Философия не могла не реагировать
на эту духовную ситуацию. Основоположник философской антропологии М. Шелер
фактически свел к ценностям всю духовную жизнь человека, признав высшей
их формой религиозные ценности. Другой выдающийся представитель
европейской философии этого времени глава баденской школы неокантианства В.
Виндельбанд утверждал в 1909 г. в работе, посвященной исследованию роли
философии в духовной жизни Германии в XIX веке, что ныне философия становится
вообще “учением об общезначимых ценностях”, ибо призыв Ф. Ницше к “переоценке
всех ценностей” “стал лозунгом наших дней” и “то, чего мы в настоящее время
ожидаем от философии, — это размышление о вечных ценностях, которые,
возвышаясь над меняющимися, временными интересами людей, обоснованы высшей
духовной действительностью” Философ объяснял это тем, что “интеллектуальные
идеалы начала прошлого столетия поблекли, их место заступила дееспособность
воли... Распад старых форм жизни и появление новых ценностных мотивов приводят
в результате к возбужденному состоянию поиска и нащупывания, к интенсивному
брожению, которое требует своего выражения”.
Неудивительно, что такая
“экспансия” аксиологических представлений привела к пониманию культуры
как “мира воплощенных ценностей”, и ее изучение стало сводиться к описанию истории
ценностей; так родилась новая наука — история культуры, и из этих же
предпосылок выросла квазиисторическая теория “локальных цивилизаций” О.
Шпенглера и его последователей.
В 1919 г. М. Хайдеггер
говорил в университетском курсе лекций: “Фундаментальное убеждение в примате
ценности становится столь всеобщим, что выдерживает всевозможные влияния и
проблемные направления”, — и назвал философию ценности “культурфилософией
современности”. И действительно, уже в 20-е—30-е годы выдающийся французский философ
Г. Марсель, идя по этому пути вслед за Ф. Ницше, “устранил, — как точно
сформулировала это Л. Чухина, — различие между бытием и ценностью”, и
аксиология пожрала не только культурологи, но и саму онтологию.
Вначале 30-х гг. О. Краус в
предисловии к своей книге “Теории ценности: История и критика” писал: “Число
работ по теории ценности в наше время необыкновенно выросло. Бугле утверждал в своей книге «Лекции по социологической
истории ценностей», вышедшей в Париже в 1922 г.: "Философия ценностей стала
модной”. Это свидетельствует о радующем интересе к этой' важнейшей проблеме”.
В этом свете естественно
стремление смежных с философией наук освоить аксиологический подход, применяя
его к своим нуждам. Так классик социологической мысли М. Вебер сделал понятие
“ценности” одним из ключевых в этой области знания, определяя его помощью, направленность
интересов, которая свойственна каждому социально-историческому “мировому порядку”;
в последующем развитии этой науки понятие “ценностная ориентация” стало ее
операциональным термином.
3. Общие методологические предпосылки
аксиологического исследования.
Пол века тому назад проницательный американский методолог
У. Уивер выделил в истории научной мысли три этапа: методологическую установку
первого, соответствующую представлениям о “классическом ” способе мышления, он
охарактеризовал формулой “организационная простота”; установку второго –
“неклассического”, сложившегося в начале ХХ века на основе открытия теории
относительности и квантовой механики, - формулой “неорганизованная сложность”;
установку третьего, складывающегося в середине века на основе открытий
кибернетики, теории информации и теории систем, - синтетической (по
гегелевскому пониманию диалектической эволюционной триады “тезис – антитезис –
синтез”) формулой “организованная сложность”. В разных областях современного
знания нащупываются конкретные формы перехода к этой новой,
синтетически-диалогической парадигме.
Одна из наиболее характерных – методологические поиски
современной исторической науки, описанные в ряде зарубежных и отечественных
изданий последних лет. По заключению авторитетного методолога исторической
науки профессора томского университета И. Николаевой, суть происходящего сейчас
в мировой исторической науке состоит в том, что “Сообщество историков от резкой
конфронтации “старых” и “новых” путей историописания… пришло к осознанию
необходимости их диалога… Происходит серьёзная концептуальная трансформация
исторической мысли, сопоставимая по своей значимости с переходом от историзма
Просвещения к классическому историзму XIX в., а возможно,
если говорить об отдалённых перспективах, и более значимая…”
Другое свидетельство – рождение синергетики,
развивающей принципы теории систем применительно к процессам развития и
обосновавшей новое понимание соотношения гармонии и хаоса, то есть, говоря
терминами У. Уивера, “организованности” и “неупорядоченной сложности”.
