Если в вопросе о союзническом контроле американская дипломатия сумела одержать победу, то в дискуссиях по сокращении немецкой армии успех был не на ее стороне. Франция предложила сократить немецкие войска до 200 тысяч человек. Генерал Блисс и английский маршал Хейг выступили против, не желая такого ослабления Германии. При этом Блисс заявил, что «Германии необходимо иметь армию численностью не менее 400 тысяч человек».[10, c.66]. Ситуация изменилась с возвращением на конференцию Ллойд Джорджа, ездившего в Лондон для отчета о ходе переговоров перед парламентом. Ллойд Джордж высказался в том духе, что даже 200 тысяч человек являются слишком большой цифрой, так как Германия за 10 лет сумеет подготовить двухмиллионную армию. Поэтому британский премьер предложил отменить в Германии всеобщую воинскую повинность. Клемансо и Фош, почувствовав изменения в конъюнктуре, сумели продавить цифру в 100 тысяч. Возмущенный Блисс заявил, что «только для поддержания внутреннего порядка Германии необходимы 140 тысяч» [10, c.66].

В настоящее сражение вылилось решение вопроса о будущем военно-морского флота Германии и судьбе захваченных немецких кораблей, интернированных в английскую гавань Скапа-Флоу. Вопросы соотношения флотов напрямую касались США (в отличие от вопросов по той же численности немецких войск), намеренных в ближайшее время перехватить у Великобритании гегемонию на морях. В итоге было принято решение затопить немецкие суда в центре Атлантического океана. Несколько судов в счет потерь передали Франции. Бурные дискуссии развернулись вокруг второго «пункта Вильсона», касавшегося «свободы морей». Англичанам удалось заморозить действие этого пункта и не пропустить его в устав Лиги наций. А вот добиться соглашения о признании британского превосходства на морях или хотя бы заключить договор о равенстве британского и американского флотов сынам Туманного Альбиона не удалось.

Еще одним успехом США стало уменьшение численности оккупационных войск союзников в Рейнской области. Удалось отвергнуть также домогательства Англии, желавшей раздобыть коммерческие секреты немецкой химической промышленности путем установления контроля над германским химпромом (с мотивировкой, что именно развитие немецкой химической индустрии повинно в изготовлении и внедрении в армии отравляющих веществ типа иприта). Американская делегация также выступила против разрушения немецких военных баз Гельголанд и Дюне.

Хотелось бы также отметить, что постоянно просачивавшиеся в прессу сообщения о растущих разногласиях между США и союзниками способствовали росту народного недовольства в Германии. Немцы довольно обоснованно опасались, что их хотят закабалить несправедливым договором. Осознание этого обстоятельства подвигло союзников на некоторую консолидацию, основанную на желании поскорее заключить мир. В знаменитом «меморандуме из Фонтенбло» Ллойд Джордж требовал скорейшего заключения мира для решения большевистского вопроса. Вильсон утверждал, что долгие переговоры могут привести к ослаблению и падению и без того не пользовавшегося сильной поддержкой германского правительства [20, c.289].

Одним из ключевых вопросов Парижской мирной конференции был вопрос о репарациях. Ни одна из стран Антанты не отрицала необходимость взимания с побежденной Германии репараций. Необходимость репараций, по сути, оговаривалась в тексте версальского мирного договора, где было сказано, что Германия несет всю ответственность за развязывание мировой войны [2]. Однако подходы к вопросу о репарациях у стран «большой тройки» (Великобритания, США, Франция) были разными.

Разные позиции стран обуславливались их текущим политическим положением. Если США по итогам Первой мировой войны сумели выбиться в мировые лидеры, не понеся серьезного материального ущерба и сделавшись вдобавок кредитором европейских держав, то Англия и Франция стояли перед проблемой необходимости как можно скорее погасить долг перед США. Особые надежды в этом вопросе они возлагали на германские репарации. Кроме того, во французских соображениях на этот счет значительную роль играло желание поквитаться за 5-миллиардную контрибуцию 1871 года. Англичане тоже хотели ослабить Германию и поправить за ее счет финансовое состояние, однако Ллойд Джордж разумно опасался полевения Германии. Он говорил: «Мы толкаем Германию в объятия большевиков. Кроме того, чтобы она могла заплатить то, что мы хотим и чего требует справедливость, необходимо, чтобы она заняла на рынках еще более значительное место, чем то, которое она занимала до войны. В наших ли это интересах?» [17, c.258]. Кроме того, Ллойд Джордж волей-неволей обязан был выполнять свои предвыборные обещания, лейтмотивом которых была фраза «немцы заплатят все до последнего фартинга» [26].

