В 1910 году был опубликован научный труд Канадзава Сёнабуро “Об общности происхождения японского и корейского языков”, который был направлен на утверждение теории родства корейцев и японцев. Тем не менее, эти работы сравнивали лишь лексическое сходство и не обращали внимания на другие закономерности в процессе изучения родства корейского и японского языков.

Но в послевоенный период, когда были отброшены всякие идеологические рамки и научные круги получили большие возможности в научном исследовании происхождения японского языка, корейскими и японскими учеными (Оно Сусуму, Хаттори Сиро, Хасимото, Ли Ги Мун), активно занимавшимися историей языка и диалектами Кореи и Японии, а также анализом древних фольклорных текстов, в процессе компаративного изучения корейско-японских связей, были обнаружены устойчивые и закономерные фонетические правила, указывающие на близкое родство корейского и японского языков.

В 1963 году в японском журнале “Тёсэн гакухо” появилась статья корейского лингвиста Ли Ги Муна, давшее новое направление в поисках источников происхождения японского языка. Обратившись к материалу, касающегося древних языков Корейского полуострова, Ли Ги Мун и сторонники его теории (То Су Хи, Мураяма С.) обнаружили, что ближайшим родственником японского языка является язык государства Когурё и племенного союза Кая (Карак), впоследствии вобранные языком Силла, завоевавшим эти государственные образования. После объединения Кореи язык Силла - прямой предок современного корейского языка - стал постепенно ассимилировать языки Когурё, Пэкче и Кая, в результате чего на территории Корейского полуострова образовался стандартный для корейской нации язык. Корейский лингвист Ли Гын Су, опираясь на тождество суффиксов Когурё и Силла, считает, что когурёский и силлаский языки имели общую лингвистическую связь, являясь диалектами одного языка, один из которых впоследствии вобрал в себя другие. Согласно “Самгук саги”, 6 общин Сораболь, явившихся, впоследствии, основой в создании государства Силла, вели свое происхождение из Чосон, в этническом составе которого когурёсцы занимали значительное место. Основываясь на этом, можно предположить, что язык Когурё был промежуточным звеном между древнеяпонским языком и языком Силла, тем более что язык Когурё имеет определенные параллели как с древнеяпонским, так и силласким языками.

На данный момент в исторических летописях “Самгук саги” и “Самгук юса” сохранилось всего около 80 слов языка Когурё и чуть более 10 - языка Кая в основном топологического характера. Но, несмотря на недостаточность материала сходство между многими словами древнеяпонского, когурёского и каяского языков весьма очевидно. В качестве примера приведем сравнение нескольких слов из когурёского, каяского и древнеяпонского языков:

О родстве языков говорит и сходство числительных когурёского и древнеяпонского языков, впервые отмеченное Симмура Идзуру.

Приведенные примеры наглядно свидетельствуют о близких родственных связях японского языка и языка Когурё, на котором говорили народы, проживавшие в районе Северной Кореи и Южной Маньчжурии. Столь тесное родство языка Когурё, по-видимому, можно объяснить вторжением на Японские острова северокорейских полукочевых племен, чей язык после захвата островов стал использоваться как средство общения не только среди пришельцев, но и среди местных жителей.

Но, несмотря на очевидные факты близкого родства когурёского и древнеяпонского языков, наитеснейшие контакты, отмеченные в летописях, Япония поддерживала с Пэкче, язык которого был родствен древнекорейскому, но при этом вобрал в себя и когурёские элементы, так как господствующий класс, создавший государство Пэкче, был когурёского происхождения. Судя по летописям “Самгук саги”, правители Пэкче, также как и Когурё, вели свою родословную от пуёского рода. Отражая своё родство с пуёсцами, пэкческие короли одну из своих столиц назвали “Пуё”. В своих многочисленных посланиях ванов Пэкче ко двору китайских императоров неоднократно подчеркивалось единство происхождения Когурё и Пэкче. В китайских летописях “Наньши” сообщается, что язык пэкчесцев сходен с когурёским.

