Социальная философия Л.Н. Толстого
Аннотация
Мой реферат
написан по книге А.А. Галактионова и П.Ф. Никандрова: “Русская философия IX-XIX
веков”, страницы 563-576. Темы данного отрывка – “Истинная религия и смысл
жизни в понимании Л.Н. Толстого”, “Социальная философия Л.Н. Толстого”. К
главному источнику составлены десять вопросов, на них ответы даны цитатами из главного
текста. В дополнение, приводятся ответы из других источников.
“Истинная религия и смысл жизни”
В
процессе создания своего религиозно-этического учения Толстой изучил и
переосмыслил все основные религиозные вероучения, отбирая из них те нравственные
принципы, которые укладывались в слагавшуюся в его сознании систему взглядов.
По преимуществу он обращался к восточным, азиатским религиозным и философским
учениям, где сильнее, чем в соответствующих идеологических течениях Европы, был
выражен патриархальные элемент. Что же касается христианства, то и оно
подверглось им своеобразной переработке.
Хотя
Толстой и отрицал церковное христианство, т.е учение, которое, по его мнению,
искажено в официальном богословии, всё равно именно оно определило главное
направление его религиозно-философских исканий. Из христианства он выделял те черты,
которые в сущности одинаково свойственны всем религиям, а именно: равенство людей перед
Богом, непротивление злу насилием, моральное самоусовершенствование,
выведенное из необходимости служения богу, и т. п. Но, с другой стороны, Толстой
очень хорошо себе представлял ту антинародную роль, какую церковь играет в жизни общества, и
потому относился к ней с сильным предубеждением. Он считал, что христианская
догматика была для церкви только «предлогом», в действительности же церковь всегда преследовала главным
образом свою выгоду, эксплуатируя невежество простых людей и их наивную веру.
Поставив перед собой задачу очистить первоначальное
христианство от позднейших наслоений, он толковал его в духе всеохватывающей любви, т. е. принимал его главный
нравственный завет.
Из западноевропейских
мыслителей Толстой ближе всего к Руссо, Шопенгауэру и Бергсону. Руссо в
основном повлиял на социальную философию писателя и на его педагогические
воззрения. Что же касается нравственно-религиозного учения, то здесь легко
прослеживается его связь прежде всего с Шопенгауэром. У обоих мыслителей
много созвучного в трактовке категорий воли,
совести, добродетели. Для обоих характерна аскетическая и пессимистическая
направленность учений в целом. Бергсон, по-видимому, повлиял на Толстого в понимания некоторых
общефилософских и гносеологических проблем, таких, как
причинность, целесообразность. Так же, как и Бергсон, Толстой был склонен к
иррационализму, выдвижению на первый план интуиции.
Воззрения Толстого
слагались, разумеется, преимущественно под воздействием общественной и умственной атмосферы
России второй половины XIX в. Русская мысль дала целый комплекс идей и течений, которые
своеобразно переплавлялись в сознании писателя. Но при всех влияниях,
испытанных Толстым на протяжении долгой жизни, он шел своим, неповторимым путем. Для него не было
непререкаемых авторитетов, перед которыми бы он останавливался. Все учения и идеи преломлялись им через призму русской
жизни в ее переходный период.
Все планы
преобразования жизни Толстой связывал с усовершенствованием
человека. Отсюда, естественно, проблемы нравственности выдвигаются в центр
философии и социологии. Но построение учения он не мыслил себе без религиозного основания. Все религии, по
мнению Толстого, заключают в себе две части: одна — этическая, т. е. учение о жизни людей, а другая
- метафизическая, содержащая основную религиозную догматику и толкующая о Боге и его атрибутах, о происхождении мира и людей, об их
отношении к Богу. Поскольку метафизическая сторона религий неодинакова,
будучи как бы сопутствующим признаком, а этическая во всех религиях совпадает, то, следовательно,
именно она и составляет подлинный
смысл
любой религии, а в истинной религии она должна сделаться единственным
содержанием. И сколько бы церковь ни подменяла этику метафизикой, сколько
бы ни ставила внешнее, мирское выше внутреннего в угоду своим земным,
корыстным целям, люди, в особенности простой народ, далекий от понимания
догматических ухищрений, сохранил нравственное ядро религии во всей его чистоте. Поэтому
Толстой отвергал церковь, церковную догматику и обрядность и звал учиться истинной вере
у
простых людей.
