p> «Революция, - пишет американский исследователь У. Перри, - превратила
Мексику в левое, по некоторым определениям, революционное, однопартийное
государство. Сразу же после революции оно национализировало иностранную
собственность и поддерживало сильно протежируемую, политизированную
экономику. Мексиканская внешняя политика, пропитанная крутым национализмом
и антиамериканизмом, была явно не расположена к сотрудничеству и нередко
включалась в противодействия использованию Соединенными Штатами своей силы,
особенно в западном полушарии». На протяжении десятилетий здесь (не без
идейной и политической поддержки со стороны СССР) превалировала стратегия
опоры на собственные силы и сотрудничества с другими странами Латинской
Америки. Francisco Madero Gonzales занял пост президента после выборов 1911г.,
он был убит Huerta с полной поддержкой Генри Лан Вилсона, американского
посла в Мексике. Президент Вудро Вилсон полагал, что демократическая Мексика будет
слишком независима и сможет таким образом противостоять американским
интересам. В результате Вилсон поддержал Huerta в заговоре убийства Madero,
Pino Suarez (вице-президента), и Gustavo Madero (брата президента). Эта
подтолкнуло Мексику далее к революции и к десятилетию политического и
экономического хаоса. Снова учебники истории указывают, что война принесла
с собой голод и эпидемии, что стоило более миллиона жизней. "Злодеями" были
Huerta и Вилсон. Мексиканская история подразумевает, что Соединенные Штаты
ответственны за этот миллион жизней. После того, как революция закончилась, Соединенные Штаты отказались
признавать мексиканское правительство и новую конституцию, которая в статье
27 указывала, что Мексика имеет суверенное право распоряжаться своими
землями, включая разработку всех полезных ископаемых и нефти. Американское
правительство хотело, чтобы Мексика освободила американские нефтяные
компании от этой статьи конституции. Наконец, в 1923 было подписано
секретное соглашение (Соглашение Bucareli); в нём мексиканское
правительство давало гарантии американским нефтяным компаниям, и
Соединенные Штаты формально признали Мексику. Историки рассматривают это
соглашение как ещё один пример полного игнорирования Соединенными Штатами
суверенитета Мексики. Однако напряженность между двумя странами увеличилась с проблемой
нефти. Мексиканские учебники указывают, что в 1925 Соединенные Штаты почти
захватили Мексику для поддержки американских и английских нефтяных
компаний. Наконец, в 1938 Мексика национализировала нефтедобывающую
промышленность. Вероятно только Вторая Мировая Война и спасла Мексику от
очередного вторжения, поскольку американское правительство наконец решило
поддерживать Мексику для того чтобы избежать большого конфликта на границе,
в то время как международные условия требовали внимание в других местах. Всем мексиканцам знакомы эти уроки, в которых Мексика перенесла
большие потери в суверенитете, почти всегда благодаря Соединенным Штатам.