Италия и Япония, не имевшие в вопросе о репарациях особых стратегических интересов, присоединились к Британии и Франции, надеясь, на худой конец, получить с побежденной Германии сколь-нибудь значительную сумму денег.

В США единого взгляда на вопрос о репарациях поначалу также не было. Выше уже описывалась суть противоречий между двумя группами - «реинтеграционистами» и «карателями». Верх в итоге одержали реинтеграционисты - к ним присоединился Вильсон, напуганный возможностью большевизации Германии. Поэтому целью США стало недопущение разграбления Германии союзниками. Еще на стадии подготовки конференции Вильсон провозгласил тезис, что репарации должны исчисляться исходя не из военных издержек союзников, а исходя из ущерба гражданского населения. Американцами была создана специальная комиссия, занимавшаяся выяснением платежеспособности поверженной Германии. 12 декабря 1918 года был опубликован так называемый «Меморандум Крэвеса», в котором подчеркивалось: «…Только процветающая Германия сможет в течение длительного периода ежегодно вносить возмещение…Союзники должны ограничить сумму репараций разумными размерами…В основу репараций должен быть положен принцип возмещения, а не наказания» [10, c.80].

23 января 1919 года на заседании «Совета десяти» была создана специальная комиссия по репарациям, куда от США вошли В.Маккормик, Б.Барух, Т.Ламонт и Н.Дэвис. В рамках заседаний этой комиссии сразу начались споры по поводу тех категорий убытков, которые должна компенсировать победителям немецкая сторона. 14 февраля Даллес предложил при исчислении репараций в первую очередь учитывать платежеспособность Германии [17, c.245]. Вильсон же прибег к хитрому политическому ходу, пригрозив предать огласке сам факт противоречий между союзниками, что могло сыграть на руку немцам [20, c.290]. Это повлияло на англичан и французов - они согласились на рассмотрение как подпадающих под репарации только тех компенсаций, которые немцы должны уплатить за ущерб гражданским лицам и имуществу. Правда, вскоре Британия и Франция нанесли ответный удар, проведя решение о том, что Германия обязана платить регулярную пенсию всем раненым и семьям погибших. Это сразу подняло предполагаемый размер репараций в 2 раза. После упорной борьбы США были вынуждены утвердить это требование союзников и начались тяжелые переговоры по поводу конкретной суммы репараций. США предлагали сумму в 15-20 миллиардов долларов. Британия стояла за 120 миллиардов, а вот французы потребовали 200. Узнав о французском требовании, недвусмысленно высказался Ллойд Джордж: «Французские требования абсурдны. Я не соглашусь с ними. Я буду бороться за то, чтобы требования были разумными» [3, c.380]. При всей фантастичности своих требований французы еще и всячески затягивали переговоры о точной цифре, надеясь в будущем придумывать все новые и новые платежи для Германии. При этом Франция ссылалась на то, что только США при помощи комиссии Маккинстри сумела установить для себя платежеспособность Германии, и потому может навязывать союзникам свои цифры [17, c.250].

В итоге Парижская мирная конференция так и не сумела решить вопроса о немецких репарациях. Не помогло даже отступление США: американцы предложили размер репараций в 30 миллиардов, при условии, что первые два года немцы не будут выплачивать более пяти. Единственным принятым решением стало постановление о возмещении до 1 мая 1921 года суммы всех военных расходов Бельгии. А все стальные вопросы передали в ведение репарационной комиссии.

Неудачей для США обернулись и переговоры о сроках выплаты репараций. Американцы были за установление твердой даты окончания выплат, чтобы ограничить притязания Франции на постоянное придумывание новых зацепок и увеличение срока выплат. Французы декларировали идею, что немцы обязаны платить до тех пор, пока полностью не выплатят искомую сумму. Британия поддержала Францию, было принято решение о выплате компенсаций в срок 30 лет, однако в случае невыплаты в срок немцы обязаны были продолжать выплаты.