Вместе с тем человечество на
протяжении своего долгого существовании открыло и выработало духовные начала,
которыми руководствуются все люди. Факт совпадения этих начал в сознании и поведении людей
является для Толстого еще одним доказательством возможности и построения единой “истинной”
религии: “Истинная религия есть такое согласное с разумом и знаниями человека
установленное им отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое
связывает его жизнь с этой бесконечностью и руководит его поступками.” И далее он поясняет, что
положения этой “истинной” религии до того свойственны людям, что принимаются
ими как давно известные и само собой разумеющиеся. Для христиан “истиной”
религией является христианство, но не в его внешних формах, а в моральных принципах,
по которым христианство совпадает с конфуцианством, даосизмом, иудаизмом,
буддизмом и даже магометанством. В свою очередь, истинным во всех, этих
религиях является то, что совпадает с христианством. А это значит, что
многообразие вероучений свидетельствует о несостоятельности отдельных религии,
учений или церквей, но это не может служить доводом против необходимости и истинности религии вообще.
Важное место в системе
религиозно-этических воззрений Толстого занимает понятие бога и особенно
значение этого понятия применительно к человеку. Определения бога в онтологическом
плане, т. е. как бесконечного бытия, а также в космологическом смысле, т. е.
как творца мира, для Толстого не представляют интереса. Напротив, он объявляет
метафизическим суеверием идею, что мир произошел из ничего, только в результате
акта божественного творения. Сущность божества он рассматривает преимущественно
в моральном плане. Он представляет бога в качестве
“неограниченного существа”, которое сознается каждым человеком в самом себе в ограниченных временем
и пространством
пределах. А еще точнее, как любил повторять Толстой, “Бог есть любовь”, “совершенное
благо”, составляющее ядро человеческого “я”. Он склонен был
отождествлять понятие бога с понятием души. “Нечто бестелесное, связанное с
нашим телом, мы называем душою. Это же бестелесное, ни с чем не связанное и
дающее жизнь всему, что есть, мы называем Богом”. Душа, по его учению, есть
причина человеческого сознания, которое в свою очередь, должно быть имманацией
“всеобщего разума”. Этот всеобщий разум, или Бог, является высшим законом
нравственности, и познании его составляет главную задачу человечества, ибо от
этого находится в прямой зависимости понимание смысла жизни и способы ее
правильного устройства.
Но прежде чем решить
вопрос о смысле жизни, человек должен осознать, что такое жизнь вообще.
Перебирая все известные тогда в естественных науках определения жизни, Толстой
считает их, во-первых, тавтологическими, а, во-вторых, фиксирующими лишь сопутствующие
процессы, а не определяющими саму жизнь, так как они сводят многообразие человека к биологическому
существованию. А между тем указывает Толстой, жизнь человека невозможна без
общественных и нравственных побуждений, и потому всем определениям жизни он
противопоставляет своё: слабости — избирают люди, примирившиеся с
обманом, в котором живут. Все эти позиции Толстой считает иллюзорными, не
содержащими в себе удовлетворительного решения вопроса, потому что они выведены рассудочно. Но помимо разума,
который охватывает отношения между “я” и “не-я”, человек обладает неким
внутренним, надразумным “сознанием жизни”, которое корректирует работу разума.
