По своей социокультурной природе обыденное дворянское сознание было ориентировано на охват локального коммуникативного пространства. В повседневной жизни дворянка, особенно провинциальная, вращалась в сравнительно узком кругу родных, соседей и знакомых, что позволяет говорить о незначительном удалении друг от друга участников коммуникации. При расширении коммуникативного пространства (скажем, в силу временного отъезда одного из членов дворянской семьи из дома по той или иной надобности) женщина интуитивно стремилась к мысленному его сокращению посредством придания переписке значения устного общения.

Дворянка воспринимала письмо как своего рода разновидность разговора, что выражалось при подаче информации в употреблении ею слов «беседовать», «рассказывать», «говорить», «болтать». Очевидно, женская эпистолярная культура находилась под сильным влиянием традиций устного общения. При написании писем дворянские женщины пользовались обычным разговорным языком, в соответствии с требованиями которого оформляли свои мысли. Не случайно женское письмо, состоявшее из нанизанных одна на другую разнообразных подробностей, напоминало устное сообщение, сделанное в кругу семьи или знакомых. В письме дворянка как бы воспроизводила то, что она могла бы сказать предполагаемым собеседникам при встрече. Благодаря этой условной возможности «устно» пообщаться со своими корреспондентами переписка приобретала для дворянской женщины особый ценностный смысл.

В письмах мужчин мы не встречаем подобного отождествления письма и разговора. Дворянин обычно «описывал» происходившее, а не «рассказывал» о нем. Мужчине удавалось осознать грань, разделявшую устное и письменное общение, тогда как женщина прямо переносила нормы одного способа осуществления коммуникации на другой. В силу повышенной эмоциональности дворянка при написании писем как бы «переживала» события, о которых информировала своих корреспондентов,

в отличие от дворянина, занимавшего психологически отстраненную позицию по отношению к сообщаемым сведениям.

В конце XVIII — первой половине XIX века бытовой уклад жизни провинциальной дворянской семьи предусматривал известную регулярность повседневного общения, в котором его обычные участники испытывали острую психологическую потребность. При этом письмо должно было компенсировать женщине нарушавшуюся на некоторое время непрерывность живого общения с родственниками и знакомыми и способствовать достижению своеобразного «эффекта присутствия», как при личной встрече («…мы как будто с вами были все это время»).

Важным структурным элементом женской эпистолярной культуры было так называемое «ожидание почтового дня», в соответствии с регламентом которого повседневная жизнь дворянки была циклически упорядочена. Для провинциальной жительницы переписка являлась связующим звеном с «внешним миром» и основным источником получения сведений о нем, что было обусловлено замкнутым в целом образом жизни, когда любое новое впечатление имело особое значение и эмоционально окрашивалось. Героиня пушкинского «Романа в письмах» обращалась к подруге со словами: «Пиши ко мне как можно чаще и как можно более — ты не можешь вообразить, что значит ожидание почтового дня в деревне». Переписка для провинциалок означала «прорыв» за пределы собственной обыденности, даже если речь шла о мысленном перемещении при чтении очередного полученного письма в соседний уезд или имение.

При этом сам факт получения ответного письма имел для женщины большее значение, нежели конкретная информация, в нем излагавшаяся. Содержательная ценность коммуникации о «повседневном» определялась, в первую очередь, регулярностью ее осуществления. Среди писем, выходивших из-под пера дворянки, были такие, степень информативности которых, с современной точки зрения, кажется минимальной или равной «нулю». Ей важно было всего лишь удостовериться в том, что родные и знакомые пребывают во здравии и благополучии, и получить от них формальное подтверждение этого в виде письма или собственноручной приписки к письму («…Пашеньки Романович руки не было в последнем твоем письме, все сердце мое смутило…»).

Женская эпистолярная культура, наряду с культурой устного общения, реализовывала «социальность» дворянки. При этом и причастность ее к социуму, и ее роль в трансляции социального опыта, включавшего в себя, воспитание детей, воспроизводство культурно-бытовых традиций, проявлялись, главным образом, в процессе коммуникативного обмена, который мог осуществляться между непосредственными его участниками как в устной, так и в письменной форме.