Примечательно, что основоположники этой новой теоретической дисциплины – И.
Пригожин, Г. Хакен, С. Курдюмов, - непосредственно работающие в сфере
физико-математических наук, решительно утверждают правомерность и
продуктивность рассмотрения под синергетическим углом зрения и социокультурных
процессов, тем самым, признавая философско-онтологический масштаб
выявляемых ими законов развития сложных систем. Первые доказательства
справедливости этих утверждений содержат и совместные работы С. Курдюмова и
философа Е. Князевой, и исследование волновых процессов группой новосибирских
философов, и новаторское исследование московского философа А. Назаретяна,
посвященное “синергетики исторического прогресса”.
О масштабах происходящей методологической перестройки
познания свидетельствуют происходящие одна за другой международные конференции,
специально обсуждающие этот круг вопросов. В 1990 г. в Амстердаме, а затем
Копенгагене была организованна грандиозная выставка современного искусства,
рассматриваемого в его связи с наукой и техникой. Опубликованные материалы
конференции дают отчётливое представление о новом типе системно-интегративного
мышления, который складывается сейчас во всех сферах духовной деятельности,
преодолевая их былую разобщённость и самоизоляцию.
Два года спустя в Париже был издан сборник статей “Человек
лицом к науке: Ставка является планета?”, излагающий взгляды на ту проблему
четырнадцати крупнейших современных учёных, начиная с того же И. Пригожина и
члена Римского клуба Э. Ласло. Ещё через год в Штутгарте издан аналогичный по
проблематики сборник “пограничные беседы: Тринадцать диалогов о науке”, в
котором представлены рассуждения другой группы учёных и философов – от Г.
Фридча до Ст. Лемма, включая пользующегося особым авторитетом И. Пригожина;
примечательно, что одна из обсуждаемых здесь тем – “Ценностная нейтральность
учено - химера”.
Наконец, об отражении этих процессов в самой философии
можно судить по обзорной книге А. Чумакова “Философия глобальных проблем”,
вышедшей в 1994 г. в Москве, характеризующей состояние этого нового направления
общественной мысли – “глобалистики”, представленной трудами Римского клуба и
других зарубежных и российских философов, осознающих жизненную важность
осмысления происходящего ныне в жизни человечества, ибо сама постановка вопроса
о “глобальном” осмыслении бытия означает восстановление одного из
фундаментальных принципов классического философского мышления, отвергнутого
сторонниками “неклассического”, деконструктивистского “фрагментариза” и
“маргинализма”…
Именно с этих методологических позиций обращаются к
осмыслению полуторавекового опыта изучения феномена ценности.
4. Что такое ценности.
Сам термин «ценность» уже давно употреблялся философами и
представителями различных наук, употреблялся не только в книжном, но и в
разговорном языке как самое обычное слово наряду со многими другими: «ценное
открытие» и «ценность имущества», «ценное признание» и «драгоценности», «ценное
в человеке» и «ценное для человека». Слово это не обладало строго однозначным
смыслом и поэтому имело множество синонимов: достоинство, заслуга, польза,
благо, стоимость, достояние и т. п. Лишь в политической экономии данное понятие
имело более или менее определенное содержание, откуда оно, по-видимому, и было
взято философами.[1]
В специальный философский лексикон понятие ценности (именно
понятие, а не просто случайно употребленный термин) вводится лишь в 60-х годах
XIX столетия, когда за ним закрепляется вполне определенный смысл это значимость
чего-либо в отличие от существования объекта или его качественных
характеристик. Так определил понятие ценности немецкий философ Герман Лотце.
Правда, его соотечественник Герман Коген позднее оспаривал этот приоритет.
Нет ничего противоестественного и в том, что новое понятие
начинает всесторонне разрабатываться философами. Тем более что явления ценности
обнаружили весьма своеобразную природу по сравнению со всем тем, что философия
изучала до этого. Возникает теория ценности, а в ней — целый ряд раз личных
школ. В первое десятилетие XX века эта область исследования выделяется в
самостоятельную теоретическую дисциплину, которая получает свое наименование —
«аксиология» (от греческих слов αξία— ценность и
λγος— учение). Изобретение столь звучной названия для новой
дисциплины приписывается французскому философу П. Лани и немецкому
философу-иррационалисту Эдуарду Гартману.