Таким образом, история даёт объяснение непреодолимому стремлению Мексики к
защите суверенитета. Вот почему нефтедобывающая промышленность стала
национальным образом, олицетворяющим суверенитет и независимость; символ
намного более важен для большинства мексиканцев, чем выгоды, которые могли
бы быть получены от приватизации. Многие историки и политические деятели указывают на недавние
американские вмешательства в различные страны (Панама, Ливия, Босния,
Гаити, Ирак, Сомали и Гренада) чтобы подчеркнуть, что американские
отношения и убеждения не изменились и показать, что Мексика - все еще
находится под серьезной опасностью американского вмешательства. Многоликость Мексики Географическая интеграция Мексики еще не закончена, социальный состав
населения сильно различается, уровень образования - причина для глубокого
беспокойства, а переход от сельскохозяйственного общества к индустриальному и ориентируемому на услуги всё ещё не завершён. Неоднородность - основная отличительная черта Мексики. Согласно
переписи 1990 года, 70 процентов населения проживает в городах, но
большинство этих "городских" мексиканцев живут в недавно созданных городах
и являются либо крестьянами, которые находятся в процессе приобретения
городской культуры, либо мигрантами второго поколения. В этом смысле, так
называемый мексиканский средний класс, составленный в большой степени из
семейств, которые находятся в процессе перехода от одного образа жизни к
другому. Как политический фактор эта группа только начинает приобретать
свой голос. В отличие от Соединенных Штатов и Канады, где средний класс
традиционен и устойчив, индустриализация и урбанизация в Мексике находится
все еще в процессе становления. В течение выборов 1994 года более 35
миллионов Мексиканцев голосовали, по сравнению только с 19 миллионами,
голосовавшими на выборах в 1988 году и почти 40 миллионов человек наблюдали
за теледебатами, проходящими среди кандидатов в президенты, первыми такими
дебатами в Мексике. Также больше четырёх миллионов мексиканцев пришли к избирательным
урнам впервые в жизни. Очевидно, что гражданские ценности еще не
полностью получили признание. Из 90 миллионов мексиканцев 40 миллионов
живут в бедности и около 17 миллионов живут в чрезвычайной бедности;
средний уровень образования - менее пяти классов. Относительная молодость населения будет решающим фактор в
политической жизни страны. Почти 36 процентам населения меньше 15 лет.
Инвестиции в образование, таким образом, в течение ближайших десятилетий
должны сильно возрасти. Но тот факт, что в стране более 25 миллионов
школьников, подразумевает, что нынешнее поколение имеет беспрецедентную
возможность приобрести уровень образования намного выше, чем их родители. Что бы там ни было, эти Мексиканцы, в отличие от их родителей, имеют
свободный доступ к информации, связанной с мировыми событиями. Для них
будет невозможно не сравнивать Мексику и остальной частью мира. Влияние,
которое это будет иметь на политическую и социальную сознательность будущих
поколений, не известно, но ясно, что эти новые граждане вырастут в
беспрецедентных условиях. Мексика входит в двадцать первый век, испытывая недостаток полной
национальной интеграции. Ежедневная правовая норма, с которой граждане
постоянно сталкиваются, не является проблемой в Канаде и Соединенных
Штатах, но продолжает быть проблемой в Мексике. Роль главной силы
(гегемонии) - все еще является актуальным вопросом в Мексике. Принцип «непереизбрания», например, был установлен в Конституции 1917
как реакция на разочарование диктатором Порфирио Диасом, который находился
у власти более 30 лет. Строгое применение «непереизбрания» привело к
недостатку профессионализма и к слабости законодательных органов,
отсутствию систематической оценки общественной линии поведения. Отсюда
следует хаос и неоправданная трата ресурсов. Этот конституционный принцип и
многие другие, например, отношение между штатами и Федерацией (особенно в
отношении финансовых вопросов), имеют большую значимость и уместность. Мексика фактически находится в состоянии глубокого переопределения.
Постоянные поправки к конституции и избирательным кодексам подразумевают
глубокое переопределение юридического устава. Мексика испытывает переход от
экономики с автократическими намерениями, нелиберальной политической
системы к открытой и взаимозависимой экономике, реальной плюралистической
партийной системе (почти 25 процентов населения уже управляется оппозицией,
и конкурентоспособность существует приблизительно в 64 процентах
муниципалитетов страны) и беспрецедентной культурной и информационной
либерализации. Это отклонение могло бы казаться бесполезным, но это помогает
устранить различия между Мексикой, Соединенными Штатами и Канадой. В
Мексике трудности географической, расовой и этнической интеграции делают
идею нации как политического сообщества гораздо менее важной чем это в двух
соседних северных странах. Путь Мексики к НАФТА Мировой энергетический кризис 70-х годов, создавший импульс
для быстрой структурной трансформации, условно разделил страны на
две группы: одну побудил перейти на новый технологический виток, на
интенсивное ресурсосберегающее производство; другой позволил
«упиваться» своим богатством. Взлет мировых цен на нефть подтолкнул
Мексику, обладающую этим ценнейшим ресурсом, да еще в больших
размерах (входит в пятерку главных мировых продуцентов), наращивать
ее добычу (открытие и освоение в середине 70-х годов новых нефтяных
месторождений внесло перелом в ход всех этих эволюционных
процессов.) Неожиданный «валютный дождь» породил в стране эйфорию,
иллюзию возможности - без особых интеллектуально-трудовых затрат -
«процветания» в современной, быстро меняющейся и усложняющейся
экономике. С одной стороны, резко возрос объем мексиканского экспорта и
экспортных доходов, что позволило увеличить вложения в
многочисленные экономические программы, с другой - к мексиканской
экономике стали проявлять повышенный интерес иностранные инвесторы,
в том числе североамериканские. В условиях оживления конъюнктуры усилился приток в страну
зарубежных капиталов, главным образом американских (свыше 2/3
общего объема), которые в основном имели спекулятивный характер.
