Сравнительный анализ мифологического образа «божественного напитка»
Сравнительный анализ мифологического образа
«божественного напитка»
Данная работа является попыткой провести сравнительный
анализ общего для ряда мифологий образа: воздействующего на эмоциональное
состояние человека напитка, получаемого из некоего растения. В нартском эпосе
адыгов это санэ, в древнегреческих мифах – нектар, в
древнеиранских источниках – хаома, в древнеиндийской Ригведе – сома.
Эта работа не может претендовать на сколько-нибудь
серьёзный научный уровень. Прежде всего, вследствие поверхностности
исследования. Основными источниками сведений стали Мифологический словарь
(Москва, 1992 г., научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия»,
«Лада-МАКОМ», 760 с.) и рассказ о появлении у нартов растения санэ и
напитка санэху из сборника «Нартхэр» (изд. 2-е, дополненное, Нальчик,
1995 г., 560 с.). Таким образом, даже в сравниваемых мифологических эпосах
затронут лишь небольшой, уже квинтэссированный на поверхность, пласт
информации. А действительно серьёзное научное исследование по данной тематике требует
глубокого, в т.ч. лингвистического, проникновения в источники. Также может быть
целесообразным гораздо более широкий охват известных мифологий. Тема
«божественного питья» присутствует в сказаниях множества народов земного шара.
Отдельный интерес может представлять исследование подобной темы в мифах народов
Кавказского региона.
Итак, санэ: согласно началу сказания («Тхьэхэм
я санэхубжьэр»// «Нартхэр», с.с. 37-39), на вершине горы Iуащхьэмахуэ
(можно даже сказать, «в сердце вершины» - «Iуащхьэмахуэ и щхьэгум») ежегодно проводилось санэхуафэ
– «питие напитка санэху». Это было мероприятие тхьэпэлъытэхэ –
«Мэзытхьэ, Амыщ, Тхьэгъэлэдж, Созрэщ, Лъэпщ сымэ». Последнее слово может
указывать на присутствие других тхьэпэлъытэхэ, но не обязательно.
Слово тхьэпэлъытэхэ весьма интересно. Слово тхьэ
означает в адыгском языке «бог». Теоретически, оно может расшифровываться с
адыгского (например, «нас несущее»). Или, во всяком случае, восприниматься в
подобном значении, хоть и на подсознательном уровне[1]. В то же время, древнегреческое
тхаос (thaos, соврем. theos) также означает «божество». Однако в предании
о санэ употреблено слово тхьэпэлъытэхэ. «Пэлъытэ» можно перевести
двояко: «равный кому-то, чему-то», «сравнимый с кем-то, чем-то» либо «близкий к
кому-то, чему-то», «тот, на ком чьё-то особое внимание». Что ни говори, а
разница между «богоравен» и «любим Богом» весьма существенная. В каком же
смысле употребляли это слово наши предки? Вопрос открыт.
Теперь обратим внимание на состав и порядок
перечисления присутствовавших на санэхуафэ «тхьэпэлъытэхэ». Первый –
«божество» леса, второй – покровитель скота, третий – флоры и фауны (во всяком
случае – сельскохозяйственных злаков). Следующий, Созрэщ, которого составители
сборника «Нартхэр» характеризуют в примечании как «божество» семьи и очага, в
преданиях также фигурирует в качестве покровителя походов и путешественников и
плодородия. Последним назван Лъэпщ, покровитель кузнечного дела и, возможно,
медицины.
Санэхуафэ проводится у Псатхьэ – «божества» души (для адыга
весьма созвучно ещё и с водой). Т.е., «сердце вершины Iуащхьэмахуэ»
– это «место Псатхьэ».
Из словосочетания «илъэс къэсыхукIэ»
можно предположить, что санэхуафэ проводилось на рубеже нового года.
Вероятно, это был новый год, связанный со сменой зимы весной, из сельскохозяйственного
цикла. У то ли «богоравных», то ли «Богом любимых» организаторов санэхуафэ
существовал обычай – приглашать наиболее мужественного из обитающих на земле, и
угощать его рогом напитка санэху (санэхубжьэ) ради (за здоровье)
«ходящих по земле человечков» - цIыху цIыкIухэ.
Очередным кандидатом, по рекомендации Тлепша, был
выбран юный Сосрыкъуэ. Перед приведённым Сосрыкъуэ выступает Псатхьэ, который
называет содержимое санэхубжьэ хмельным (воздействующим на сознание)
напитком-фадэ и заявляет, что у обитателей земли такого напитка нет. Это
«тхьэхэм я фадэ» – «хмельной напиток богов».