Женской эпистолярной культуре было свойственно своеобразное двуязычие. На рубеже XVIII-XIX вв. женская переписка велась, в основном, на французском языке. Особенно это касалось дворянок, получивших домашнее образование и слабо владевших русским, в отличие от институток, образовательная программа которых включала в себя обязательное изучение родного языка. Пушкинская Татьяна «по-русски плохо знала» и «писала по-французски», поскольку «гордый наш язык к почтовой прозе не привык». Начиная же с 20-х гг. XIX в. языковые приоритеты женского письма стали склоняться в сторону русского, входившего теперь в круг обязательного и более обстоятельного, чем раньше, домашнего изучения, причем, не без влияния литературных произведений А.С. Пушкина. Семейная переписка в провинциальной дворянской среде с этого времени была преимущественно русскоязычной или «смешанной», включавшей иноязычные, главным образом, французские «вкрапления».

Женская эпистолярная культура — это культура бытового общения, сформированная миром дворянской повседневности и обращенная к нему. Базовые жизненные ситуации и отношения становились предметом эпистолярной рефлексии женщин. Повседневность дворянской усадьбы, родственный круг и его влияние на частную жизнь дворянки, ее физическое и душевное самочувствие, радости и горести, будни и праздники — все подлежало подробнейшему описанию и осмыслению. Повседневность мыслилась дворянской женщиной как сфера непосредственных жизненных интересов и ценностей, как основа и «центр» жизнедеятельности. Социальный и культурный потенциал женщин, при том, что допуск их к «высокой культуре» в конце XVIII — первой половине XIX в. был все еще сильно ограничен, наиболее полно и «творчески» реализовывался именно в сфере повседневности.

При этом женская переписка содержит производимые со знанием дела рассуждения и о «высокой культуре», в частности, о музыке, и о насущных общественно-политических проблемах, таких как нравственное состояние русского народа, общественное служение дворянства, исполнение им должностей в местных учреждениях. Свойственная дворянке экономическая активность и осведомленность в ряде социальных вопросов позволяли ей довольно уверенно выражать свое отношение к некоторым реалиям российской действительности. Находясь в стороне от официального обсуждения и принятия государственных решений, женщины, тем не менее, поднимая в своих письмах актуальные вопросы современности, подспудно влияли на складывание общественного мнения и реальную политику.

2.4 Закономерности выбора и использования языка в письмах женщин-дворянок первой половины 19 века.

 Как известно, довольно долгое время французский язык сохранял свои функции языка великосветских салонов и вообще великосветского общения, а следовательно, письма, связанные с обычаями и традициями «высшего света», писались на французском. Так, большинство женских писем первой половины 19 века написаны на французском языке, поскольку женское поведение (в том числе и речевое) было строго нормировано, а этикетным языком являлся как раз французский. В основном по-французски писались послания к родственникам, к светским знакомым, пригласительные и благодарственные письма.

  Весьма важен и тот факт, что все дворянки этого времени были знакомы с французскими эпистолярными романами и ориентировались на них как на образец эпистолярного поведения. Это является еще одной причиной, по которой женщины вели переписку по-французски.

  Однако из этого правила были исключения. К ним относятся эпистолярные обращения А.О.Смирновой-Россет и А.П.Керн, в которых используется преимущественно русский язык. Этот факт может быть объяснен тем, что, начиная с 1830-х годов, русский язык, во многом под влиянием творчества А.С.Пушкина, постепенно завоевывает авторитет, становясь все более пригодным для выражения мельчайших оттенков чувств и мыслей, а французский отодвигается на второй план. В это время в женском употреблении языков начинает происходить дифференциация функций русского и французского языков: французский по-прежнему продолжает служить языком светского и культурного общения, русский же постепенно и у женщин – как раньше у мужчин – становится языком дружеского, интимного общения, то есть постепенно начинает обслуживать ареал неофициального, непринужденного общения и для дворянок, что подтверждают включенные в анализ письма А.П.Керн 1850-х годов.