Итак, итогом деятельности «инкуайри» на Версальской мирной конференции стало их поражение в вопросах, связанных с Германией. Генерал Хауз был уверен, что навязанные Германии условия мирного договора непременно приведут к новой войне, и писал в те дни: «…Участие США в ней было бы самой плохой акцией. Я хочу, чтобы мы поскорее ушли отсюда, и предоставили их самим себе…» [10, c.88]. Отлично поняли всю конъюнктуру переговоров и немцы. Германский военный деятель генерал фон Сект говорил: «Положение Германии может стать тем ключом, который в момент слабости страны из-за диктата Версальского договора все же позволит стране сохранить как совершенно лояльную позицию в отношении Антанты и России, так и полную свободу действий в будущем» [8, c.38].

28 июня 1919 года в Зеркальном зале Версальского дворца был подписан мирный договор с Германией [22, c.16]. Договор подписали все союзные державы, кроме Китая (тот не согласился с предусмотренной передачей провинции Шаньдун Японии). Германия потеряла пограничные с Францией Эльзас и Лотарингию, в богатой полезными ископаемыми Саарской области вводился 15-летний контроль Лиги наций с условием проведения в будущем здесь плебисцита по национальной и государственной принадлежности. Рейнская зона объявлялась демилитаризованной, там вводился режим 15-летней оккупации силами Лиги наций (в основном это были французские войска, изобиловавшие темнокожими, что подогревало дополнительно расистские настроения в германском обществе) [2]. Бельгии передавались округи Эйпен и Мальмеди, Дания получила северную часть Шлезвига. Под контроль Лиги наций были переданы Данциг и Мемель (Гданьск и Клайпеда) [2].

Версальский договор ограничил численность германской армии 100 тысяч человек, отменив и запретив введение всеобщей воинской повинности, а также лишил Германию права создавать военную авиацию, танковые части и подводный флот. Германский военно-морской флот подлежал ограничению, а Генеральный штаб и Военная академия распускались [2].

Что же касается итогов деятельности репарационной комиссии, то там в итоге возобладала точка зрения Великобритании и Франции. До 1 мая 1921 года Германия должна была выплатить репараций на сумму 10 миллиардов марок золотом, ценными бумагами, товарами, морскими и речными судами. Общая же сумма репараций, несмотря на контрпредложение Германии ограничить ее 100 миллиардами марок, составила 152 миллиарда, из которых 132 миллиарда должны были вноситься в течение последующих 30 лет. Состоявшаяся уже в следующем году конференция в Спа установила процент, который должна была получить каждая страна, непосредственно воевавшая с Германией, а именно: Франция -- 52%, Англия -- 22%, Италия -- 10%, Бельгия -- 8%, Япония и Португалия -- по 0,75%, остальные 6,5% распределялись между Югославией, Румынией, Грецией и другими союзными странами.

Итоговые условия Версальского мирного договора знаменовали собой поражение американской дипломатии на переговорах. При этом следует помнить, что и без того внутри страны существовала достаточно серьезная оппозиция президенту Вильсону и ведомому им движению реинтеграционистов. Многие не понимали, зачем благополучным США увязать в постоянно нестабильных европейских делах, если можно продолжать старый добрый курс самоизоляции. Главным выразителем изоляционистских идей была республиканская партия США. Особое ее раздражение вызвал предполагаемый Устав Лиги наций, предложенный Вильсоном для ратификации Конгрессу США. Вильсона упрекали в том, что Устав Лиги наций не то что не подчиняет эту организацию американскому Конгрессу, а, напротив, ставит Конгрессу некоторые ограничения в вопросах внешней политики. Огромное недовольство вызвала у конгрессменов статья 10 договора, в которой оговаривалось принятие коллективных мер в случае угрозы возникновения агрессии. Противники Лиги называли это условие «угрозой всей доктрине Монро» [26].