Она-то, эта жизненная сила, заключена в простом народе, понимание смысла жизни
который недеформировано ни влиянием ложного знания, ни искусственной цивилизацией, ни церковным
богословием. “Неразумное знание” народа есть вера. Следовательно, в народе и
надо искать смысл жизни.
Показательны в этом отношении рассуждения Толстого от имени
Левина в последних главах
романа “Анна Каренина”. Откуда, для чего, зачем и что такое жизнь, каков ее
смысл, а также смысл человеческих побуждений и стремлений — вот опросы,
поставленные Толстым перед Левиным. “Организм, разрушение его, неистребимость
материи, закон сохранения силы” развитие — были те слова, которые заменили ему
прежнюю веру. Слова эти и связанные с ними понятия были очень хороши для
умственных целей; но для жизни они ничего не давали. Не найдя ответа в теориях материалистов и естествоиспытателей,
Левин обратился к идеалистической философии, к сочинениям
Платона, Канта, Шеллинга, Гегеля и Шопенгауэра, но рационалистические
конструкции с неопределенен понятиями рушились тотчас же, как только он
вспоминал, что в жизни человека есть много более важного, чем разум, такою, что
с помощью разума объяснить нельзя. В своих поисках Левин добрался до
богословской литературы и в том числе до сочинений Хомякова. Сначала он
согласился с идеологом славянофильства, что постижение «божественных истин»
дано не отдельному человеку, а совокупности людей, объединенных церковью. Но
изучение истории разных церквей привело его к убеждению, что церкви враждебны друг другу и
каждая из них претендует на исключительность. Последнее обстоятельство вызнало
у него недоверие к церковному богословию и заставило искать истину в своей, собственной душе.
В словах крестьянина
Федора: “жить для Бога, для души”, “жить по правде, по божьи” ему неожиданно
открылся смысл жизни.
Толстой доказывает, что
все
ученые и мыслители, ставившие вопрос о смысле
жизни, или давали неопределенный ответ, или приходили к признанию бессмысленности
конечного существования человека перед лицом бесконечного мира. Однако суть вопроса
Толстой видит в том, какой смысл именно конечного в бесконечном? Какое
вневременное и внепространственное значение имеет
индивидуальная жизнь, взятая сама по себе? И эта новая постановка
вопроса приводит Толстого к ещё более категорическому заявлению, что только
религиозная вера раскрывает перед человеком смысл
его жизни, направляет его на путь совершенствования
себя и общества, “Цель жизни только одна: стремиться к тому
совершенству, которое указал нам Христос, сказав:
“Будьте совершенны, как Отец ваш небесный”. Эта единственная
доступная человеку цель жизни достигается не
стоянием
на столбе, не аскетизмом, а выработкою в себе
любовного общения со всеми людьми. Из стремления к этой
правильно понимаемой цели вытекают все
полезные человеческие деятельности, и соответственно этой
цели решаются все вопросы”.
Хотя
конечная цель жизни мира и скрыта от человека, тем не
менее он, зная “дело бога”, понимает, что в этом он призван участвовать
посредством увеличения любви или, как говорит Толстой,
— установлением “царства божия внутри нас и вне нас”. Человек проникается
сознанием, что он — орудие, которым,
работает бог, и что его личное благо состоят в участия в
этой работе.
Практическое средство для
осуществления указанной цели Толстой видит в принципе
“непротивления злу насилием”. Перелагая евангельские
заповеди, он находит в них совершеннейшее
выражение моральных норм, обязательных в любом
обществе. Но центральным
связующим положением этого кодекса, по его мнению, является принцип
непротивления. Люди всегда понимали, что личное благополучие связано с благом
других. Но они ошибочно думали, что проведение в
жизнь этого закона можно достигнуть с помощью насилия, которое оправдывалось
необходимостью возмездия за несоблюдение закона.