Диспропорции в экономике, краткосрочность приоритетов развития
оборачивались нарастанием внешней задолженности (с 3,8 млрд. долл.
в 1970 г. до 39 млрд. в 1979), причем свыше 4/5 ее суммы
приходилось на частные «ТНБ с их более жесткими условиями
кредитования. Потенциально богатая страна «жила в кредит». Предгрозовым оказался 1981 г., когда администрация Рейгана,
реагируя на кризисные явления в американской экономике и желая
привлечь зарубежные капиталы для смягчения своих макродефицитов,
резко повысила учетные ставки. Платежи Мексики по долговым
обязательствам возросли примерно втрое в обстановке инфляционной
экономики, когда становится невыгодно делать долгосрочные
инвестиции, мексиканские капиталы устремились в американские банки.
В отсутствие надлежащего валютного контроля все призывы
правительства и президента Л. Портильо приостановить бегство
капиталов в сложное для страны время оставались тщетными. Пробуждение от иллюзий началось в 1982 г., когда «неожиданно»
(в 1979-1981 гг. темпы роста достигали примерно 8% ежегодно)
произошел резкий спад. Принятые «пожарные» меры девальвация песо,
частичные, а затем расширенные валютные ограничения, оказались
запоздавшими и не дали должного эффекта. В августе 1982, г.
Мексика, стремившаяся до того момента быть аккуратным плательщиком,
внезапно объявила о приостановке выплат в счет внешнего долга.
Чтобы поставить шлагбаум на пути утечки капиталов, правительство в
сентябре того же года приняло решение о национализации частных
банков. Страна оказалась в тисках глубокого финансово-
экономического кризиса; падение производства в 1983 г. превысило
5%, чего Мексика не знала со времен «великой депрессии». Взрывная
волна от этого события прокатилась по другим странам региона. В столь неблагоприятной ситуации избранный в 1982 г. новый
президент М. де ла Мадрид обратился за помощью к МВФ, без «зеленого
света» которого должник не может рассчитывать на возобновление
кредитования со стороны других банков, и в конце года обнародовал
«Хартию намерений» с обязательством изменить экономический курс.