Напряженная дискуссия в Конгрессе о Версальском договоре началась 10 июля 1919 г. и продолжалась более восьми месяцев. После внесения 48 поправок и 4 оговорок сенатского комитета по иностранным делам в договоре были произведены такие серьезные изменения, что они стали фактически противоречить достигнутым в Париже договоренностям. Но даже это не спасло дела. 19 марта 1920 г. резолюция о ратификации Версальского договора со всеми внесенными в него поправками была отвергнута сенатом. Соответственно, не мог вступить в силу подписанный в Версале "перестраховочный" и "перекрестный" договор США с Францией. Следовательно, и договор Франции с Великобританией в силу вступить не мог. Это был крупный удар по европейской безопасности.

В.Вильсон потерпел серьезное поражение в одном из самых главных своих начинаний. США, превращавшиеся в сильнейшую страну мира, юридически и во многом фактически оказалась вне Версальского порядка. Это обстоятельство не могло не сказаться на перспективах международного развития.

ГЛАВА 2. ПЕРЕХОД США К ИЗОЛЯЦИОНИЗМУ

Послевоенное урегулирование страдало двумя главными пороками. Во-первых, Версальский порядок не был всеобъемлющим. Из него "выпадали" Россия и США - две крупнейшие державы, без которых обеспечение стабильности в Европе к середине ХХ века было уже невозможно. Великие европейские державы - Франция и Великобритания - смогли восстановить многополярную структуру европейских отношений приблизительно в той форме, которая казалась им идеальной. В духе европейского равновесия XIX века они позаботились о том, чтобы на континенте не было ни одной страны, которая бы слишком явно вырывалась вперед по своим геополитическим и иными возможностям.

Поэтому усилиями Франции была разделена на части, искусственно уменьшена в размерах и поставлена в крайне тяжелое экономическое положение Германия. Но поэтому же усилиями Британии сама Франция не получила преобладания на материке и не смогла реализовать в полной мере планы расширения своего влияния. Внешне это было похоже на политику "баланса сил" в духе К.Меттерниха и Р.С.Кестльри. Но это был старый европейский баланс без старой Европы. То европейское равновесие было возможно при участии Пруссии, находившейся на месте единой Германии, и России. Новую европейскую безопасность предстояло строить в условиях ослабленной Германии и уменьшившейся в размерах, изолировавшейся от европейских дел России.

Первое из этих новых обстоятельств было учтено, и Германию раздробили. Это позволяло отсрочить конфликт между европейскими странами и естественным тяготением немцев к объединению. Второе - не было сразу даже осмысленно. Отчасти оттого, что участие США в европейских делах казалось достаточным возмещением за уход из европейской политики России. Срыв расчетов на сотрудничество с Соединенными Штатами в этой ситуации подрывал основы Версальского порядка в том виде, как он был задуман исходно.

Во-вторых, фундаментальной слабостью Версаля была заложенная им схема экономического взаимодействия европейских стран. Новое государственное размежевание полностью разрушило экономические связи в Центральной и Восточной Европе. Вместо емкого, обширного, проницаемого и достаточно открытого рынка Европы "немногих больших пространств" - Франции, Австро-Венгрии, Германии и России - Европа после Версаля оказалась территорией, разбитой на несколько десятков маленьких, отгородившихся друг от друга таможенными стенами рынков и рыночков. Часто политически неприязненные друг другу новые малые государства остро соперничали и в экономической области, полностью сосредоточившись на собственных хозяйственных трудностях и не пытаясь компенсироваться для их преодоления совместными усилиями. Самоопределение породило экономический раскол, преодолеть который европейские страны не могли, что создавало постоянную неустойчивость экономической ситуации в Старом Свете. Как прозорливо заметил сразу после Парижской конференции Джон Кейнс, в версальских основоположениях было слишком много политики и слишком мало заботы об экономическом порядке [26]. Для совместных решений по финансовым и экономическим проблемам Европа не была готова. Проблемой, в решающей степени усугублявшей ситуацию, было экономическое разорение Германии, задавленной тяжестью наложенных на нее репарационных выплат и неспособной поэтому выйти из состояния депрессии с быстротой, необходимой для экономического подъема во всей Европе.

Страницы: 1, 2, 3, 4