Поэтому одни брали на себя исполнение возмездия и на этом
развращались, другие повиновались и тоже развращались покорностью перед
насилием власти. Такому удалению от норм истинной жизни содействовала и
церковь, “но как огонь не тушит огня, так зло не может потушить зла. Только
добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло”. Осуждая одинаково за
насилие и правительство, и революционеров, Толстой дает следующие рекомендации
практической этики: 1) перестать самому делать прямое насилие, а
также и готовиться к нему; 2) не принимать участия в
каком бы то ни
было насилии делаемом другими людьми;
3) не одобрять никакого насилия.
Итак,
религиозная антропология и выводимая из неё религиозная этика
Толстого, составлявшая, собственно, стержень его общетеоретических воззрений,
направлена главным образом к человеку и посвящена выяснению отношения людей к
миру, человеческой природы, материальной и духовной жизни,
цели и смысла человеческого существования. Этот круг вопросов издавна волновал
человечество, и все крупные художники или мыслители прошлого так или иначе
затрагивали ту область, которая для Толстого была единственно важной и которой
он посвятил свой талант. Не найдя у своих предшественников удовлетворяющего
ответа на эти вопросы, Толстой обратился к исследованию самой жизни в самых различных се
проявлениях. Хорошо зная быт и нравы дворянской аристократии, городских низов и
разоряющегося крестьянства, он нарисовал в своих художественных произведениях
яркую, убедительную картину
распада феодальной России. Однако, не сумев разобраться в сущности социальных
противоречий, он, как часто
бывает в таких случаях, стал искать спасения в религии.
Слабость Толстого в теоретическом отношения легко обнаруживается в
неопределенности и двусмысленности терминологии при определении даже таких
коренных для него понятий, как “Бог”, “разум”, “душа”, “интуиция”, “смысл жизни”. Его теория
строится не на логике, а скорее на чувстве, на психологическом восприятии.
Но
как бы то ни было, Толстой — художник, мыслитель и проповедник был борцом
против неправды, социально-политического угнетения и экономического
неравенства. В этом смысле совершенно справедливо отметил В. Ф. Асмус,
что толстовская религия была больше социальной критикой, чем догмой богословия.
Такой же характер имеют и его взгляды на общество, в которых позитивная
программа очень слаба, неубедительна, утопична, тогда как протестующий,
обличающий голос гениального писателя приковал к нему внимание всего
цивилизованного мира, а самодержавие, правящие классы и церковь видели в нем
одного из самых опасных своих врагов.
“Социальная философия”
Социальные воззрения Толстого
более прямо, чем его религиозно-этическое учение,
отразили противоречия буржуазного общества и отчаянное положение
крестьянских масс в период от реформы
1861
г. до революции 1905
г.
Толстому удалось
создать правдивую картину ломки исконных устоев жизни, а именно,
разорения помещичьих хозяйств и попыток
дворян, вчерашних крепостников приспособиться к новым
аграрным отношениям; обнищания обобранного
реформой крестьянства; безысходного существования городских низов; чиновничьего
грабежа; равнодушия и продажности власти бессилия
честных представителей русского общества внести в жизнь, уродливость которой
они хорошо сознавали, какое-нибудь разумное начинание; наконец, беспомощности
революционеров народнического типа.
В процессе осмысления происходивших в
России событий Толстой поставил и пытался разрешить целый ряд теоретических
проблем применительно к области общественной жизни. Он стремился разобраться в
законах общественного прогресса, выяснить различные тенденции капиталистических
отношений вообще и в России в особенности; большое внимание он уделил проблеме
государства и церкви, высказал свое отношение к революции; своеобразно
рассмотрел вопрос о роли личности и народных масс в истории. Как мыслителя и
как художника его, конечно, интересовала общественная роль науки, искусства и
культуры вообще. И хотя названные социологические проблемы рассмотрены Толстым
под углом зрения все той же концепции смысла жизни, тем не менее, в его
суждениях содержится немало оригинальных мыслей, своеобразных подходов и
глубоких наблюдений.
Страницы: 1, 2, 3
|