А заслуга Канта, как видно из выше сказанного,
- не только в том, что он выделяет различные аспекты проблемы возвышенного: он
проанализировал сам процесс возникновения категории возвышенного. По Канту, категория
возвышенного возникает в результате определенного процесса суждения, в котором
философ выделяет две фазы. Первая - констатация бессилия человеческих чувств
перед лицом бесконечности и мощи природы. Это бессилие приводит ко второй
стадии - ощущению возвышенного. Воображение побеждается сознанием морального
достоинства человека, превосходящего любую природную силу. Первоначальное
ошеломление стихийными силами сменяется ощущением бесконечной гордости за
призвание быть человеком.
В процессе суждения о возвышенном Кант постепенно
переходит из области эстетического в область нравственных понятий, приводя
читателя к мысли о том, что чувство возвышенного является мерилом
нравственности человека. Это нравственность, преломленная в призме красоты,
которая возвращается к своему прежнему первенствующему положению. В отличие
от восприятия красоты чувство возвышенного обращено скорее к субъекту, чем к
объекту, подразумевает движение, а не покой. И отсюда понимание Кантом гения и
гениальности как проявления мудрости природы в человеке.
Для эстетики барокко (расцвет XVII-XVIII вв,
термин введен в к. XIX в.; итал. barocco – причудливый, вычурный) характерны
напряженный динамизм, экспрессивность, драматизм, легкость и свобода духовных
устремлений, нередко повышенная экзальтация образов, усложненность
художественной формы, доходящая до эстетских излишеств и абстрактной
перегруженной декоративности; полное отсутствие какой-либо нормативизации;
предельная концентрация эмоциональной интенсивности; повышенная акцентация
эффектов неожиданности, контраста и т.п. В противовес классицизму теоретики
(эстетики) барокко, опираясь на трактат Декарта «Страсти души» (1649),
разработали теорию аффектации и страстей применительно к искусству;
систематически изучали возможности средств художественно-эмоционального
выражения, визуально-символические потенции эмблемы и маски, художественные
приемы возбуждения религиозного благоговения, поэтического удивления, чувств
возвышенного, страха и т.п.
Эстетика романтизма
(расцвет к.XVIII – нач.XIX вв) явилась своеобразной реакцией на классицизм и
просвещение. Его главные теоретики и практики (братья Шлегели, Шеллинг,
Новалис, Шлейермахер, Ж.П.Рихтер, Э.Т.А.Гофман и др.) творчески разработали
христианские идеи креативности и символизма, эманационную эстетику неоплатоников,
осмыслив природу как становящееся символическое произведение искусства, акт
деятельности абсолютного Духа, «истечение Абсолюта» (Шеллинг), «тайнопись»
которого явлена в природе и (через художника-посредника) в произведениях
искусства. Романтики стирают грани между жизнью, философией, религией,
искусством, осмысливая последнее в качестве одной из сущностных парадигм
космо-социо-антропо-бытия. Эстетика романтизма акцентировала внимание (и
частично разработала теоретически) на потенциальных креативных возможностях
природы, духа художника; на интуиции хаоса как беспредельной аккумуляции
творческих потенций бытия и художника; на восходящем к Шиллеру игровом принципе
жизни во всех ее проявлениях; на пронизывающем природу и истинное искусство
духе возвышенного. Для эстетики романтизма характерны культ бесконечного,
возвышенная духовность, обостренный лиризм, стремление к перемешиванию
реальности с фольклорной сказочностью, фантазией, чудесным. Музыка и
музыкальность – парадигмы для всех искусств в эстетике романтизма.
В истории эстетической мысли существовала
другая точка зрения, которая сближала прекрасное и возвышенное и даже выводила
последнее из первого, хотя и признавала их различие.
Позиции Канта в понимании возвышенного
противостоит точка зрения других, немецких классиков - И. Винкельмана, К.
Зольгера и Г.В.Ф. Гегеля. Так, отмечая заслуги Канта, Гегель подвергает его
взгляды критике «за сведение всех определений к субъективному, к способности
чувства, силе воображения, разуму и т.д. Зольгер понимает возвышенное как идею,
которая не выявилась полностью и еще должна раскрыться, а для Гегеля
возвышенное - несоразмерность между единичным явлением и выражаемой им
бесконечной идеей.
Характеризуя категорию возвышенного, Гегель
выделяет различия между абсолютным и конечным, несовпадение содержания и
формы, внутреннего бесконечного мира субстанции и ограниченного внешнего
облика. Возвышенное, по Гегелю, - необходимый момент символического искусства.
Пантеистическое искусство Индии, еврейская поэзия утверждают, отмечает Гегель,
сотворенность Вселенной Богом. В этом Гегель и видит наиболее зрелое выражение
возвышенности. Гегель видел в возвышенном определенный этап движения абсолютного
духа выражающего мировой исторический процесс. Этот этап - романтическая стадия
развития искусства, когда дух, содержание превалируют над материей, формой.
