Существует
мнения, что игра чужда понятию, поскольку сама по себе не настаивает на
каком-то структурном самопонимании. Но она никоим образом не чужда пониманию
вообще, она вершится человеческим действованием, окрыленным фантазией, в
чудесном промежуточном пространстве между действительностью и возможностью,
реальностью и воображаемой видимостью и представляет на учиненной ею идеальной
сцене – в себе самой – все другие феномены бытия, да вдобавок самое себя.
Вопрос о том,
является ли игра основным экзистенциальным феноменом, не зависит от того,
играем ли мы постоянно или же только иногда. Основным феноменам вовсе не
обязательно проявляться всегда и во всех случаях в виде какой-то постоянной
документации. Да это и не необходимо – чтобы они «могли» проявляться
непрестанно. То, что определяет человека как существо временное в самом его
основании, вовсе не должно происходить в каждый момент его жизни. Смерть все же
расположена в конце времени жизни, любовь – на вершине жизни, игра (как детская
игра) – в ее начале. Подобная фиксация и датировка во времени упускает то, что
основные экзистенциальные феномены захватывают человека всецело. Смерть – не просто
«событие», но и бытийное постижение смертности человеком. Так и игра: не просто
калейдоскоп игровых актов, а, прежде всего, основной способ человеческого
общения с возможным и недействительным.
Игра выполняет ряд функций.
Она служит одним из средств первичной социализации, способствуя вхождению
нового поколения в человеческое сообщество. Игра также является сферой
эмоционально насыщенной коммуникации, объединяющей людей с различным социальным
положением и профессиональным опытом. Кроме того, пространство Игры сохраняет и
воспроизводит архаичные навыки и ценности, утратившие с ходом времени свой
первоначальный практический смысл. Игра имеет немалую ценность и в качестве
элемента творческого поиска, высвобождающего сознание из-под гнета стереотипов,
она способствует построению вероятностных моделей исследуемых явлений,
конструированию новых художественных или философских систем или просто
спонтанному самовыражению индивида. Любая инновация в культуре первоначально
возникает как своеобразная игра. смыслами и значениями, как нетривиальное
осмысление наличного культурного материала и попытка выявить варианты его
дальнейшей эволюции. Игра умирает, когда исчезает грань условности и жизни.
2. Определение постмодернизма.
ПОСТМОДЕРНИЗМ
—
понятие, используемое современной философской рефлексией для обозначения
характерного для культуры сегодняшнего дня типа философствования,
содержательно-аксиологически дистанцирующегося не только от классической, но и
от неклассической традиций и конституирующего себя как пост-современная, т.е.
постнеклассическая философия. Ведущие представители: Р.Барт, Батай, Бланшо,
Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон, Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар,
Мерло-Понти, Фуко и др. Термин "Постмодернизм" впервые был употреблен
в книге Р.Ранвица "Кризис европейской культуры" (1917); в 1934
использован у Ф.де Ониза для обозначения авангардистских поэтических опытов
начала 20 в., радикально отторгающих литературную традицию; с 1939 по 1947 в
работах Тойнби было конституировано содержание понятия "Постмодернизм"
как обозначающего современную (начиная от Первой мировой войны) эпоху,
радикально отличную от предшествующей эпохи модерна; в конце 1960 — 1970-х
данное понятие использовалось для фиксации новационных тенденций в таких
сферах, как архитектура и искусство (прежде всего, вербальные его формы), и
было апплицировано на такие сферы предметности, как экономико-технологическая и
социально-историческая; начиная с 1979 (после работы Лиотара
"Постмодернистское состояние: доклад о знании") утверждается в
статусе философской категории, фиксирующей ментальную специфику современной
эпохи в целом (К.Батлер, В.Вельш, Т.Д'ан, Д.Дэвис, Ч.Дженкс, А.Ле Во, Д.Лодж,
Дж.Мад-заро, А.Б.Олива, У.Спейнос, У.Стейнер, А.Уайлд, Д.Фоккема, Д.Форворд,
И.Хассан и др.). В настоящее время история трансформации содержания понятия "Постмодернизм"