  Однако и во французских письмах женщин-дворянок часты русскоязычные интеркаляции.  К ним относятся:

1)    наименования городов, сел; адреса ( 10 единиц):

  У нас теперь каждую неделю балы на водах в Н о в о й  д е р е в н е . Это очень красиво.( Е.Н.Гончарова- Д.Н.Гончарову, письмо №18); Вот мой адрес: у Ц е п н а г о  м о с т а , п р о т и в  П а н т е л е й м а н а  в  д о м е  О л и в ь е . ( Н.Н.Пушкина-Д.Н Гончарову, письмо №3). . 

2) имена людей (в том числе прислуги), клички животных (33 единицы):

  Г –д а  Л и п у н о в  и  Ч е р н ы ш е в  едут на охоту, и их берейтор приехал предложить нам принять в ней участие.( А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №5); Катя напоминает тебе о Л ю б у ш к е , которую просит ей прислать. (А.Н.Гончарова- Д.Н.Гончарову, письмо №30). Ты мне пишешь, дорогой друг, что когда я езжу на Л а с т о ч к е , я умеряю ее галоп. (А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №5).

3) слова, отражающие специфику русского быта ( 20 единиц):

  Поздравляю вас всех троих дорогих братьев с праздником Пасхи, всем троим говорю Х р и с т о с  в о с к р е с е  и желаю счастья и благополучия.....Вот наступили праздники, а у нас ни гроша в кармане, н е ч е м  р а з г о в е т ь с я .( А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №28); К а к  б ы  с е б я  н е  с г л а з и т ь , но теперь, когда нас знают, нас приглашают танцевать; это ужасно, ни минуты отдыха.( А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №25); Я бегу, бросаю мою мантильку ( иначе говоря к а ц а в е й к у ) на кресло. (А.Н.Гончарова- Д.Н.Гончарову, письмо №20).

4)    экспрессивные слова и выражения (21 единица):

  К у м у  м о е м у  С е р г е ю  Г а в р и л о в и ч у  м о й  п о к л о н , а  А в г у с т у , д у р а к у , п о ш л о м у , н е с н о с н о м у ...н а  м е с т о  п о ц е л у я  о т к у с и  н о с . (Н.Н.Пушкина-Д.Н.Гончарову, письмо №4): Скажи Таше, что ей мы не пишем, потому что у нас нет ничего нового. В с е  п о –с т а р о м у , т а к  ж е  т о ш н о  и  с к у ч н о .(АН.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо № 2); Пожалуйста, дорогой Дмитрий, не забудь о нас, о д н а  н а д е ж д а  н а  в а с ! (А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №11)

5) чужая речь и цитаты из литературных произведений (7 единиц):

  Надо тебе сказать несколько слов о Тетушке...Вот ее собственные слова:»К а к, д в а  м а л ь ч и к а  ж и в у т  ч е т ы р е  д н я  в  г о р о д е  , н е  м о г у т  н а  м и н у т к у  з а б е ж а т ь  к т е т к и «. (А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №44);

  Самую обширную группу составляют вкрапления ничем не обоснованные. Такой стиль письма, по мнению И.Паперно, и отличает женскую корреспонденцию от мужской:»для мужского языка французский и русский были двумя кодами бинарной системы, для женского, вероятно, -разными элементами одного языка».(Паперно)

  Некоторые интеркаляции из данной группы нам представляется возможным выделить благодаря работе Л.И.Вольперт «Пушкин в роли Пушкина». Здесь отмечается, что «французская словесность, особенно роман и комедия, имели для литературного быта пушкинской поры особое значение, вызывали преимущественный интерес; быт по-своему усваивалэту традицию, жизнь часто строилась по моделям литературного произведения». (Вольперт)

  Представление о дружеской переписке как об особого рода эпистолярном романе сложились в Рссии еще в 18 веке, наибольшее же воздействие на эпистолярное поведение людей пушкинской поры оказал роман «Опасные связи» Шодерло де Лакло, появившийся в России в 1804 году под названием «Вредные знакомства, или Письма, собранные одним обществом для предостережения других» без указания имен автора и переводчика.Роман пронизывают элементы игры, притворства, маскировки, что не могло не сказаться на переписке дворян этой поры.

