Разумеется, за всем этим стоит интерес господствующего класса и государства в сохранении работоспособности и платежеспособности крестьянства, но одновременно нельзя не видеть и объективную зна-чимость подобных установлении для самих крестьян. Именно хозяйст-венный интерес диктовал практику выдачи крестьянам ссуды хлебом в случае неурожаев. В грамоте 1674 г. валуйскому воеводе Зиновьеву предписывалось ввиду неурожая выдать валуйчанам хлеб взаймы из государевых житниц до будущего урожая. Хлеб выдать под поруку и прислать в Разряд книги с указанием, кому и сколько дано, под чью поруку. Грамота сообщала, что на жителях Валуйки правили доимочный четвериковый хлеб за 175--177 гг. (1667--1669 гг.). Ввиду неуро-жая заплатить нечем, жители стоят на правеже, едят мякину с желудями и от голода разбрелись. Показательны указы и грамоты первых лет русско-польской войны 1654,--1667 гг., когда русским войскам сопут-ствовал определенный успех. За 1654--1656 гг. в ПСЗ имеются указ, две грамоты, одна из которых воеводе Черкасскому, а другая -- во-еводам и приказным людям западных уездов, и память сотенным го-ловам с запретом грабить крестьян, везущих хлеб и иной харч в полки. При выездах за продовольствием и кормами для коней предписывалось под страхом смертной казни деревень не жечь, крестьян не бить и не брать в плен. Разрешалось хлеб и харч покупать по указанной цене. По просьбе властей оршанских монастырей была дана сберегательная грамота, берущая под защиту монастырских крестьян.

Такая документация свидетельствует о том, что явления подобного рода имели место в ходе военных действий. Но едва ли было возможно пресечь их законодательным путем, тем более при явном попустительстве со стороны командного состава. Но вот что бросается в глаза. При наличии ряда законодательных запрещений грабежа крестьян нет ни одного подобного акта относительно имений всех феодалов. Последние, очевидно, могли сами постоять за себя. Но когда на присоединенной территории Белоруссии во время войны крестьяне подняли восстание, для его подавления правительство направило в 1658 г. князя Г. А. Козлов-ского, снабдив наказом, вскрывающим суть классовой политики в отно-шении шляхты и крестьян. Что касается охраны в местах военных действий русского и белорусского крестьянства от грабежей служилыми людьми, осуществляемой в интересах местных феодалов, то она отвечала и запросам самого крестьянства, которое оказывало поддержку русской армии Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. - М.: Наука. - С.124..

Любопытно отметить и такой факт. Из материалов церковного собора 1667 г. очевидно, что еще до него существовало право вотчинников и помещиков ставить своих крестьян в дьяконы или попы в церкви своих же сел. Для этого требовалось подать челобитье в местную епархию, после чего и производилось посвящение крестьянина. Новым в постановлении собора было решение вопроса о детях крестьян, поставленных в священ-нослужители. Дети, поселенные помещиками на земельном наделе отца к моменту его посвящения, оставались в крестьянах. Исключение преду-сматривалось только для малолетних детей, родившихся до перехода отца в священники и для родившихся после такого перехода. Такие дети «свободны вечно». Однако родители их полной свободы не обретали. В случае самовольного перехода в другой приход (а прежняя церковь имела достаточный доход для жизни священника и его семьи) такой священник подлежал переводу в прежнюю церковь. Решение вопроса входило в компетенцию епархии.

1.2. Сыск беглых крестьян и холопов

Новой ступенью в развитии крепостного права после Соборного уложения 1649 г. явилось создание государственного сыска беглых кресть-ян и холопов. Вопрос о сыске беглых был поставлен еще указами 90-х гг. XVI в., тем не менее сыска как постоянно действующей функции органов государственной власти не было вплоть до Уложения 1649 г. И Уложение не ставило вопроса о новой системе сыска. Наличие урочных лет пред-полагало порядок разрозненного индивидуального сыска по челобитью владельцев беглых крестьян с учетом срока сыска с момента побега или с момента подачи челобитной о побеге в каждом отдельном случае. Ликвидация урочных лет по Уложению 1649 г. создавала условия для сыска обезличенного, массового и государственно-организованного. Во-прос о таком сыске беглых поставили в своих челобитных широкие слои дворянства, что не преминуло сказаться на законодательстве. Поднявшись в челобитных 1657 и 1658 гг. до критики государственного аппарата ввиду его недостаточности в деле подавления сопротивления крестьян, дворяне просили царя узаконить новую функцию государственной власти -- сыск беглых крестьян, поручив его специально назначаемым сыщикам из Дворян.