становится специальным предметом постмодернистской философской рефлексии
(Х.Бертенс, М.А.Роуз и др.). Несмотря на программное дистанцирование постмодернизма
от презумпций классической и неклассической философских традиций, тем не менее,
постмодернистская программа современной философии генетически во многом
восходит к неклассическому типу философствования (начиная с Ницше), и в
частности — к постструктурализму, структурному психоанализу, неомарксизму,
феноменологии, философии Хайдеггера, традициям "постнаучного
мышления" и "поэтического мышления", а также к традициям
семиотики и структурной лингвистики и, в поздних своих версиях — к философии
диалога, теории языковых игр. Несмотря на то, что доминирующей является
тенденция датировки возникновения и концептуального оформления постмодернизма
серединой 1950-х, существует и позиция, согласно которой данный процесс
отодвигается к концу 1930-х (К.Батлер, И.Хассан); по оценке Эко, применительно
к усмотрению "начала" постмодернизма обнаруживает себя тенденция
относить его "ко все более далекому прошлому", — и если иронично
моделируемые Эко попытки "объявить постмодернистом самого Гомера" и
не предпринимались всерьез, то интерпретация в постмодернистском ключе
априоризма И.Канта как предвосхищающего идею означивания не чужда
постмодернистской ретроспективе (В.Моран). В современной философской литературе
ведутся достаточно оживленные дискуссии о соотношении таких аспектов содержания
данного понятия, как собственно философский, социологический (З.Бауман,
Р.Виллиамс, К.Кумар, С.Лаш, Д.Лион, Дж.Урри, Ф.Фехер, А.Хеллер),
культурологический (С.Бест, Д.Келлнер, Е.Джеллнер, М.Постер, Б.С.Тэрнер,
Б.Смарт), литературно- и архитектурно-художественный (Ч.Дженкс, И.Хассан) и др.
(при этом следует иметь в виду условность подобного разнесения названных
мыслителей по департаментам, жесткость границ между которыми они сами
решительно отвергают). Указанные дискуссии, в свою очередь, выводят на проблему
экспликации — наряду с содержанием понятия "философии Постмодернизма"
— и содержания таких понятий, как "постмодернистская социология",
"постмодернистская культурология", "постмодернистская
лингвистика" и т.д. В последнее время, однако, начинает доминировать
тенденция к предельно широкому пониманию термина "Постмодернизм" и
признанию того, что его "следует употреблять не как историко-литературное
или теоретико-архитектурное, а как всемирно-историческое понятие"
(Г.Кюнг). Вместе с тем, к настоящему времени утвердилась точка зрения, согласно
которой "постмодернизм — эпоха не столько в развитии социальной
реальности, сколько сознания" (З.Бауман). Современная культура рефлексивно
осмысливает себя как "постмодерн", т.е. пост-современность, как
процессуальность, которая разворачивается "после времени" — в
ситуации "совершенности" и "завершенности" истории. Аналогично
этому, современная философия конституирует себя не только как пост-современная
(собственно, post-modernism), но и как
постфилософия, что предполагает отказ от традиционных для философии проблемных
полей, понятийно-категориального аппарата и классических
семантико-аксиологических приоритетов. Так, философия постмодернизма
отказывается от дифференциации философского знания на онтологию, гносеологию и
т.д., фиксируя невозможность конституирования в современной ситуации
метафизики как таковой и рефлексивно осмысливая современный стиль мышления как
"постметафизический". Последний реализует себя вне традиционных
функционально-семантических оппозиций, выступавших в культуре классического и
неклассического типов в качестве фундаментальных гештальтирующих осей
мыслительного пространства: подвергая резкой критике саму идею бинарных
оппозиций как таковую, постмодернизм мыслит себя вне дихотомических
противопоставлений субъекта и объекта, мужского и женского, внутреннего и
внешнего, центра и периферии. В целом, если современное культурное состояние
может быть зафиксировано посредством понятия "постмодерн", то
состояние осознающей его ментальности — посредством понятия "Постмодернизм".