Романтическое искусство (например, поэзия, музыка) максимально одухотворено,
оно почти оторвано от материального начала и поэтому ему свойственны
возвышенные образы.
Теория возвышенного в истории эстетической
мысли развивалась как сближение или противопоставление его с прекрасным. И
если И. Кант и
Ф. Шиллер их противопоставляли, то французские эстетики XIX в.
А. Сурио, Н. Жоффруа сближали, считая возвышенное высшей степенью прекрасного. подчеркивали
однородность прекрасного и возвышенного. С их точки зрения, возвышенное есть
или высшая степень прекрасного (Сурио), или же прекрасное в себе, бесконечная
красота, которую нельзя постигнуть (Левек).
Все мыслители, начиная с Лонгина, рассматривая
вопрос о высоком, о возвышенном, выделяли следующие аспекты этой проблемы:
природа возвышенного, гениальность как проявление возвышенного в человеке и
возвышенное в культуре.
Противоположной точки зрения на природу
возвышенного придерживался Н. Г. Чернышевский. Он стремился привести
возвышенное к его земной основе. Согласно Чернышевскому, «возвышенное есть то,
что гораздо больше… гораздо сильнее других явлений, с которыми сравнивается
нами».
Он приводит такие примеры возвышенного: свирепый
ветер во время грозы во сто раз сильнее обыкновенного ветра, любовь гораздо
сильнее наших ежедневных мелочных расчетов и побуждений. Нетрудно увидеть, что
упор здесь сделан на относительность этой категории. Свойство возвышенности
раскрывается через сравнение с окружающими явлениями. Такое понимание
возвышенного носит чисто количественный, а не качественный характер. Оно
страдает также чрезмерной широтой. В действительности явления могут быть
значительно больше, сильнее окружающих и в то же время не выступать как
возвышенные. Сам мыслитель приводит пример с потребностью человека в еде:
человек может обладать баснословным аппетитом по сравнению с другими людьми,
однако это качество не характеризует его как возвышенную личность. Хотя
определение возвышенного в природе носит у Чернышевского
субъективно-объективный характер и не схватывает глубоко сущности возвышенного,
оно ценно тем, что направлено на действительность, ценно своей
материалистической тенденцией.
В западной эстетике XX в. теоретические решения проблемы возвышенного таковы. Умерший в
середине XX в немецкий философ Н. Гартман считал, что
возвышенное - это то прекрасное, которое идет навстречу потребностям человека в
чем-либо великом, превосходном. Всякая грандиозная, могущественная сила действует
на человека устрашающе, подавляет его. Но, испытывая чувство возвышенного,
человек сопротивляется этому воздействию, преодолевает в себе чувство
собственной мизерности, незначительности.
Американский же писатель и критик Эдмунд
Фаллер в книге «Человек в современной литературе» отмечает, что люди в западном
обществе утрачивают чувство восхищения, благоговейного трепета перед
возвышенным, а это ведет к смерти души.
Так видно, что взаимоотношение прекрасного и
возвышенного в истории эстетики понималось по-разному: во-первых,
подчеркивалось, что возвышенное есть превосходная степень прекрасного,
во-вторых, некоторые теоретики утверждали, что возвышенное - особого рода
прекрасное, отличающееся величиной или мощью или тем и другим вместе,
в-третьих, отмечался эстетически неприятный момент при восприятии возвышенного.
На самом деле, рассматривать возвышенное в
качестве высшей разновидности прекрасного столь же односторонне, как и
противопоставлять эти категории друг другу. Здесь необходима диалектическая
постановка вопроса.
Известно, что прекрасное - это положительная
общественная ценность явлений, которыми человечество уже полно и свободно
владеет. При восприятии прекрасного нас восхищает свободное владение предметом,
умение сообразовать свои действия с его внутренней мерой. В отличие от
прекрасного возвышенное характеризует предметы, имеющие чрезвычайное
положительное значение для общества, таящие в себе огромные потенциальные силы.
Полное овладение этими предметами, полное их освоение - дело истории. Ход
общественного развития раскрывает и будет раскрывать в них все новые и новые
возможности, силы. Бесконечность и вечность мира, могучие внутренние силы
природы и человека, безграничные возможности и грандиозные перспективы,
открывающиеся перед человеком в освоении природы, в ее очеловечивании - все это
отражает возвышенное как категория эстетики.
Возвышенного величия полна и гроза, и бушующее
море, и буря, и звездное небо, и другие грандиозные явления природы. Хорошо
переданы особенности возвышенного Ломоносовым при описании бесконечных
просторов звездного неба:
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
М.
Ломоносов. Стихотворения.
Возвышенные явления природы часто противостоят
обществу и выступают как непокоренные и грозные силы. Воспринимая возвышенный
предмет, мы обычно испытываем восторг, к которому может примешиваться и
эстетически отрицательная эмоция и даже чувство страха. Этим и объясняется
существование двух типов возвышенного: возвеличивающего мощь, силу человека и
подавляющего его.