Суть перемен сводилась к сужению госсектора посредством
приватизации, отмене валютного контроля, уменьшению бюджетного
дефицита и реализации ряда других рекомендаций супербанка-
координатора. Конкретизация этих намерений, призванных преодолеть
финансово-экономический кризис, была официально оформлена в
Национальном плане развития 1983-1988 гг. (срок полномочий
президента). Первый этап неолиберальной политики в Мексике, как и ряде
других латиноамериканских стран (Чили, Аргентина, Уругвай и др.),
характеризовавшийся недооценкой системного подхода, не увенчался
успехом. Замораживание зарплаты - ее реальное содержание только за
один 1983 г. уменьшилось почти на 1/4 обернулось сокращением
внутреннего платежеспособного спроса. Если к этому добавить желание
Мексики восстановить свой традиционный образ исправного должника
(только ежегодные выплаты процентов достигли 10 млрд. долл.), что
привело к свертыванию инвестиционной деятельности (в 1984 г. почти
на 40%), станет понятным повторный спад производства (в 1986 г. на
4%). Управление экономикой выходило из-под контроля, и тогда
начались поиски новых экономических ориентиров. Между тем на мировом небосклоне в 80-е годы ярко засверкали
восходящие звезды Южной Кореи, Тайваня, других новых индустриальных
стран Юго-Восточной Азии, которые добились феноменальных экономических
успехов, не отгораживаясь от стран Запада, а, напротив, активно
привлекая их капиталы, создавая условия для совместного с иностранными
фирмами производства и освоения внешних рынков. Да и в самой Южной
Америке впечатляющих успехов добилась Чили. Эти примеры, опровергшие
классово ограниченные, полумарксистские концепции противостояния
«империалистическим акулам», а главное - неудачи собственной внутренней
и внешнеэкономической политики побудили президента Мигеля де ла Мадрида
в середине 80-х годов круто изменить курс. Начались немыслимые еще несколько лет назад преобразования:
широкая приватизация предприятий и децентрализация управления
промышленностью, полная перестройка экономических отношений в
деревне, отмена ограничений участия иностранных капиталов в
мексиканских компаниях и т.д. Параллельно и в тесной увязке с этим
происходила либерализация внешних связей. В июле 1986 г. Мексика
вступила в ГАТТ, что повлекло за собой резкое сокращение
количественных ограничений импорта и существенное снижение тарифных
барьеров. Одним из ключевых направлений ее внешнеэкономической
политики становится зондирование перспектив участия в тройственном
североамериканском блоке НАФТА, формируемом по инициативе США. В
нем она видит инструмент решения своих все более сложных проблем. Идея торгового союза США с Латинской Америкой, прежде всего с
Мексикой - их непосредственным соседом, имеет давнюю историю. Она
активно обсуждалась американскими конгрессменами еще в 50-е годы,
но дальше дискуссий дело не продвинулось. Ее претворению в жизнь
препятствовала взаимная настороженность партнеров: США, крупнейший
экспортер аграрной продукции, опасались чрезмерного притока
мексиканских товаров (мировой экономический кризис 1957-1958 гг.
давал тому основания) и нежелательной иммиграции; Мексика,
проводившая протекционистскую политику, боялась вторжения более
сильного и динамичного бизнеса, способного подмять под себя
становившийся на ноги национальный капитал. Реально вопрос о торговом союзе стал обсуждаться в 80-х годах,
особенно после того, как в 1988 г. было заключено соглашение США с
Канадой. Расчеты Мексики строились главным образом на получении
доступа к современной технологии для осуществления своей программы
модернизации экономики. При нехватке собственных средств приток
инвестиций в ключевые отрасли хозяйства помог бы повысить
конкурентоспособность мексиканской экспортной продукции и, что не
менее важно, смягчил бы столь острую для страны проблему занятости. С приходом к власти в декабре 1988 г. президента Салинаса де
Гортари реформирование мексиканской экономики еще более углубилось.
Выпускник Гарвардского университета, он повел страну по пути
неолиберализма. Освобождение цен из-под государственного контроля в
сочетании со снижением налогов, либерализацией финансовой системы, а
главное - широкой приватизацией дало впечатляющие результаты.
Среднегодовые темпы инфляции упали с 52% в 1988 г. до 9,5% в 1993 г.;
бегство капиталов из страны сменилось их притоком, масштабы которого в
последние два года достигли 24—25 млрд. долл. в год; положительное
сальдо баланса текущих операций повысилось с 2,2 до 8,3% ВВП. С 1990 г.
в стране возникли 24 тыс. новых предприятий. Большую роль в этом
процессе играют прямые иностранные инвестиции. Особенно активно пошел в
Мексику капитал из США: за 1987 г. балансовая стоимость прямых
американских капиталовложений возросла здесь на 6,3%, за 1988 г. - на
15,9, за 1989 г. - на 24,3, за 1990 г. - на 32,2, за 1991 г. - на 31,0%.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|