Законодательная деятельность правительства в области сыска беглых крестьян началась с рассылки в 1658 г. заповедных грамот, запрещав-ших прием беглых в селах и городах. За прием и держание беглых устанавливалось взыскание «владения» по Уложению 1649 г. в размере 10 руб., а самих крестьян за побег «бить кнутом нещадно». Последнее было новшеством. Уложение не назначало наказания за побег. На места были посланы сыщики из дворян, которым были даны наказы. Первый из известных наказов сыщику Д. И. Плещееву относится к марту 1658 г. Поскольку охрана жизни феодалов и неприкосновенность фе-одальной собственности были основной функцией феодального права, наказ 1658 г. сохранял квалификацию убийства феодалов и поджога имений беглыми как татиного и разбойного дела и подводил его под преступления, предусмотренные гл. XXI Уложения «О разбойных и о татиных делах». Соответственно определялась санкция -- смертная казнь, а обязательным элементом следствия была пытка. Наказ 1658 г., хотя и опирался в определении ряда норм и санкций на Уложение 1649 г., все же заметно расширял юридические и практические воз-можности возврата беглых крестьян и холопов их владельцам.

Главное новшество наказа состояло в квалификации побега крестьян как политического преступления («воровство») и в определении наказа-ния за сам факт побега. Наказы сыщикам наряду с ранее принятыми указами включали и новые установления, не получившие предваритель-ного оформления в указах. В силу этого наказы обретали общее значение законов и попадали в общий ряд законодательных материалов по кресть-янскому вопросу.

По характеру и степени воздействия дворянских челобитных на за-конодательство видно, в какой мере законодательство XVII в. выража-ло волю господствующего класса, его основной массы -- дворянства. В данном смысле интересен указ и боярский приговор 13 сентября 1661 г. Связь указа с челобитной дворян детально установлена А. А. Но-восельским. Указ 13 сентября 1661 г. определял новые в сравнении с Уложением санкции за прием и удержание беглых крестьян и холо-пов. Санкции дифференцированы в зависимости от времени приема беглых: 1) от заповедных грамот 1658 г. до даты указа; 2) после указа. Для первого периода приказным людям дворцовых сел, черных волостей и посадским старостам определялось наказание кнутом. Для вотчинни-ков и помещиков сверх взыскания зажилых денег налагалось взыскание за каждого беглого крестьянина по одному наддаточному крестьянину из числа собственных крестьян. Для времени после указа наказания кнутом оставались, а с вотчинников и помещиков намечалось взыска-ние четырех наддаточных крестьян за каждого принятого беглого. Эти установления носили превентивный характер. Узаконение ответствен-ности самих феодалов за прием беглых определило участие Боярской думы в выработке закона. Помимо сыска беглых в задачу сыщиков по указу 1661 г. входила легализация зависимого положения пришлых вольных людей, попавших в службу по прибору, в посад или в кресть-янство.

Последующие указы 60-х гг. продолжили линию на повышение взысканий за прием беглых крестьян. Следствием государственной системы сыска беглых был запрет по указу 1663 г. давать отсрочки дво-рянам в явке на службу по причине розыска беглых людей и крестьян. Дворяне, стоявшие у сыщиков на правеже за неуплату штрафа, подле-жали освобождению под поруку на срок службы. Эти установления вызваны обстановкой военного времени. Начиная с 60-х гг. правитель-ство стремилось сделать прием и держание беглых делом опасным и невыгодным к тем самым лишало беглых крестьян убежища. Прямо это выражено в указе 2 марта 1664 г.: «...чтобы впредь... беглым людям и крестьянам отнуть пристанища не было».

