Входим под
"звездный" купол. Оказавшись за сеткой-решеткой мы вступаем в
"Страну Вечности". Однако над выходом из арки Башни такого оформления
нет. Возможно, что через "звездчатые" ворота мы входим в "Страну
звезд". Если так, то "звездная вуаль" будет выполнять роль
занавеса, за которым открывается "Страна Вечности". Иначе говоря,
"Звездчатые ворота" служат границей "Страны негаснущих
звезд", переступив которую оказываешься на "том свете". Очень
важным является то, что "Башня Сююмбеки" с северной и южной стороны
имеет боковые двери.
Эта традиция (дверь с северной стороны) прослеживается и в других
памятниках булгар-татар. Такая закономерность сохраняется в мавзолеях
(склепах) древнего Булгара1.
Значит,
древние мавзолеи и зиккураты строились с четким соблюдением определенных
религиозных канонов и обычаев. Одним из таких канонов, непременно, являлось
расположение двери со стороны "Страны звезд", с северной стороны.
Входящий
в эту дверь тоже как бы оказывается в "Стране звезд". В этом смысле
символика звезд "Черной палаты" совпадает с символикой звезд
"Башни Сююмбеки".
Эти башни и
Булгарские мавзолеи имеют квадратные основания, что тоже символично.
"Квадрат, один из распространенных мифологических символов. Мифопоэтическое
использование квадрата акцентирует его особенности как геометрической фигуры.
Из самого широкого круга мифопоэтических источников-церемониалов гадания при
выборе места в архаических строительных ритуалах (например, у хеттов, индийцев,
римлян), "сонников" и сборников примет (от Древнего Востока и до
Мартына Задеки), пифагорейско-орфических текстов, средневековой
"семантической" геометрии, в которой свойства геометрических фигур
соотносились с "добродетелями", геральдики и этикета и т. п., выявляется
связь квадрата с такими отправляющимися от геометрической специфики квадрата
идеями, как число четыре, абсолютное, равенство, простота, прямота,
единообразие, порядок, правота, истина, справедливость, мудрость, честь, земля.
Квадрат или четырехугольник (в более общем варианте), как и соотносимый с ними
круг, образуют горизонтальную плоскость схемы древа мирового, при этом
особенно выделяются углы и середины сторон, обозначающие четыре или восемь
основных направлений".
Исходя из этого,
мы постигаем еще одну суть "Звездного купола". С одной стороны,
восьмиконечные звезды означают "Страну звезд", с другой —
олицетворяют связь с восемью направлениями (сторонами) мироздания, единство
всего и всякого с космосом. Первые три уровня "Башни Сююмбеки" имеют
четырехугольную форму, остальные четыре — восьмиугольную. Если предположить,
что углы Башни показывают направление (сторону), то углы этажей с четвертого по
седьмой ориентированы на восемь сторон света. Поэтому восьмиконечные звезды,
восьмигранные призмы ярусов с восемью окнами (на пятом и седьмом) — не
случайное явление, а традиционная особенность таких сооружений.
Казанский
зиккурат, возведенный последней татарской царицей, занимает особое положение
среди других однотипных сооружений. Обратимся опять-таки к кажущейся простоте
"квадратной" символики.
"Четырехугольная
(обычно именно квадратная) схема совмещает в себе классификационную систему
двоичных противопоставлений, описывающих мир (верх-низ, правый-левый и т. п.),
или основных элементов мира (ср. четырехчленные системы типа "огонь —
вода — земля — воздух") с образом идеально устойчивой структуры,
статической целостности, интегрирующей в себе основные параметры космоса.
Квадрат
служил моделью многих храмовых сооружений (зиккурат, пирамида, пагода,
церковь, чум и т. п.), которые, в свою очередь, рассматривались как образ мира.