Впечатление Сосрыкъуэ от выпитого напитка было – очень
вкусно и оживляет кровь. Он попросил ещё. Далее следует пример демократичности
традиций. Глава и хозяин мероприятия (если следовать терминологии адыгского
этикета: бысым и тхьэмадэ в одном лице) Псатхьэ возражает, говоря, что
давать приглашённому гостю больше одного рога – нарушение обычая. Но так как
другие поддерживают просьбу Сосрыкъуэ, он предоставляет им свободу действий,
ещё раз выразив свою позицию.
Сосрыкъуэ обращает внимание на кадку (бочку?), из
которой черпают санэху – Тхьэ КIадэ. Он не увидел её дна, а увиденное его то
ли поразило, то ли он смысла не уловил («а щIы умылъагъуу, плъагъур къегуэщIыкIыу»). Пояснения
Сосрыкъуэ даёт Тхьэгъэлэдж. Он рассказывает, что в низу кадки («и лъащIэм»)
лежит (употреблён глагол «хэлъ», означающий «лежать среди чего-то») семя
растения санэ – санэ жылэ. Он растится силою Тхагаледжа,
прорастает и в нём сила, крепость напитка санэху. Выслушав это,
Сосрыкъуэ, делая вид, что заглядывает в кадку, приближается к ней, и, со
словами «Фадэ, что вы пьёте, пусть будет фадэ для цIыху цIыкIухэ»,
сбрасывает на землю.
Упав на землю, кадка разлетелась, содержавшееся в ней санэ
выпало в нартскую землю (Нарт Хэку). Семена, достигнув земли, проросли в ней.
Увидев ростки санэ, нарты отнесли их к Сэтэней-гуащэ. Бывший у неё
Сосрыкъуэ распознал растение, назвав его «хмельным напитком богов». Сэтэней
положила его в кадку и накрыла валуном – абрэмывэ. Не прошло и года, как
появившийся санэху скинул абрэмывэ с кадки. Попробовав напиток, нарты
почувствовали оживление крови («гу жан хъуахэщ»). С тех пор они стали
изготовлять санэху и учредили ежегодное санэхуафэ.
Прежде чем переходить к сравнению, подведём некоторые
итоги.
1) из семени растения санэ в специальной кадке
благодаря тому, что составляет силу тхьэпэлъытэ Тхагаледжа на вершине Iуащхьэмахуэ
– месте обитания Псатхьэ – шёл постоянный процесс превращения, преобразования
растения в напиток санэху.
Тот же процесс стал происходить и в обычной кадке на
земле нартов в течение некоторого срока (возможно, устраивание санэхуафэ
раз в год связано с тем, что именно год требовался для появления напитка из
растения). Не упоминается, чтобы кто-то делал санэху – он появляется сам.
Благодаря Сосрыкъуэ, растение санэ и напиток санэху
появляются в стране нартов. Также учреждено санэхуафэ – как у тхьэпэлъытэхэ
на вершине Iуащхьэмахуэ. Характерно, что свои санэхуафэ нарты,
судя по сказаниям, предпочитали проводить на возвышенных местах.
2) появление среди нартов напитка санэху и
связанного с его употреблением обычая санэхуафэ знаменует определённый
этап в «нартской истории». Благодаря хитрости и решительности одного из нартов,
у них появляется фактически украденное у тхьэпэлъытэхэ растение,
источник «божественного» напитка[2].
Сами нарты называют санэху «хмельным напитком богов», и это, видимо,
только побуждает их к его употреблению. Получив санэху, нарты сочли себя
вправе учредить ритуальный обычай, подобный имеющему место у их покровителей -
обычай санэхуафэ. Из эпоса видно, что этот обычай имел для нартов
огромное общественное значение: это был ежегодный общий сбор, совет, принятие
важных решений. С санэхуафэ связаны некоторые важнейшие события
нартского эпоса (смерть того же Сосрыкъуэ, например).
В этой связи стоит обратить внимание на 2 момента.
Во-первых, характер взаимоотношений нартов и тхьэпэлъытэхэ.