Встав на путь борьбы с укрывательством беглых крестьян и холопов, правительство продолжало эту линию в законодательстве и в последующее время. Указы с боярскими приговорами 31 марта и 18 сентября 1663 г. расширяли функции и права сыщиков, предписывая сыск беглых кресть-ян, отданных в даточные, и беглых внуков, прикрепленных по дедам и записанных в писцовых книгах. Указ 10 мая 1665 г. составлен на основе положений октябрьской грамоты 1664 г. новгородскому воеводе И. Репнину. Он включил в себя значительное число детально разработанных норм и казусов и процедурных моментов, выработанных в итоге много-летней практики сыщиков.

Через короткий промежуток времени из Поместного приказа был дан новый указ о сыске беглых от 1 марта 1667 г. В нем повторены нормы, сформулированные ранее в наказах 1658 и 1661 гг. сыщику Д. Плещееву и в грамоте воеводе И. Репнину. Вместе с тем указ со-держал ряд новых норм. Он предписывал выдавать челобитчикам (ист-цам) выписи из отдаточных книг беглых, заверенные подписями сы-щиков. Тем самым сыщики создавали дополнительные юридические (документальные) основания закрепления крестьян за их владельцами. Другая существенная норма предусматривала непризнание силы несу-димых грамот в судных делах о беглых крестьянах и холопах. Продворянский смысл нормы очевиден -- законодательство становилось на путь нераспространения иммунитетных несудимых прав, предостав-ляемых крупному церковному и светскому землевладению, на дела о беглых крестьянах и холопах. Указ 1667 г. изымал из юрисдикции вотчинного суда дела о беглых крестьянах, приравнивая их в юриди-ческом и политическом значении к делам о татьбе и разбое. Да и на практике деятельность сыщиков по поимке беглых теснейшим образом переплеталась с расследованием татиных и разбойных дел. Установка правительства на превращение сыщиков в агентов по расследованию дел о татьбе и разбое нашла отражение в Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 г. И в последующих указах встречаем предписания не принимать у помещиков и вотчин-ников холопов и крестьян по татебным и разбойным делам в Разбойном приказе, а отсылать их к сыщикам, губным старостам и воеводам. Имеются в виду крестьяне всех уездов, кроме Московского. Крестьян последнего, замешанных в разбое, указано принимать в Москве и рас-сылать об этом грамоты по городам.

Насколько идея борьбы с побегами крестьян была доминирующей в законодательстве, показывает тот факт, что даже в весьма далеком от этих сюжетов Новоторговом уставе 1667 г. имеется статья, предписывающая поеводам и приказным людям остерегаться беглых людей, а промышленникам и торговцам «приезжих и прихожих людей без объявки и без записки» не держать. В обстановке похода Степана Разина на Волгу и Каспий в Поместном приказе летом 1667 г. была составлена специальная записная книга указов, в которую вошли законодательные материалы 50--60-х гг. о сыске беглых крестьян и холопов. Из по-следующих указов, например из указа 29 января 1673 г., следует, что сыщики беглых крестьян и холопов сыграли определенную роль в по-давлении Крестьянской войны под предводительством Степана Разина.

В конце 70-х--начале 80-х гг. перед законодателем встал вопрос, поставленный в челобитной дворян 1677 г., о новых видах взысканий за держание беглых крестьян. Дело в том, что круг принимавших беглых не ограничивался только теми, кто имел земельные владения, населенные крестьянами. Многие из приказных людей, земских старост, стрелецких голов, казацких сотников, в особенности в пограничных городах, не имели поместий и крестьян, но принимали беглых, а потому санкция о взыскании наддаточных крестьян в отношении их была лишена оснований. Начались поиски решения вопроса. Первым шагом были отмена наддаточных крестьян по указу 1681 г. и возврат к взысканию десятирублевых пени по Уложению при дополнительном введении уплаты ответчиком в пользу истца судебных издержек, проести и волокиты в любом случае тяжбы о беглых крестьянах. В Уложении подобные взыскания по крестьянским делам не были предусмотрены.