Квадратная структура использовалась для описания не только пространственного
состава вселенной (страны света, направления, центр) и основных временных
координат (четыре части суток, четыре времени года, четыре мировых века,
четыре человеческих возраста), но и целого ряда четырехчленных классификаций в
социальной сфере".
Обратим внимание
на еще одну особенность квадрата-символа. Эта геометрическая фигура может истолковываться
как "граница", "рубеж". Круг и квадрат, как мифологические
знаки, отражают идеи ограниченности внутреннего и внешнего пространства1.
"Звездчатый калфак" "Башни Сююмбеки" обещает
раскрыть еще много неизведанного. Мы ограничимся сказанным. Невольно возникает
вопрос: Если, как утверждается в некоторых источниках, Башня была сооружена
для наблюдения "за передвижениями татар", зачем строителям нужно было
учитывать все перечисленные тонкости религиозно-философско-мифологического
характера?
Нет основания утверждать, что "Башню Сююмбеки" с ее широко
распространенной в мире культово-архитектурной традицией воздвигли
зодчие-чужестранцы. Ведь традиция египетских и шумерских зиккуратов могла
самостоятельно существовать как в Италии, так и в тяготевшей к Багдаду
Булгарии. Чтобы понять это, достаточно вспомнить "Черную палату"
Великих Булгар.
Много
тайн можно обнаружить в "Стране негаснущих звезд". В прошлом эти
тайны для науки были закрыты. Разных слухов, версий, голословных утверждений о
"Башне Сююмбеки" и сегодня много. Люди им верили и верят. То, что
долгое время тайна "звездного калфака" оставалась без внимания
говорит о малоизученности этой проблемы.
Объявление
территории Казанского кремля историко-культурным заповедником, принятие решения
о широком научном исследовании и восстановлении памятников говорит о возросшем
интересе народа к своему культурному наследию, в том числе и к "Башне
Сююмбеки". Это значит, что мы можем ожидать новых открытий, новых находок1.
Археологические
раскопки на территории Казанского кремля в 1997 году увенчались интереснейшими
находками.
На южной стороне
башни, внизу, видны два дверных проема, один из которых когда-то был
замурован. В настоящее время там имеется одна узкая дверь, ведущая по лестницам
вверх, на первый ярус. Напрашивается вопрос: куда вела вторая дверь? корее
всего, вторая дверь служила входом в подземную часть "Башни
Сююмбеки". Спустившись по лестнице вниз, возможно, посетитель открывал
следующую дверь, через которую входил в помещение, где находилась могила (или
саркофаг) Сафа-Гирей хана.
Такое
предназначение этого сооружения, естественно, требовало соблюдения ряда
строительно-технологических и санитарно-гигиенических норм. В первую очередь,
в подземной части сооружения необходимо было содержать соответствующий режим
воздухообмена. Для этого, можем полагать, в стенах башни были устроены
специальные вентиляционные шахты, три окошка которых отчетливо видны в картине
Э. Турнерелли. Возможно, что они были симметрично устроены и на
противоположной стене арки Башни.
Важно и то, что
Э.Турнерелли свои картины рисовал "с натуры" и в 1839 году издал их
в Лондоне. Следовательно, еще в начале XIX века " вторая
дверь" и вентиляционные окошки не были замурованы (рис.2).
Известно, что
"Башня Сююмбеки" была использована и как проездная башня при въезде
в государев (губернаторский) двор.
Рис.2. Арка башни Сююмбеки.
Очень возможно, что основными причинами наклонения "Башни
Сююмбеки" могли быть, во-первых, мощные взрывы крепостных стен в 1552
году, во-вторых, — постоянное проникновение сточных вод в фундамент через эти
двери, которые со временем оказались углубленными в землю в результате накопления
вокруг Башни строительного и другого мусора. К тому же, в свое время рядом с
Башней был устроен "коммунальный колодец" для сточных вод1.
Можно надеяться
на то, что при засыпке помещения подземные каменные стены с двух сторон не
были разобраны. Их легко можно обнаружить во время археологических работ путем
проведения раскопок узкой полосой по центру арочного прохода.