В этом плане исследователи настойчиво подчеркивают рефлексивный характер постмодернизма
как феномена культуры: "постмодернизм как таковой есть не что иное, как
современность для самой себя" (З.Бауман). Таким образом,
"постмодерн... понимается как состояние радикальной плюральности, а
постмодернизм — как его концепция" (В.Вельш). Безусловно, речь может идти
не о единой концепции, семантически исчерпывающей своим содержанием все
проблемное поле современной постмодернистской философии: постмодернизм как
философский феномен в принципе не может быть рассмотрен в качестве монолитного,
характеризуясь не только атрибутивной, но и программной плюральностью,
объективирующейся в широком веере разнообразных (как по критерию моделируемой
предметности, так и с точки зрения используемой методологии) проектов, среди
которых наиболее значительными являются текстологический, номадологический, шизоаналитический,
нарратологический, генеалогический, симуляционный, коммуникационный, и др.
Более того, постмодернизм и не стремится ни "конституировать себя в
качестве актуально единой философской стратегии, унифицированной по своим
основаниям, методам и целям и претендовавшей бы на оригинальность, ни
утвердиться в качестве философской традиции, программно постулируя
невозможность в современных условиях реализации подобного
философско-метафизического проекта. Семантическая и категориальная пестрота
постмодернистской философии во многом обусловлены радикальным отказом постмодернизма
от самой идеи возможности конституирования в сфере современного
философствования концептуально-методологической матрицы, которая могла бы
претендовать на парадигмальный статус, его программной установкой на
идиографизм и изначальной плюральностью проблемного поля, обнаруживающего к
тому же постоянные интенции к своему расширению (философия письма и текста,
вариативные динамические модели социальности и субъективности, концептуальные
модели исторической событийности, власти, дискурса и языка, аналитические
модели сознания и бессознательного, телесности сексуальности и мн.др.) Не
следует также сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что постмодернизм является
актуальным феноменом, еще не принадлежащим философской традиции в режиме past perfect, — как его
содержание, так и терминологический инструментарий находятся в процессе своего
становления и не могут, в силу этого, характеризоваться устоявшейся
унифицированностью. Отсюда — характерная для постмодернистской философии
интенция к рефлексивному определению феномена постмодернизма в целом
посредством указания на частные (как в смысле неуниверсальности
распространения, так и в смысле локальности предметности) его характеристики.
Так, например, по Лиотару, постмодернизм может быть определен как
"недоверие к метаповествованиям", Джеймисон усматривает атрибутивную
характеристику постмодернизма в ориентации на специфическую пародийность и т.п.
Вместе с тем, несмотря на сказанное, применительно к постмодернизму как
феномену философской традиции можно утверждать, что, возникая исходно как
своего рода особая ситуация в развитии философского мышления, заключающаяся в
сугубо негативном дистанцировании от сложившихся стратегий построения
философского знания, к настоящему времени постмодернизм может быть оценен как
конституированный в пространстве философской рефлексии в качестве феномена,
имеющего бесспорный парадигмальный статус, ибо постмодернистская программа
философствования удовлетворяет всем критериальным требованиям, предъявляемым к
исследовательской парадигме, а именно: 1) вырабатывает собственную модель
видения реальности, фундированную презумпциями ее атрибутивной хаотичности и
изначальной семиотической (прежде всего — языковой) артикулированности
("постмодернистская чувствительность" как установка на восприятие
реальности в качестве хаотически фрагментированной и семиотизированной, вплоть
до постулирования знаково-артикулированного способа существования как
единственно возможного; 2) формирует специфические идеалы и нормы описания
и объяснения мира, рефлексивно осмысленные в постмодернистской нарратологии и
заключающиеся в принципиальном и программном плюрализме, и идеалы и нормы
организации знания, находящие свое выражение в программном когнитивном
релятивизме (поворот от стратегии alterity к стратегии mutuality (взаимность)),
основанном на концепции "заката больших нарраций". В парадигмальной
эволюции постмодернизма могут быть выделены два этапа: 1) описанная выше
постмодернистская классика деконструктивизма, характеризующаяся крайним
радикализмом дистанцирования от презумпций как классической, так и от
неклассической философии, и 2) оформляющаяся в настоящая время парадигмальная
модификация постмодернизма, представляющая собой результат определенного
поворота к пересмотру исходных презумпций (отчасти связанным с коммуникационным
поворотом в развитии философской проблематики) и могущая быть интерпретирована
как своего рода after-postmodernism. Философский постмодернизм не только обладает
парадигмальным статусом, но и выполняет в современной культуре исконно присущие
философии функции. Прежде всего, в философии постмодернизма шлифуются
понятийные средства, необходимые для адекватного описания втягивающихся в сферу
познания современной культуры неравновесных самоорганизующихся систем (как в
свое время шлифовались в философском языке понятийно-логические средства,
необходимые для описания систем динамических, а потом — развивающихся).