Последние являлись для нартского народа покровителями, причём реальными,
появлявшимися среди нартов и действовавшими ради их благополучия. Разве что
Псатхьэ был далёк – на вершине Iуащхьэмахуэ. Характерны мотивы, по которым тхьэпэлъытэхэ
приглашали на свои санэхуафэ «ходящих по земле человечков» - чтобы,
вкусив «хмельного напитка богов», шли и рассказывали своим сородичам об этом
«чуде». Это был фактор, культивирующий почтение к тхьэпэлъытэхэ,
собирающимся на Iуащхьэмахуэ. Сосрыкъуэ вообще-то эту иерархическую
нить, возможно, оборвал. Целесообразно поискать в эпосе упоминания о том,
приглашался ли кто-нибудь на Iуащхьэмахуэ выпить санэху после выходки
Сосрыкъуэ или там этот обычай вообще прекратился, в связи с отсутствием самого
растения. А также – не упоминаются ли какие-нибудь санкции в отношении нартов,
Сосрыкъуэ со стороны тхьэпэлъытэхэ. Ведь, возможно, данное сказание
свидетельствует начало «звездного часа» нартов и их конечного упадка –
божественный обычай стал человеческим институтом, вокруг которого зиждется
общественная жизнь нартов.
Составители сборника «Нартхэр» рассказы о Сосрыкъуэ
поставили в самое начало. Остальные основные герои – «ровесники», современники
Сосрыкъуэ или действуют после него. Сосрыкъуэ вообще особый персонаж нартского
эпоса. С его именем связаны дела, имевшие большое значение для всех нартов
(спасение зерна Тхагаледжа, возвращение огня, предотвращение вражеского
нашествия и т.д.), он присутствует в вариантах сказаний о гибели нартов
(Млечный Путь – след копыт коня Сосрыкъуэ, ускакавшего за нартским счастьем;
Сосрыкъуэ, ворочающийся в земле, мотивы весеннего пробуждения природы и т.п.).
В то же время, Сосрыкъуэ обособлен от остальных нартов. Это наглядно видно в
сказаниях о его рождении и гибели. Появившийся из камня, на который села
Сэтэней, встретившись взглядом с нартским пастухом на другом берегу Псыжь, чьим
сыном он был, не считался ли он чужеродцем? Вспомним пророчества Бырымбыху,
негативного шаманического образа, тем не менее, предрекавшей (-го) гибель
нартам из-за чужака Сосрыкъуэ. Вспомним, что вражда к нему нартов стала
причиной гибели Сосрыкъуэ. Да и сам Сосрыкъуэ предстаёт в эпосе отнюдь не
однозначно позитивным героем. Противоречив его образ и противоречиво отношение
нартов к нему.
Интересно, что имя этого героя принято переводить как
«сын камня». Но так ли это? Только ли так? Среди нартов в некоторых сказаниях
упоминается имя «Сос», но без какой бы то ни было привязки к Сосрыкъуэ,
действующего в тех же сказаниях. А египетский историк эллинистического периода
(1 век н.э.) Манефон, рассказывая о легендарном завоевании древнего Египта
некими гиксосами, указывает, что «гиками» на своём священном языке они
называли царей, а словом «сос» в просторечии назывались пастухи (эти сведения
приводятся у римского историка иудейского происхождения Иосифа Флавия в «Против
Апиона», цит-ся по «Века в хаосе», И.Великовский, пер. с англ., изд-во «Феникс»,
Р.-на-Дону, 1996 г., с.79). Пастух, посмотревший на Сэтэней, назван в тексте
сказания «нартхэм я Iэхъуэ», «нарт Iэхъуэ» - «нартским
пастухом», «пастухом нартов». Но просто «нартом» он не назван. Пастухом же у
нартов мог быть и не нарт.
Почему именно противоречивая фигура Сосрыкъуэ связана
с преданием о санэху?
Интересно было бы попытаться выявить в нартском эпосе
слой «до Сосрыкъуэ» (и, следовательно, до появления среди нартов санэху и
санэхуафэ). В самом эпосе даже при простом просмотре сборника «Нартхэр»
можно заметить некоторые отголоски некоего «старшего» эпического слоя.
Например, упоминания об учителе Тлепша по имени Дэбэч в сказании о том, как
Сосрыкъуэ обзавёлся конём и оружием. Возможно, деяния Сосрыкъуэ, особенно такое
«основополагающее» как «добытие» санэ (в связи с учреждением санэхуафэ),
знаменуют собой рубеж «приёма эстафеты» героями основного сохранившегося у
адыгов ядра нартского эпоса от предыдущих героев (например, тхьэпэлъытэхэ).
В сказе о том, как последний нарт повстречался с адыгом, говорится, что нарт
был великаном по сравнению с современным человеком. Так же как сами нарты были
«человечками» - цIыху цIыкIухэ - по отношению к тхьэпэлъытэхэ.