Естественно,
данная гипотеза в деталях, может быть, будет иметь некоторые расхождения с
реальностью, но в целом она основана на проверенных фактах и обещает серьезные
научные открытия. Успешные итоги археологических исследований, подтверждающие
нашу гипотезу, могут поставить точку в затянувшихся дискуссиях о "Башне
Сююмбеки".
"Башня
Сююмбеки" в народной памяти имеет и другое название — "Мечеть
хана" В исторической литературе о происхождении названия достаточно
спорного материала, противоречивых суждений. Не вдаваясь в подробности, можно
кратко резюмировать: одни утверждают, что "Башня Сююмбеки"
построена в период Казанского ханства, другие, без убедительных аргументов,
считают, что она возведена после взятия Казани. При этом остаются не выясненными
даже приблизительные годы ее строительства: указываются 17-18 века. Известно,
что об этой башне и в русских архивах нет никаких строительных и финансовых
документов. Нет и сведений об освящении данного сооружения. Не числится
оно и в списках православных культовых зданий. Наоборот, в описях 17 века эта
Башня отмечается как "азийское" сооружение. Ответственные люди
17-18 веков были хорошо осведомлены о таких исторических памятниках и даже в мыслях
не могли допустить возведения этой Башни после взятия Казани. Несмотря на
неопровержимые аргументы, некоторые авторы продолжают повторять голословные
утверждения.
Необходимо учесть и то, что "Башня Сююмбеки" в 1549-1551
годах была построена ускоренно (ожидался поход Ивана Грозного). Ее непривычное
(с арабским словом) название ("Хан межиде") не успело укрепиться в
народных массах, не заняло должного места в документах. Страшная война 1552
года распорядилась иначе. Оставшиеся в живых и кое-что знающие об этом сооружении
только понаслышке стали называть сооружение "Башней Сююмбеки",
"Мечетью хана" ("Хан мечете").
Последующие
поколения переняли эти названия "башни", не вдаваясь в их смысловое
значение. В такой форме они дошли до нас.
Семиярусная
"Башня Сююмбеки" символизирует и семь небесных сфер, и семь раев.
Седьмой рай — "Дарас-Салям" — самый высший и желанный. Такого вознесения
и признания благородных деяний желают Сафа-Гирею его близкие и подданные.
"Башня
Сююмбеки" построена по таким же зодческим традициям, как "Башня
Бабила" ("Вавилонская башня"), и является
"родственницей" древних египетских пирамид, и таких древнеиндийских
сооружений, как в городище Тити-Кань (в Мексике). "Башня Сююмбеки" —
это памятник тех времен, когда человек жил мечтой через свои богоугодные деяния
вознестись в рай — джаннат.
"Башня
Сююмбеки"— это одновременно и модель мира, и компас, и солнечные часы, и
"Страна звезд", и памятник, призывающий к верности гуманистическим
идеалам, и место обращения к Аллаху, и мавзолей-усыпальница великого
государственного мужа. Именно такие архитектурные памятники являются символами
некоторых городов и государств.
К числу наиболее
древних построек кремля принадлежит здание Благовещенского кафедрального
собора, сооруженное в 1556—_ 1562 годах. Строили собор русские зодчие
Постник Яковлев и Иван Ширяй1.
В первоначальном
виде собор был четырехстолпной крестовокупольной постройкой кубической формы,
увенчанной пятью цилиндрическими барабанами с шлемовидными главами.
Сохранившиеся элементы внешнего декоративного убранства носят ярко выраженный
черты, свойственные псковскому зодчеству своеобразная трактовка апсид (алтарных
выступов), аркатурный поясок, каемчатые кирпичные орнаменты, оставшиеся еще на
средней апсиде и центральном (в настоящее время единственном) купольном
барабане.