Подвергая мета-теоретическому осмыслению данный процесс, Фуко пишет о том, что
в настоящее время осуществляется формирование нового стиля мышления и,
собственно, новой культуры. По его словам, новый фундаментальный опыт
человечества "невозможно заставить говорить на тысячелетнем языке
диалектики". Конституирующийся в современной культуре новый, нелинейный,
способ видения мира нуждается и в новом языке для своего
выражения, однако на данный момент "новому опыту", по оценке Фуко,
"еще только предстоит найти и язык, который будет для него тем же, чем
была диалектика для противоречия". Подобно тому, как, моделируя в
прогностическом режиме — динамику саморазвивающейся системы, философия 19 в.
апеллировала к абстрактным сферам предметности, являющимся по своему
когнитивному статусу идеальным (теоретическим) конструктом (например, монада в
монадологии Лейбница), — точно так же, моделируя новый тип динамики (нелинейные
самоорганизационные процессы в хаотических аструктурных средах) и вырабатывая
понятийный аппарат для описания подобных динамик, философия постмодернизма
также оперирует идеальными объектами (типа "номадического распределения
сингулярностей", "ризоморфных сред" и т.п. — наибольшей мерой
конкретности в этом контексте обладают такие постмодернистские концепты, как
"письмо" и "текст", поскольку применительно к
текстологической версии постмодернистской философии возможность использования
терминологического тезауруса пост-соссюрианской лингвистики, что делает
ситуацию более прозрачной). Соответственно тому обстоятельству, что искомая
терминология находится в процессе своего становления, философия постмодернизма
демонстрирует целый спектр параллельных понятийных рядов, предназначенных для
описания выходящего за рамки прежней исследовательской традиции объекта:
текстологический ряд, номадологический, шизоаналитический и др. Кроме того, в
силу не окончательной разработанности категориального аппарата философской
аналитики нелинейных процессов, для постмодернизма характерно использование
мифологических образов (типа "тантрического яйца" в концепции
"тела без органов") и тяготение к метафорике. Однако отсутствие
единой терминологии не выступает для постмодернистской рефлексии аргументом в
пользу невозможности констатировать парадигмальное единство постмодернизма в
философской его проекции (С.Сулеймен). В проблемном поле постмодернизма особое
место занимает проблема его соотношения с такими культурными феноменами, как
классика и модернизм. Программно дистанцируясь от классических презумпций
философствования, постмодернизм, вместе с тем, конституирует особый (и, быть
может, единственно возможный) способ презентированности содержания культурной
традиции в духовном пространстве современности, понятой как
"постмодерн"). В общем контексте постмодернистского переоткрытия
времени, констатировавшего тотальное попадание любого наличного состояния
культуры под "власть прошлого", равно как и в частно-текстологическом
контексте постмодернистской концепции интертекстуальности, согласно которой
продукт творчества может быть интерпретирован не в качестве оригинального
произведения, но как конструкция цитат, можно говорить о том, что постмодернизм
задает новый горизонт представленности в современной культуре идей и текстов
классической традиции. В этом отношении постмодернизм есть, собственно, способ
бытия классики в современную эпоху. Подобная интерпретация проблемы Классика — Постмодерн, отнюдь не являясь
ни общепринятой, ни доминирующей, тем не менее, обнаруживает себя в
постмодернистской рефлексии: от рассмотрения Ч.Дженксом архитектурного постмодернизма