Но какую же ценность для общества имеют
высокие горы, океаны, неохватные космические просторы в том случае, если они
еще не освоены? Все дело в том, что благодаря деятельности людей эти явления
так или иначе втягиваются в сферу общественных отношений. Они выступают в качестве
географической среды, без которой невозможно существование и развитие
производства, служат неисчерпаемой кладовой природы, из которой люди постоянно
будут черпать свою мощь и величие. Даже причиняя разрушение, неся бедствия
людям, могучие силы природы не перестают иметь широкое положительное
общественное значение по отношению к поступательному ходу развития
человечества. Развитие общества, приближая человека к овладению этими силами
природы, лишает их страшных, пугающих черт, раскрывает их подлинное величие,
их «дружественность», а не враждебность людям. Как только мощное явление природы
хотя бы опосредствованно втягивается в систему общественных отношений, оно
становится возвышенным. Полное освоение явления, овладение им изменяет и его
эстетическое свойство: из возвышенного оно становится прекрасным.
До сих пор речь шла в основном о возвышенном в
природе. Однако, помимо этого «нерукотворного» возвышенного, существуют его
общественные, созданные или вызванные к жизни человеком проявления. Это
гигантские технические сооружения, мощные общественные движения. В этом случае
мы имеем дело с грандиозными по своим масштабам явлениями, в создание которых
втянуты огромные массы людей. Все значение таких явлений со всей полнотой
может быть раскрыто в ходе жизнедеятельности нескольких, а то и многих
поколений. Другими словами, масштабы, мощь этих творений человека таковы, что
полное их освоение – не мгновенный акт, а результат целого исторического
процесса.
Итак, возвышенное - это объективное
эстетическое свойство, присущее предметам и явлениям, которые обладают широкой
положительной общественной значимостью, оказывают влияние на жизнь целых
народов или всего человечества. Ввиду своей колоссальной мощи и огромного масштаба
возвышенные явления не могут быть сразу полностью освоены.
Сталкиваясь с этими грозными силами и гордо
противостоя им, человек испытывает чувство возвышенного. Это чувство
основывается на внутренней убежденности в том, что человек есть царь и господин
природы, творец всех высших ценностей на земле, что он в конечном счете
подчинит себе еще не подвластные ему силы. И в этом человек роднится с
вечностью, обретает свое истинное, земное бессмертие, опирающееся на деяния,
на творчество.
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог,
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
А. С. Пушкин. Полное
собрание сочинений.
Отражение возвышенного в искусстве требует от
художника особой интенсивности, яркости, приподнятости средств художественной
выразительности.
В музыке, например, возвышенное наиболее ярко
воплощено в Девятой симфонии Бетховена. Оно раскрывается особым строем
произведения. Тихие, то глухие, подспудные, то мерцающие звуки нарастают,
нарастают и вдруг взрываются. Вот все замерло, как бы ушло под землю, но там
копится какая-то тройная энергия, ее искры прорываются и вспыхивают, снова
гаснут, и все же она нарастает и вдруг, прорвавшись, катится мощной, все
сметающей на своем пути лавиной. Эту подспудную мощь исторических процессов, в
которые втянуты огромные людские массы, и передает Девятая симфония.
Сравним музыку Бетховена с музыкой Моцарта. Мир
произведений Моцарта уютен, обжит, он весь светится изнутри, весь согрет
трепетным человеческим дыханием. Его мир - это гармонично замкнутое целое. Он
похож на ту хрустальную звенящую сферу, которой окружали древние греки в своих
преданиях планеты. Этот родной человеку освоенный им мир ничем не пугает, в нем
нет ничего сверхъестественного. Иногда Моцарт грациозен, изящен, иногда -
улыбчив, порою печален и даже скорбен, но всегда прекрасен.
Мир Бетховена грандиозен и бесконечен. Его
музыка хаотична в своей гармонии. В ней все неожиданно: и тихие, журчащие,
воркующие звуки, и взрывы бурь, и шепот влюбленных, и грохот всемирных
катастроф. Эпоха революционных бурь ворвалась в нее и преобразила ее. И
природа, и человеческая жизнь воспринимаются Бетховеном космично.
В подготовительных материалах к «Истории
Петра» Пушкин описывает Полтавский бой со спокойным бесстрастием историка:
«Петр объехал со своими генералами всю армию, поощряя солдат и офицеров и повел
их на неприятеля. Карл выступил ему навстречу, в 9-ом часу войска вступили в
бой. Дело не продолжалось и двух часов - шведы побежали.
На месте сражения сочтено до 9234 убитыми.
Голиков погибшими полагает 20 000, на три мили поля усеяны были трупами.
Левенгаупт с остальными бежал, бросая багаж и коля своих раненых. Ушедших было
до 16000, а с людьми разного звания - до 24 000» (А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений).
И хотя цифры и факты показывают масштабы битвы,
ее описание здесь не производит возвышенного впечатления.
А вот то же описание боя в поэме «Полтава».
Подбирая восторженные слова высокого стиля, Пушкин рисует образ Петра и создает
возвышенную, впечатляющую картину гигантского сражения:
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Страницы: 1, 2, 3, 4
|