысли. Однако наиболее
интенсивно эта проблема разрабатывалась в XIX - начале XX века в различных
изданиях, которые отличались богатством содержания.
Славянофилы утверждали, что подлинная свобода
личности возможна лишь на основе признания религии высшей ступенью духовной
жизни. Отвергая, рационализм и материализм, они отстаивали бога в человеке.
Постановка вопроса о внутренней духовной свободе человека была несомненной
заслугой философов-славянофилов.
Славянофилы выступали против личной
собственности правового государства. Они считали, что род, семья, община,
социальные связи, являются наилучшей средой для существования личности. Всем
формам внешней свободы - политической, правовой, экономической, они противопоставляли
внутреннюю свободу личности, основанную на ценностях внутреннего мир,
освещённых религией.
Чернышевский и Добролюбов подняли эту проблему
на новую ступень. От абстрактной человеческой природы они перешли к пониманию
личности как субъекта социально-политической деятельности.
Они утверждали социальную активность,
утверждали единство слова и дела. Человек превращается в личность в процессе
борьбы против сил, препятствующих прогрессу, против рабства и пустой мечтательности.
Чернышевскаий разработал идею “Разумного
эгоизма”. Его суть: протест против фальши и лицемерия, против индивидуального
эгоизма, против насилия над личностью, но “за” разумное сочетание интересов
личности и общества, за единство сознания и поведения.
Иначе к разработке проблемы личности подошёл
Владимир Соловъёв. Он анализировал человека в масштабах глобальных,
космических, его понимание вносило гуманистический характер. Его исследования
сущности добра, стыда, единства познания, нравственности, эстетики, обогатили
мировую философскую мысль.
Следует отметить, что Соловъёв в работе
“Оправдания добра” объявлял социализм несостоятельным именно с точки зрения
ценностей.
Он утверждал, что социализм, отрицая высшее
начало, т.е. бога, “ограничивает и унижает человека”.
Проблема свободы личности, которой русские
философы посвятили столько ярких страниц, приобрела в современном мире особое
значение, она становится объектом не только политических деклараций, но и
теоретических изысканий. Одним из них является либерализм. Российский
либерализм выражается социальным строем, который многие люди представляли себе
как движение общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед
законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие условия
труда и жизни.
Глубину идеи русского либерализма
демонстрирует работа одного из ведущих представителей русской
социально-философской мысли Петра Струве.
В трудах Струве нашло свой продолжение позиция
либерального консерватизма к которому он относит таких людей, как Екатерина II,
Карамзин и Вяземский, Александр Пушкин.
Струве считал, что главная сущность тех или
иных учений - это отношение “к двум основным проблемам культурного и
государственного развития России: проблеме свободы и власти”. Таким образом,
сплетаются две тенденции - полная свобода личности и в тоже время поиск границ
этой свободы. Классическим выражением либерального консерватизма Струве считал
творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к свободе,
так и любви к власти.
Прётр Струве развивал идеи “Великой России”.
При этом он опирался и на историческое прошлое страны, и на живые культурные традиции.
Познание государства важнейшим фактором
прогресса страны логически вело к утверждению роли права. Именно по этому
Струве выступал против произвола и разрушительной анархии.
В 20-е годы в статье “Наши люди” Струве
выступил против революции, так и против надежд на реставрацию царизма. Он
писал: “России нужно возрождение, а не реставрация. Возрождение всеобъемлюще,
проникнутое идеями нации и отечества, свободы и собственности и в то же время
свободное от духа и духов корысти и мести”.
Только укрепление конституционных начал
государства, установление твёрдых законов, создание общества, основанного на
прочных правовых принципах, способных предотвратить любые эксцессы, любые формы
разрушительного действия анархической массы, умело направляемой теми, кто
стремится к власти.
Пётр Струве был убеждён в необходимости не
только эволюционных изменений на основе строгой законности, но и в возможности
разнообразных компромиссов с обеих сторон.
Революцию 1917 года Струве назвал
всероссийской катастрофой, ответственность за которую несёт неповоротливая
власть, радикальная и либеральная интеллигенция.
Вполне закономерно, что Струве пришёл к оценке
русской революции 1917 года как “национального несчастья”, культурного,
социального и политического крушения. Он признавал влияние марксизма на общественное
сознание, но сама теория не может служить источником гигантских исторических
перемен.
Таким образом, мыслители XIX - начала XX века
стремились утвердить в российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым
нормам, уважение к личности.
“Идея всеединства философского учения Вл.
Соловьёва”
(Дёмкина А., студентка 112 гр.)
Самой яркой фигурой в русской философии второй
половины XIX века был Владимир Сергеевич Соловьёв.
Страницы: 1, 2, 3
|