В течение веков
собор неоднократно перестраивался, расширялся. От первоначального его вида
сохранилось немногое. В XIX веке на месте бывшего ханского дворца архитектором
К. А. Тоном был построен губернаторский дворец.
Крытой галереей
здание соединено с дворцовой церковью, сооруженной в XVII веке на фундаменте
татарской мечети Нур-Али. Другие здания, расположенные в кремле (бывшие
присутственные места — приземистое длинное, однообразное и монотонное в своей
архитектуре сооружение, бывшее юнкерское училище и т. д.), строились в XIX
веке и большой художественной ценности не представляют.
Архитектура
Казани, крупнейшего российского города, губернского центра, сложилась к
середине XVIII в. на основе двух традиций:
русской и татарской. Насколько тесно переплелись две эти культуры, насколько
высока была степень их слияния, пока еще трудно судить, потому что временной
границей нашего исследования является первая половина XVIII в., в то время как истоки культурных
взаимосвязей среды неволжской и русской культур уходят в домонгольскую эпоху,
активно развиваются в золотоордынское время и в период Казанского ханства1.
K моменту присоединения
Среднего Поволжья к Россия в середине XVI в. здесь уже существовала развитая архитектура,
базировавшаяся на богатых местных традициях, насчитывающих к тому времени
более чем пятисотлетнюю историю. Развиваясь на границах мусульманского
мира, своеобразная булгаро-казанская архитектура представляла собой самую
северную ветвь средневекового восточного зодчества. Традиции татарской
архитектуры воздействовали на сложение своеобразной архитектуры Казани, проявившись
в ряде градостроительных, композиционных и декоративных особенностей ее
русской части. В свою очередь, русское зодчество воздействовало
на архитектуру феодальной верхушки татарского общества, находившейся в
тесной связи с русской администрацией. Середина XVIII в. стала переломным моментом, началом качественно нового
этапа развития татарской архитектуры. Его характерной чертой было вступление
в тесный контакт с русской культурой и, как следствие, активное восприятие
элементов прогрессивной западноевропейской культуры. Решающую роль в
формировании стилевого и образного решения зданий стали играть русские
архитекторы, татарам отводилась роль заказчика, в той или иной мере
диктовавшего свои условия и воздействовавшего на творческий процесс
проектирования.
Архитектурное
окружение, национальная принадлежность заказчика и сама земля, где возникали
эти постройки, способствовали выявлению их своеобразия в контексте культуры,
их породившей.
В
определенной степени воздействовали на сознание зодчих и заказчиков также и
сохранившиеся памятники средневековой архитектуры, почитавшиеся местным
населением как священные1. В то же время экономическая и
политическая зависимость татар от России, их активное участие в экономической
жизни страны с неизбежностью разрушали межнациональные перегородки, способствовали
взаимодействию национальных культур.
Произведением
национальной архитектуры можно считать здание, специально для данного народа
предназначенное. Любое талантливое и оригинальное произведение, воздвигнутое
на той или иной национальной почве и социально для данного народа
предназначенное, со временем непременно станет частью данной национальной
культуры, в каких бы взаимоотношениях с местными традициями оно ни
находилось.
Архитектура
татарских байских домов и мечетей обрела стилевые характеристики барокко и
классицизма, сохранив традиционные особенности планировки. В культовой архитектуре
местные традиции проявились в сохранении традиционного типа мечети и
выражения ее отдельных элементов через формы булгарского зодчества.