Такое решение вопроса не удовлетворило дворян. В октябре--декабре 1682 г. московские и городовые дворяне, собравшиеся к Троице-Сергиеву монастырю для подавления стрелецкого восстания в Москве, подали три челобитные, содержащие в общей сложности свыше 300 подписей. Уступая нажиму дворян, правительство малолетних царей Ивана и Петра решило вновь прибегнуть к норме взыскания четырех наддаточных кресть-ян за каждого принятого беглого крестьянина. Однако такая мера ставила в неравное положение рядового дворянина и крупного землевла-дельца и опять-таки не могла быть применена к многим держателям беглых из числа тех, которые не имели крестьян.

Дворяне немедленно отреагировали челобитной 19 декабря 1682 г., в ней они дали перечень категорий лиц, у которых также находили приют беглые крестьяне. Это подьячие, приставы, белое духовенство, стрельцы, казаки, ямщики, посадские люди, крестьяне дворцовых сел и черных волостей. Привлечение внимания к новым категориям держателей беглых было связано с объективными процессами, происходившими во второй половине XVII в. Рост промышленности, ремесла и торговли вызвал усиление спроса на рабочие руки, создал для многих лиц заинте-ресованность в укрывательстве и использовании беглых крестьян и холо-пов. Челобитчики тонко подметили, что обычной формой такого укрыва-тельства была фикция найма работника. Основное требование последней челобитной сводилось к расширению сферы действия санкции за прием беглых крестьян при сохранении ее карательного значения и при соблю-дении равенства перед законом всех нарушителей крепостного устава.

Положения челобитной 19 декабря 1682 г. получили отражение в указе 3 января 1683 г., принятом не только с участием Боярской думы, но и по совету с патриархом Иоакимом. Указ отменял предыдущие установления о взыскании наддаточных крестьян и вместо них вводил штраф в форме зажилых денег в двойном по сравнению с Уложением 1649 г. размере -- 20 руб. за каждого беглого крестьянина, -- распрост-раняя его и на лиц из числа духовных и иных сословий, у которых «крестьян и бобылей нет, и наддаточных крестьян у них имать некого, чтоб их великих государей указ был всем равен».

Именно в это время возникает крупнейший законодательный памятник по крестьянскому вопросу за вторую половину XVII в. -- Наказ сыщикам 2 марта 1683 г. Он включает обширный свод законов и правил, имевших отношение не только собственно к сфере сыска беглых, но и к крепост-ному праву в целом.

Наказ разбит издателями на 52 статьи. Во многих архивных сборниках XVII--XVIII вв., содержащих Новоуказные статьи, нетрудно встретить списки этого Наказа. Встреча-ются они и в вотчинных архивах. Уже одно это обстоятельство говорит о большом распространении Наказа. Список Наказа, имеющийся в Запис-ной книге указов Поместного приказа, не имеет деления на статьи, но абзацы, выделенные в нем, соответствуют статьям текста ПСЗ. Список из фонда Поместного приказа опубликован дважды с сохранением сетки статей ПСЗ.

Формуляр Наказа сыщикам имеет обычный для статейных списков того времени вид. Собственно статьям текста предшествует доклад По-местного приказа. Из него выясняются история Наказа и приемы его составления. 18 ноября 1682 г. от стольников, стряпчих, московских и городовых дворян и детей боярских поступило челобитье о новой посылке сыщиков для сыска беглых людей и крестьян. Согласно помете на челобитной думного дьяка Василия Семенова, государи Иван и Петр велели сыск беглых и суд о них поручить писцам, отправленным из Поместного приказа. Такое решение вопроса не удовлетворило дворян, и, воспользовавшись своим пребыванием в Москве, служилые люди подали 1 декабря 1682 г. новое челобитье. Они просили сыска писцам не пору-чать, поскольку за писцовыми делами им будет не до этого, но вновь послать сыщиков. Помета на челобитной думного дьяка Емельяна Украинцева гласила: «191 года декабря в 1 день государи пожаловали, велели во все городы послать для сыска тех крестьян сыщиков, а писцам того крестьянского сыску ведать не велели. Указ о том учинить боярину князю Ивану Борисовичу Троекурову с товарищи». На основании этой пометы начальник Поместного приказа И. Б. Троекуров доложил царям и Бояр-ской думе «указные статьи о беглых людей и крестьянах, каковы были даны прежним сыщиком». Заслушав эти статьи 2 марта 1683 г., «великие государи... указали и бояре приговорили в тех статьях пополнить и из иных статей убавить».

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8