  Это обстоятельство позволяет нам сделать вывод о том, что французский язык воспринимался как язык игры, кокетства, а вкрапление в такой текст русских фраз подчеркивает их серьезность, выводит из игры.

  Примером этому могут служить некоторые интеркаляции в письмах Н.Н.Пушкиной и А.Н. и Е.Н.Гончаровых (15 единиц):

Наши верьховые платья в очень плохом состоянии; если бы ты был так любезен купить нам тонкого сукна, это было бы очень мило с твоей стороны. Ты только дай денег Авдотье...о н а  б ы  с ш и л а  и х  н а м  в  М о с к в е  п о  м о д е . Пожалуйста не откажи, у ж ь  н а ш и  ю б к и  т а к  и з м ы т ы , ч т о  н а с и л у  д е р ж у т с я .( А.Н.Гончарова- Д.Н.Гончарову, письмо №6); Что наша коляска? Ты ее нам обещал к масленице, а  т о  н а м  н е  в  ч е м  р а з ъ е з ж а т ь . Мы все три у твоих ног, у м о л я е м  в а с  н е  м е д л и т ь .( А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №11).

  Кроме того в женских письмах довольно часто встречается смешение языков, трудно объяснимое с логической, практической или психологической точки зрения, что не позволяет включить их ни в одну из перечисленных выше групп. К таким немотивированным вкраплениям русских слов во французский текст относятся например следующие (всего 35 единиц): В а н и ч к а  з д е с ь  к а к  б а р и н , находит отвратительным, что Сережа нам не пишет, а сам...удостоил нас только одним письмом. (А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №2); Таша единственная, кому я прощаю, что не пишет, в виду ее положения, а  т о  б ы  и  з а  н е е  п р и н я л а с ь .( А.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №3); Мы делаем множнство визитов, что нас не очень-то забавляет, а на нас с м о т р я т  к а к  н а  б е л ы х  м е д в е д е й –что это за сестры мадам Пушкиной. (Е.Н.Гончарова-Д.Н.Гончарову, письмо №7).

  Такое немотивированное смешение языков в пределах одного текста может быть вызвано тем, что дворянкам не было принципиально, какое языковое выражение получит то или иное событие, поскольку эти события отражали быт, повседневность дворянской усадьбы, родственные отношения и тому подобное. Кроме того, перечисленные выше примеры взяты из писем сестер Гончаровых ( и Пушкиной) их брату Дмитрию Николаевичу,а родственная переписка постепенно становилась все менее нормированной.

  На примере писем сестер Гончаровых Дмитрию Николаевичу можно выявить возможную причину предпочтения французского языка русскому- в то время нормы русской орфографии еще не устоялись и французские фразы на этом фоне звучали изящнее.

  В письмах Н.Н.Пушкиной и Гончаровых, хорошо владевших русским языком, встречаются следующие формы слов, показывающие неустойчивость русского литературного языка того времени ( всего20 единиц):

  Д а  п о ж а л у й с т а  ч т о б  л а н д о  б ы л  н о в о м о д н о й  и  к р а с и в о й  р а д и  Б о г а  п о с т а р а й с я. (Н.Н.Пушкина- Д.Н.Гончарову, письмо №1); Не жди лошадей Спасского, чтобы отправить Л ю б у ш к у , а также всю с б р у ю  н а  т р и  д а м с к и х  л о ш а д е й . (Н.Н.Пушкина- Д.Н.гончарову, письмо №11);кроме того в разных письмах встречаются параллельные формы: что новаго- что новенького; нельзя- не льзя; брат порядочной- братец любезный; Красивой- скверный и т.д.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5