Понятие и затем теория ценности развиваются первоначально в
буржуазной, причем главным образом в идеалистической философии. Лишь в
последнее десятилетие вопросы, связанные с ценностями, привлекают специальное
внимание философов-марксистов.
Аксиолог установил, что ценность не есть нечто
существующее. Может быть, это лишь идея, субъективно представление, подобное
«обычным»? Возьмем понятие добра. Оно не просто высказывает что-то о
действительности, констатирует то, что есть. Оно одобряет что-то предписывает
его, требует, чтобы оно было осуществлено, призывает к этому и т. д. Стало
быть, и наши представления о ценностях говорят, о должном, а не о сущем. И
более того, к действительности они относят как-то совсем иначе, чем обычные
идея. Когда человек мыслит ценное, он не просто созерцает действительность, а
активно о т нос и т с я к ней.
Его мысль повелевает действительности, чтобы она согласовалась с добрым и
прекрасным, требует изменения существующего, предписывает сущему закон
совершенства. Человек же, проникаясь идеей ценности, настраивается на
практическое действие, мотивирует, таким образом, свои поступки, становится
способным преобразовывать действительность согласно своему усмотрению.
Выходит, ценность — это и идея и нечто совершенно иное —
веление, обращенное к действительности, закон, предписывающий ей совершенство.
Это некая движущая сила, которая вот-вот осуществит себя в реальности. Но это
и не закон самой действительности, в которой все происходит по причинам и
естественной необходимости, без какого бы то ни было вмешательства велений
добра и справедливости.
5. Зачем нужна конструктивная аксиология.
Ценностное сознание как широкое мыслительное пространство
характеризуется общим рациональным языком, необходимым для взаимопонимания, но
в то же время оно предполагает разнообразие самих ценностей, ценностных систем
и иерархий, не сводимых друг к другу. Кроме того особенности современной
мировой ситуации, необходимость диалога и нахождения компромиссов требует
гибкого, конструктивного отношения к ценностям, что несовместимо с жёсткой
позицией утверждения вечных, неизменных и полностью независимых от человека
ценностей.
Таким образом, требуется новый подход к аксиологии,
который называется конструктивной аксиологией. В современном мышлении уже
существует историчное и конструктивное отношение к ценностям, опирающееся на
традицию прошлого, сознающее ответственность перед будущим и признающее
неизбежность ценностной полифонии. Это отношение существует как умонастроение, “дух эпохи”.
Последовательный историзм, столкновение с современными глобальными проблемами
и кризисами цивилизации приводят к следующим положениям. Ценности менялись,
меняются и будут меняться, хотим этого или нет. На протяжении истории человек
последовательно переводит условия и формы своей жизни из сферы традиционной
заданности в сферу освоения и конструирования. Это происходит с формами
хозяйства, правом, отношениями власти, с картиной мира. Нет причин,
препятствующих включению в этот ряд также мировоззрения, морали и ценностей.
Иначе говоря, рано или поздно ценности будут не просто стихийно меняться, но
рационально осваиваться, корректироваться и конструироваться.
Необходимость разрешения глобальных проблем подталкивает к
тому, что рациональное освоение сферы мировоззрения и ценностей должно начаться
как можно скорее. Если это так, то социальная, выполняемая философией и
моралью, претерпевает существенную метаморфозу. Первичная реакция на «порчу
нравов» и «забвение вечных истин», стремление установить истинные
мировоззрение и «раз и навсегда» потеряют свое значение.
Вместо этого появится систематическая рефлексия над образом
жизни, социально значимыми решениями организации, социального института,
общества, мирового сообщества, причём в контексте современных и ожидаемых,
глобальных и локальных проблем. это социальная функция должна быть поставлена,
в какой-то мере институциализирована, подобно информационной, правовой,
управленческими функциями.
Требуется философское направление, которое занималось бы
рефлексией (критикой, коррекцией и конструированием) ценностных и
мировоззренческих оснований образа жизни и социальных решений. В этом и состоит
«общецивилизационный заказ» на конструктивную аксиологию.