в качестве "нового классицизма" до стратегии "возврата
утраченных значений", предложенной М.Готтдинером в контексте современной
постмодернистской программы "воскрешения субъекта". В отношении
проблемы Модерн — Постмодерн среди предлагаемых
современной постмодернистской рефлексией моделей ее решения отчетливо
конституируются крайние варианты: от видения постмодернизма как продукта
эволюции и углубления презумпций модернизма (А.Гидденс, X.Летен, С.Сулеймен) до
интерпретации его в качестве отказа от нереализованных интенций модерна
(Хабермас); от доминирующей тенденции противопоставления постмодернизма
модернизму (Р.Кунофф, Г.Кюнг, А.Хорнунг, Г.Хоффман и др. (собственно, по
Г.Кюнгу, "постмодерн — это структурирующее проблему "поисковое
понятие", предназначенное для анализа того, что отличает нашу эпоху от
эпохи модерна") до понимания постмодернизма в качестве продукта
"реинтерпретации" модернизма (А.Б.Зелигмен). В постмодернистской
рефлексии оформляется также интерпретация постмодернизма как феномена,
являющегося проявлением любой радикальной смены культурных парадигм (Д.Лодж,
Эко); в этом отношении постмодернизм рассматривается как своего рода этап в
эволюции культуры: "у каждой эпохи есть свой постмодернизм" (Эко).
Отличительной особенностью классических постмодернистских текстов является их
мета-характер: труды ведущих постмодернистских авторов (т.е. тех, кого можно
было бы отнести к "классикам" постмодернизма, если бы не решительное
отторжение постмодернизмом самой идеи исследовательской традиции как таковой)
отличаются такой особенностью, как интенция к рефлексии, а именно к экспликации
и мета-теоретическому анализу собственных парадигмальных оснований. В этом
отношении такие авторы, как Р.Барт, Бланшо, Бодрийяр, Дж.Ваттимо, П.Вирилио,
В.Вельш, Делез, Джеймисон, Гваттари, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др.,
выступают одновременно как классиками, так и теоретиками постмодернизма,
выявляя социокультурные основания и следствия постмодернистского видения мира.
Необходимо отметить и наличие в современной мета-традиции осмысления феномена постмодернизма
отчетливо очерченной критической ветви (Хабермас, А.Каллиникос и др.). В целом
же, однако, статус постмодернизма в современной культуре может расцениваться не
только как определившийся и значимый, но и как во многом определяющий тенденции
развития современной философии как таковой. Феномен постмодернизма находится в
настоящее время в фокусе философского интереса, о чем свидетельствует не только
большой массив фундаментально-аналитических работ, посвященных этому феномену,
и неуклонный рост их публикации с 1995 по 2000 (авторские исследования таких
теоретиков, как Дж.Вард, К.Лемерт, В.Смарт, 3.Сардар, Д.Харвей, М.Готтдинер,
Б.Мак-Хал, Дж.О'Нийл, М.Саруп, К.Ланкшир, П.Мак-Ларен, А.А.Джироукс, М.Петере и
др.; обобщающие труды под редакцией К.Гелдера, С.Форутона, С.Сима; интегральные
сборники "Postmodernism. ICA Documents" и т.п.), но также и оформляющаяся традиция
популяризации постмодернизма (например, выход в 1997 "A Primer to Postmodernity" Дж.Натоли;
в 1998 — "Postmodernism for Beginning"
К.Аппинганези и Ч.Джерратта). Проблемно-концептуальный поиск философии постмодернизма
реализует себя в русле магистральных направлений развития современной культуры,
ориентируясь на исследование наиболее актуальных проблем, центрирующих на себе
внимание не только гуманитарного, но и естественнонаучного познания: среди них
могут быть названы такие проблемы, как проблема нелинейности, переосмысление в
современной культуре феномена детерминизма, принципиально новая интерпретация
феномена темпоральности и т.п.
Страницы: 1, 2, 3
|