         Вообще, корейский лингвист То Су Хи делит язык на две категории: 1)язык раннего Пэкче, родственный языку Когурё и 2) язык позднего Пэкче, близкий языку Силла.

В ранний период, когда из северной части Корейского полуострова в район реки Ханган стали переселяться представители Когурё, в Пэкче был распространен язык, принадлежавший к северной языковой ветви Пуё. В процессе захвата государством Пэкче земель племенного союза Махан, происходило смешение когурёского языка, используемого переселенцами с севера, с языком местных племен, принадлежавшего к южной языковой ветви хан. Несмотря на это государству Пэкче был свойствен билингвизм, когда аристократические круги и местное население продолжали говорить на собственных языках.

В поздний период, в результате продолжительных войн с Когурё, Пэкче потеряла свои северные территории, где находилась центральная ставка пэкческих королей и проживала основная часть выходцев из Когурё, которые принадлежали к северной языковой семье. Потеря территорий в районе реки Ханган и перенос столицы во внутренние районы Пэкче отразился на том, что между языками Пэкче и Когурё постепенно стали появляться различия, связанные с внедрением языка местных племен хан в “аристократический” язык Пэкче. Именно в этот период между Пэкче и Японией были наиболее активные отношения, происходившие, в том числе, и на языковом уровне. Некоторые ученые предполагают, что в 6-7 веках официальным языком общения в первой столице Японии – Нара был именно пэкческий язык. То Су Хи, подчеркивая, что большинство дошедших до наших дней слов из языка Пэкче относится именно к позднему периоду, провел сравнение с древнеяпонским материалом, тем самым пытаясь доказать родственные связи между Пэкче и Японией.

Приведенные выше лексические сходства говорят, прежде всего, не о простом заимствовании древнеяпонским языком слов из языка Когурё, Пэкче и Кая, а о близком родстве этих языков и методичном и поэтапном проникновении корейского языка на Японский архипелаг, подтверждающим историческую взаимосвязь между государственными образованиями на Корейском полуострове и Ямато.

Эта взаимосвязь полностью отрицает предположение некоторых японских ученых (Эгами Н., Хаттори С., Исида Э.) о том, что, несмотря на наличие общего языкового предка, японский и корейский языки разделились несколько тысяч лет тому назад, в результате чего японский язык сформировался уже в эпоху Яёи. По этому поводу Арутюнов С.А. занимает нейтральную позицию, считая, что в период Яёи между языками пришлого населения Северного Кюсю и представителями центральных районов Японии уже нет существенной разницы, и поэтому в период завоевания в этом отношении особых сдвигов не произошло.

Более того, большинство лингвистов склоняется к тому, что в эпоху Яёи японский язык только начинает формироваться. Японский лингвист Оно Сусуму полагает, что в Японию японский язык был занесен вообще только после 300 года н.э.

О том, что процесс формирования японского языка под влиянием корейских племен растянулся на длительный период, говорит тот факт, что, несмотря на определенные различия, представители островов Рюкю близки японцам лингвистически, антропологически и этнографически. По данным глоттохронологии, разделение японского и рюкюского языков произошло 1500 лет тому назад, т.е. примерно в 4 веке н.э. Исходя из этого, можно предположить, что в это время на Северном Кюсю появилась большая группа людей, прибывшая с Корейского полуострова и вытеснившая из данного района часть проживавших там людей. В результате этого предки рюкюсцев ушли на юг, а пришельцы, которых можно назвать предками японцев, расселились не только на Кюсю, но и на острове Хонсю, Сикоку и других прилежащих островах. Об этом свидетельствует то, что диалект Кюсю является промежуточным между диалектами рюкюского и западно-японских языков. Кроме того, наибольшее количество пришедших с материка неологизмов характерно для диалектов Кюсю, в то время как наибольшее число архаизмов встречается в японском диалекте района Тохоку и южных диалектах Рюкю.

Страницы: 1, 2, 3, 4