Отсюда следует, что «умонастроение» и «дух эпохи», о
котором говорилось выше, должны быть осознаны, структурированы, превращены в
принципы, цели и задачи, снабжённые интеллектуальным инструментарием.
Принципы конструктивной аксиологии.
Принцип двойственности обнаружения и построения
ценностей утверждает, что каждое обнаружение идеальных
объектов включает моменты их построения, а каждое обоснованное построение
новых идей всегда обнаруживает скрытые потенции соответствующего
идеального мира. Поэтому предлагается и используется далее нейтральный термин
«установление ценностей», под которым абсолютисты могут подразумевать
обнаружение вечных истин, релятивисты – построение актуальных социокультурных
регулятивов, а принимающие идею историчного платонизма – двойственный процесс
разработки открывающихся духовных горизонтов.
Принцип разделения режимов установления и осуществления
ценностей является мировоззренческим расширением
общеизвестного правового принципа. Согласно последнему, режим разработки
новых законов, международных соглашений всегда логически и юридически отделён
от режима их выполнения. Наличие творческой свободы в первом
режиме не означает возможности пренебрегать ограничениями и правилами во
втором режиме. Таким же образом свобода рефлексии, критики и обновления
ценностей не означает вседозволенности относительно ранее установленных
ценностей.
Принцип щадящей коррекции
направлен на максимальное облегчение всегда болезненных процессов переоценки
ценностей. Изменение понятийной составляющей ценности – это всегда трудность,
но трудность преодолимая. В то же время, разрушение и замена глубинных предпочтений
(символического, этнокультурного, обычно иррационального слоя ценностей) всегда
мучительны и даже социально опасны. Принцип щадящей коррекции не
противопоставляет новые и традиционные ценности, но скорее прививает новые,
актуально значимые ценностные конструкции к оберегаемому корню культурной
традиции.
Принцип множественности опор
предлагает не тратить силы на поиск «единственного истинного источника»
ценностей, а приложить их к поиску и установлению гармонии и взаимного
подкрепления ценностей и соответствующих сфер отношений с природой, техникой,
между сообществами и т. д.
Принцип органичности ценностных систем сосредотачивает силы не на построении иерархии, а на выявлении
функциональных механизмов, включающих ценности, на структурах и правилах взаимного
соотнесения ценностей при принятии решений. Ценности, равно как мифы, религии и
идеологии, позволяют человеку за них прятаться, тем более, когда утверждается
божественная заданность или социокультурная органичность этих ценностей.
Принцип волевого решения,
имеющий источником экзистенциальную традицию, является максимой осознанного и
ответственного выбора, значимой как для новых, так и для старых, традиционных
ценностей.
6. Альтернативы
аксиологии.
Перед аксиологом, прежде всего,
встает вопрос о том, как подразделять ценности, как характеризовать их
основный типы
Ценности – это, с одной стороны,
характеристики предметов (явлений), в которых человек как-то заинтересован и
которые он оценивает положительно или отрицательно, а с другой — такие
формы сознания, в которых выражено нормативно-оценочное отношение человека к
окружающей действительности. Некоторые философы-марксисты предлагают и другие
решения. Так, В. П. Тугаринов подразделяет ценности на уже существующие и еще
не осуществленные. Скажем, справедливость ценится нами и как достигнутая в
известной степени и в известных условиях реальность, и как то, что еще
предстоит претворить в жизнь.
Итак, достоинство предмета как
объект направленного на него интереса («желаемое», то, что «должно быть») и ценностное
сознание, выражающее это заинтересованное отношение в идеальной форме оценки.
Бывает и так, что, например, понятие бра и добро как достоинство поступка
употребляются в качестве синонимов. Но еще более сложным, можно сказать,
критическим является для них вопрос о взаимоотношении ценностей сознания и
предмета. Здесь и начинается область самого главного, философского вопроса: как
соотносятся между собой достоинство внешнего человеку предмета[2]
и оценивающего взгляда на вещи. Оценивая окружающее с нашей субъективной точки
зрения, имея о жизни определенное (ценностное) понятие, мы должны и поступать
соответствующим образом. Тогда идеи добра, справедливости, прекрасного переходят
в действие, затем в действительность. И вот уже наше «понятие» укоренилось в
реальности, выступает как ее свойство. Субъективное стало объективным.