В
деталях декора частично применялись мотивы татарского народного
искусства. Таким образом, присущие русской архитектуре этого
периода стилевые особенности были восприняты и своеобразно трансформированы
архитектурой татарской одновременно с русской, ступившей на путь
западноевропейской ориентации. Классицизм был принят татарским
обществом в той его части, которая не противоречила его эстетическим и религиозным
чувствам, и частично отвергнут. Образцовый проект 1829 г. на
татарскую мечеть оказался тупиковым путем развития для монументального
зодчества, не прижились в архитектуре домов портики, колоннады,
изображения людей и животных. Совокупность общих, особенных и единичных
признаков содержания и формы элементов городской застроили казанских татар
второй половины XVIII - первой трети XIX в. можно квалифицировать как совокупность
признаков своеобразной городской архитектуры казанских татар этого периода,
своим внешним обликом и внутренней организацией отражавшей сильное русское
влияние и обладавшей более или менее устойчивыми национальными особенностями в
рамках общероссийских архитектурно-художественных направлений того времени.
Широкой публике
неизвестны ни стилистические особенности городских зданий казанских татар, ни
принципы сочетания национальных традиций с привнесенными элементами
европейской культуры. Неизвестны, следовательно, и критерии оценки сохранившихся
архитектурных памятников в условиях современного города, необходимые при
решении, проблем сохранения характерных участков застройки и отдельных
уникальных сооружений.
В прямой
зависимости от правильного решения вопроса о степени национального своеобразия
памятников архитектуры казанских татар находится судьба многих памятников старины.
Решения его ждут архитекторы и художники, от работы которых зависит облик современной
архитектуры Татарстана.
Новые явления,
привнесенные извне, со временем непременно становятся частью данной
национальной культуры. История зодчества есть также история взаимоотношений
людей — архитекторов, заказчиков, строителей с обществом. Эти взаимоотношения
определяли условия работы зодчего в прошлом. Социальные требования татарского
заказчика с неизбежностью диктовали архитектурно-планировочные, образные и
декоративные решения иные, чем в русской архитектуре, что было обусловлено
своеобразием его мировоззрения, в том числе и религиозного.
Историческая
обстановка, когда в Среднем Поволжье в XV—XVVI вв. происходили бурные
исторические катаклизмы и активные военные действия, была крайне
неблагоприятной для памятников архитектуры. Период расцвета средневекового
булгаро-татарского зодчества после разгрома Казанского ханства
сменился временным упадком традиций монументального зодчества.
Новая татарская архитектура формировалась на корнях местных традиций,
вбирая в себя черты культур многих народов Поволжья.
1.
Бобченко
Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань: Тат. Кн. Изд-во, 1970. – 207с.
2.
Гафаров
И. А. Перелистывая страницы истории. – Казань: Каз. пед. ун-т, 1996. – 77с.
3.
Казань.
Времен связующая нить / Л. И. Девятых и др. – Казань: Титул, 2000. – 279с.
4.
Памятники
древней истории Волго-Камья. – Казань: АН Татарстана, 1994. – 137с.
5.
Халитов
Н. Х. Памятники архитектуры Казани XVIII-начала XIX в. – М.: Стройиздат, 1991. –
191с.
6.
Ханзафаров
Н. Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – 133с.
7.
Ханзафаров
Н. Г. Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с.
12-16.
1 Бобченко Т.,
Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань: Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.124.
1 Бобченко Т.,
Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань: Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.124.
1 Бобченко Т.,
Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань: Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.126.
1 Бобченко Т.,
Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань: Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.128.
1 Халитов Н. Х.
Памятники архитектуры Казани XVIII-начала
XIX в. – М.: Стройиздат, 1991. – с.82.
1 Ханзафаров Н. Г. Символы
Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.32.
1 Ханзафаров Н. Г.
Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.39.
1 Ханзафаров Н. Г.
Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с. 13
1 Ханзафаров Н. Г.
Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.39.
1 Ханзафаров Н. Г.
Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с. 12.
1 Гафаров И. А.
Перелистывая страницы истории. – Казань: Каз. пед. ун-т, 1996. – с.41.
1 Казань. Времен
связующая нить / Л. И. Девятых и др. – Казань: Титул, 2000. – с.119.
1 Памятники древней
истории Волго-Камья. – Казань: АН Татарстана, 1994. – с.55.
Страницы: 1, 2
|