В целях сравнения обратимся сначала к мифологии
древнегреческой. В данном случае речь идёт о нектаре – «напитке богов».
В доступных источниках (вышеуказанный «Мифологический
словарь», а тж. «Легенды и мифы Древней Греции» Н.А.Куна в издании «Легенды и
сказания Древней Греции и Древнего Рима» под ред. А.А.Нейхардта, М., изд-во
«Правда», 1987 г.) не приводятся какие-либо сведения о нектаре либо
связанные с ним истории. Он упоминается в паре с амброзией – «пищей богов»[3].
Амброзией и нектаром обносят богов на их
пиршествах на горе Олимп юная дочь Зевса Геба и одарённый бессмертием
сын царя Трои Ганимед. Разносчиками могут выступать и другие персонажи.
Таким образом, не имея возможности исследовать
собственно тему нектара в древнегреческой мифологии, констатируем, что
«напиток богов» под названием нектар фигурирует в древнегреческой
мифологии и употребляется на пирах богов на горе Олимп, возглавляемых верховным
божеством Зевсом.
Теперь обратимся к мифологии древнеиранской.
Мифологический словарь, с.582: хаома, хаума –
авест. от hav- «выжимать» - в иранской мифологии обожествлённый
галлюциногенный напиток, божество, персонифицирующее этот напиток, и растение,
из которого его изготовляют. Все три образуют несомненное единство. Культ хаомы
восходит к древнеиранскому периоду».
Наиболее полные данные о хаоме содержатся в
Авесте (главной книге зороастризма), преимущественно, в «Хом-Яшт» («Яште о
хаоме»// «Ясна»,9). «Следы обнаруживаются и в иных иранских традициях.
Высказывается мнение, что, по крайней мере, часть скифов и сарматов почитала
хаому».
Другое название хаомы в Авесте – мада
(какова этимология этого слова?).
«Растёт древо жизни хаома у подножия мировой
горы Хукарья, посреди озера Варукаша или рядом с ним, у источника Ардви,
его охраняет рыба Кара («Бундахишн», «Ментог-и Храт»).
Из описания процесса изготовления мифологической
хаомы – напитка и из русского перевода его названия следует, что питье
получалось вследствие «выжимки» растения. «Выжимавшие» хаому становились
родителями героев – победителей чудовищ, законодателей и т.п. В Авесте «вся
древнеиранская священная история строится как результат последовательных
выжимок хаомы».
Авеста – памятник зороастризма. «Мифология»
предшествующего периода предстаёт в ней через призму этой религиозной традиции.
Поэтому вышеприведённая версия «древнеиранской священной истории» основана на
беседе Заратуштры с Хаомой.
«Заратуштра восхваляет хаому (речь идёт о
напитке и отчасти о божестве Хаома) за то, что она, опьяняя,
воодушевляет, дарует силу страсти, способность к обороне, здоровье, целительную
силу, рост, мощь, распространяющуюся на всё тело, знание. Благодаря этим дарам
Заратуштра побеждает вражду всех враждебных дэвов и смертных. Хаома
характеризуется также как прекраснейший из всего материального мира,
бледно-жёлтый, золотистого цвета и с гибкими побегами (это уже о растении),
хороший, прекрасно и правильно созданный, оказывающий приятное действие,
врачующий, победоносный, творец, свободный в силу своей мощи, он препятствует
смерти, побеждает вражду, ложь, лучше всего приготавливает путь для души, даёт
силу упряжке лошадей в состязании, счастливых сыновей и исполненное верой
потомство родителям, святость и знание прилежно занимающимся, супруга и
покровителя девицам. Хаому-божество почитают как господина, властителя общины,
округи, дома, просят устранить вражду недоброжелателей, покусительства
рассерженных, отнять силу из ног, вырвать уши, разрушить дух у обладающих двумя
преступлениями (?). Его призывают ударить оружием по телу жёлтого дракона,
разбрызгивающего яд, грозящего гибелью в мировой закон – Ашу; ударить по телу
разбойника, лживого человека, того, кто разрушает жизнь, того, кто не помнит
веру в ашу. Хаома прогнал из своего царства Кересану, уничтожавшего всё, что
растёт и препятствовавшего изучению священных текстов[4]. Хаома опоясался данным ему
Маздой (в зороастризме – повелитель добра и света) изготовленным духами,
украшенным звёздами, и стал поддержкой и опорой священного слова и веры в
Мазду».
Страницы: 1, 2
|