Оценивающий взгляд превратился в достоинство сущего. Но так ли это? Если бы мы
не смотрели на мир сквозь призму своих оценок, то и не увидели бы в нем никаких
ценностей. Это мы оцениваем явления действительности и придаем им ценностное
значение. Попробуем разглядеть сам по себе предмет незаинтересованными
глазами, безотносительно к нашим расположениям, и мы увидим лишь голую
материю», факт «без всяких ценностей». Тогда, выходит, ценность субъективна? Но
на чем же мы основываем наши оценки? Если они не произвольны, то в самом
предмете должно быть нечто такое, что позволяет го оценивать положительно или
отрицательно. Опять получается, что сам предмет обладает ценностью
безотносительно к наши взглядам. Снова мы вовлекаемся в водоворот
взаимоотрицаний. Жесткая альтернатива – объективно или субъективно –
оказывается шатким коромыслом раскачивающихся «с одной стороны» и «с другой
стороны».
Альтернатива эта и составляет
главную контроверзу аксиологии. Попытки однозначного ее решения породили самые
разнообразие теории ценности. Рассмотрим по порядку и основных решения
«критического» вопроса.
Вот первое решение. Ценность есть
объективное свойство предмета. Она заложена в собственной природе и неотделима
от него. Хлеб является благом просто потому, что таков его химический состав.
Благодаря ему составу хлеб полезен живому существу, испытывающему в нем
потребность. Но далее опять возникает альтернатива. Значит ли это, то продукт
питания ценен лишь постольку, поскольку в нем существует потребность? Почти все
аксиологи данного направления ответят утвердительно. Но и здесь не обходится
без исключений. Одно дело полезность предмета для кого-то, а другое — такая ценность,
как красота. Последняя в значительной мере естественное качество объекта, присущее
ему без присутствия человека.
Ценности — явления материального
мира в целом, не только общественного, но и естественного. И человек способен
усматривать ценности не только как социальное, но и как природное существо.
Этой же способностью обладают высокоорганизованные животные, например человекообразные
обезьяны. Поэтому, скажем, чувство прекрасного есть продукт истории не только
общества, но и природы.[3]
Главными линиями современной
аксиологии являются субъективный и объективный идеализм. Для первого характерно
релятивистское понимание ценностей.
Аксиология ищет спасительный
выход из порочной дилеммы на другом пути. Если не то и не другое, то третье.
Ценность не объективна «в обычном смысле» и не субъективна. Она не относится к
явлениям материально-предметного мира, но и не принадлежит к области
сознания. Ценность, пребывает в неком особом измерении мира. Так оформляется
учение об «ином протяжении» универсума, к которому стихийно тяготеет философия,
поставившая проблему ценности. Объективно-идеалистическое течение аксиологии
представляет ценности не зависящими от субъекта и его оценочных суждений;
ценность признаётся первичной по отношения к оценивающему. Это приводит к
онтологизации ценностей. Объективно-идеалистическая аксиология иногда
называется аксиологическим реализмом. Объективный порядок бытия представляется
как объективный «порядок ценностей», составляющий предмет «онтологии ценности».
Объективно-идеалистическая
аксиология[4] начинает построение
теории ценностей с того, что резко заостряет альтернативу натурализма и
субъективизма, исключая возможность обоих решений. Ценности проистекают от
предметов (или отношений между ними) и не от воспринимающего их человека.
Ценности познаются человеком, а не приписываются предметам произвольно, но их
нельзя постичь опытом или логическим распадением. Ценности как-то связаны с
предметами, но не являются их реальными свойствами и не зависят от того,
существуют ли эти предметы в действительности. В этом числе они сами не
реальны, а лишь идеальны (подобно тому, как идея абсолютной справедливости
никогда не осуществляется целиком), но и не относятся к явлениям сознания.
Этим рядом взаимоисключающих
положений аксиолог вовсе не старается намеренно запутать нас в парадоксах.
Парадоксальна природа самих ценностей (вспомним то, что торилось во введении).
Аксиолог вскрывает другие парадоксы, с которыми человек сталкивается при знакомстве
с ценностями. Они содержат в себе внутреннюю необходимость, требуют
преобразования действительности, чтобы она согласовалась с должным, но в них
самих не заключено никакой реальной силы, чтобы как-то изменить естественный
порядок вещей. Ценности отрицают реальность, если она не согласуется с их
требованиями (должно быть иначе) и претворяют свой собственный закон в
действительность. Но и самые возвышенные и категорические ценности-императивы
бессильны изменить причинно-следственный ход событию в реальном мире.
Такова проблема во всей ее
неразрешимости. Ценности объективны и идеальны, но не реальны и не
субъективны. Они активно воздействуют на действительность, никак не вмешиваясь
в естественные законы бытия.
Аксиолог вполне сознает, что
человек-то живет в реальном мире и целиком подвластен его необходимым законам.
Каким же образом он может реализовать то, что не согласуется с объективными
законами его бытия? На помощь приходит Кант с его учением о двоякой природе
человека. Раз человек выступает «посредником» между царством абсолютных, но не
реальных ценностей и миром жесткой необходимости «без всяких ценностей», то он
сам должен быть раздвоенным. Наряду с законами природы человек «несет в себе
высший закон»[5]. Человек — это «поле
битвы», где сталкиваются между собой требования необходимости и ценности, и сам
он повинуется одновременно законам «естественного» и «должного».
Заключение.
Итак, проблема ценности позволяет понять уникальную природу
человека, его исключительное положение в мире. Каковы ценности, таковы и
общество, и личность. Ценности активно воздействуют на действительность, не
вмешиваясь в естественные законы бытия неудивительно, что проблеме ценностей в
литературе уделено достаточное количество внимание. Острее эта проблема
становилась в переходные периоды общественного развития (социальные сдвиги,
нестабильность).
Аксиологическая теория всегда играет определённую роль в
борьбе между силами прогресса и реакции, между ценностями новой жизни и
ценностями, уходящими в прошлое. Ведь тот, кто исследует, сам даёт оценки. Он
судит настоящее и рисует будущее таким, каким он его хочет или надеется
увидеть.
Я нашла ответы на поставленные мной задачи, а именно:
- проследить предысторию
аксиологии;
- проанализировать становление
философской теории ценности;
- изучить методологические
предпосылки аксиологии;
- понять, что такое ценности;
- выявить смысл конструктивной
аксиологии, и нужна ли она;
- просмотреть альтернативы
аксиологии.
На мой взгляд, я выполнила поставленные задачи, тема
показалась мне интересной, хотя она достаточно сложная и необычная. Но я думаю,
что у меня всё получилось.
Список литературы.
1.
Каган М. С. Философия теории ценностей. –
Санкт-Петербург, ТОО ТК “Петрополис”, - с. 205
2.
Розов Н. С. Ценности в проблемном мире:
философские основания и социальные приложения Конструктивной аксиологии.
Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета. – 1998. – 292 с.
3.
Харчева А. Г. Проблема ценности в философии. –
Москва-Ленинград, Издательство «Наука». – 1966г. – 256с.
[1] В большинстве европейских языков понятия ценности и стоимости
обозначаются одним термином: Wert – в немецком, value
– в английском, valuer – во французском, valor - в испанском, valore – в итальянском и т. д.,
что, кстати, послужило одной из причин смешения этих понятий в буржуазной
политической экономии.
[2] Таким «предметом» может быть и человек, если оцениваются его
достоинства. Здесь человек выступает уже в качестве не субъекта оценки, а её
объекта.
[3] Подобная точка зрения выражена в статье С. Ф. Чунаева «О природных
основах чувства красоты» (см. «Философские и социологические исследования. Учёные
записки кафедр общественных наук вузов г. Ленинграда», вып. VII. Л., 1965). Более подробно с этой точки зрения эстетиков (в дискуссии
их обычно называют «природниками», а их оппонентов, считающих красоту
общественным свойством, - «общественниками»).
[4] Здесь имеют в виду прежде всего «классическую» теории. Н. Гартмана,
наиболее полно и систематически изложившего принципы
объективно-деалитстической трактовки ценностей. С ней во многом сходны
концепции М. Шелера и Д. Гильдербана, которые, как и Гартман, отправляются от
феноменологии раннего Гуссерля, неотомистская теория ценностей, учение Дж.
Сантаяны, наконец, интуитивистская концепция Дж. Мура и его последователей У.
Д. Росса, Э. Ф. Кэрритта, Ч. Д. Брода и других. Подробно об этих теориях можно
узнать в тех же ранее указанных книгах.43
[5] N. Hartmann. Ethik. Berlin – Leipzig, 1962, S. 153.
Страницы: 1, 2
|