«Бесплодие почвы делает людей искусными в мастерстве, трезвыми, закаленными в труде, мужественными, способными к войне, им надо добывать себе то, в чем им отказывает земля. Плодородие страны вместе с зажиточностью дает жителям изнеженность и некоторую любовь к сохранению жизни» [24,с.232,234].

Ш. Монтескье как философ и социолог, пытается связать географические факторы с возникновением, становлением, развитием государственной, политической, нравственной системы общества. Он расширяет понятие географической среды – вводит понятие рельефа, ландшафта, делает попытки исторически анализировать обусловленность развития народов географическими факторами.

Взгляды его на роль географической среды несколько схематичнее, чем у Ж. Бодена. По существу, в основе всего построения Монтескье лежит антитеза между ленивой, неспособной к творчеству и борьбе за свободу Азией, являющейся продуктом жаркого климата, и энергичной, творческой, свободолюбивой Европой, расположенной в умеренном климате. На одной стороне все преимущества, на другой – почти одни недостатки.

Продолжателем идей Ж. Бодена и Ш. Монтескье, связавший их с историей, стал И. Г. Гердер - философ, литературовед и поэт, его основной труд – «Идеи о философии истории человечества» оказал значительное влияние на развитие европейской к русской социологической мысли.

За исходное в оценке народов Гердер берет ту же идею о влиянии климата на характер людей, но максимально расширяет понятие климата, включая в него как географические факторы, так и культуру, и философию природы. Основным исходным положением его является мысль о наличии законов, управляющих историей человечества, и о принципиальном единстве этих законов с законами, управляющими развитием природы.

В лице Гердера, фактически, обозначилось направление, получившее название «геософии». Его идеи уходят своими корнями в Античность, к теориям Ж. Бодена и Ш. Монтескье, но разворачиваются уже в иной – историософской плоскости, что, безусловно, было важным шагом в осознании проблем географического детерминизма. 

В середине XIX века с защитой данного направления выступил крупный английский исследователь Генри Томас Бокль. В своем труде «История цивилизации в Англии», он доказывает зависимость развития общества от географической среды, в которой выделил 4 элемента: климат, почву, пищу, общий вид природы. По его мнению, производство и распределение полностью зависят от этих условий.

«Энергия и правильность в самом труде совершенно зависят от влияния климата», - пишет Бокль, - считая, что «распределение богатств и его производство подчиняется географическим законам природы, сила которых непреодолима». [6, с. 20-21].

Бокль полагает, что в силу географических особенностей жарких стран их жители нуждаются в меньшем количестве пищи, чем жители холодных стран, поэтому при равенстве других условий рост народонаселения в жарких странах идет быстрее, чем в холодных. Исходя из вышесказанного, он делает вывод о том, что законы климата через пищу связываются с законами народонаселения, а значит, и с законами распределения богатств.

Также как и предшественники, Боден полагает, что у жителей севера характер более смелый и предприимчивый, чем у южан. С климатом также он связывает возникновение неравенства и угнетения народов. Так как, по его мнению, неравномерное распределение богатства Индии произошло от особенностей климата и пищи,… и нет ничего удивительного в том, что в стране этой огромное количество населения угнетено жесточайшей бедностью и остается в состоянии бессмысленного унижения, изнемогая под бременем беспрерывных несчастий. [6, с. 23].

Ибо климат Индии обрекает свои народы на состояние, не допускающее неповиновение, любому кто хочет и может приказывать: «Сила этих законов так непреодолима, что везде, где только появилось их действие, они держали народы в постоянном подчинении. Нет примера в истории, чтобы в какой-нибудь тропической стране при значительном накоплении богатства, народ избегнул такой судьбы, нет примера, чтобы вследствие жаркого климата не оказалось избытка пищи, а вследствие избытка пищи неравномерного распределения сначала богатства, а за ним – и политического, и общественного влияния» [6,с.31].

В отличие от Бодена, Монтескье и других мыслителей, Бокль переводит исследование географического детерминизма в новую плоскость, приведшую в итоге к геополитике, что вполне отвечало насущным требованиям Британской империи в ее политике по удержанию власти в колониях.

К середине XIX века в Европе сформировалась школа геософии, в основе которой лежали идеи античных авторов расширенные введением новых понятий – климата, ландшафта, почв и вытекающего из них географически детерминированного развития общества.

Возникновение школы было связано с великими географическими открытиями, с открытиями новых стран мира и колонизацией их европейцами. Стоит ли говорить о том, что новоявленная школа однозначно поставила знак неравенства между Европой и всем остальным миром, указывая либо на избыток жары, либо на суровость климата. И в конечном итоге она распалась на два направления: историософию (О. Шпенглер) и геополитику экспансии европейцев в отношении своих метрополий и остального мира.

В период с конца XIX по середину XX века сущность западноевропейской школы геософии мало изменилась, найдя своих продолжателей в лице североамериканских геополитиков и немецких теоретиков «жизненного пространства», обосновавших имперские притязания фашистов.

Данное направление особенно широко было представлено в Германии. Основными представителями немецкого течения были Ратцель и Хаусхоффер.

Ф. Ратцель в своем труде «Человечество как жизненное явление на земле» развил мысль о том, что судьба народов обусловливается почвой, а также растительном и животном царствами. «Почва, ландшафт не только дает поле деятельности народам и снабжает их пищей, но и принуждает их кооперироваться, климат определяет долю влаги и тепла, достающихся этим народам, а растительный и животный мир снабжает их средствами пропитания, одеждой и украшениями … принадлежность страны к известному полушарию, к известной части света, к полуострову, к архипелагу, близость морей, рек, пустынь – все это определяет ход истории» [30,с.103].

Все суждения Ратцеля ни в коем случае не подлежат сомнению, но выводы, которые он делает, являются чистой политикой, и к осознанию роли теософии в рамках детерминизма никакого отношения не имеют. Коротко можно свести к следующему: «Если какой-либо народ в течение своего исторического развития был не богато одарен землей, то его высшее призвание … в улучшении своего географического положения – путем захвата лучших земель» [30,с.104].

Продолжатель идей Ратцеля стал Хаусхоффер, крупный военный, в отличие от своего предшественника, говорил не столько об экспансии, сколько о союзе географически обусловленных стран, подчеркивая, что «географическое положение страны предопределено, как естественный закон» [26,с.17]. Он писал о государстве, как о живом «сверхсуществе», о живом организме, где все теснейшим образом взаимосвязано – ландшафт, климат, характер народа на нем проживающего..

Стоит отметить его взгляды на геополитику: «Политическая география рассматривает государство с точки зрения географического пространства, а геополитика – пространство с точки зрения государства» [30,с.9].

Во второй половине XX века идеи геополитики не исчезли, а приняли обличие как глобального противостояния Восток – Запад, так и мелких региональных конфликтов.

1.2. русской школы геософии.

В России дело обстояло иначе. Немногочисленные памятники древнерусской письменности, такие как «Повесть временных лет» Нестора, «Поучения Владимира Мономаха» и некоторые другие дают право утверждать, что славяне высказывали идеи о влиянии географии на развитие и существование различных племен, и в первую очередь самих славян: «И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты». Сами названия уже несут информацию о различном географическом положении племен и специфике их уклада.

В «Повести» автор делает акцент на привязку славян к речному торговому пути, который пролегал на Волге и Дону, что отражает привязанность и влияние на славянские племена ландшафтов: «Экономико-географическое единство региона, в котором сочетались зональные и азональные ландшафты, (речные долины) определяло необходимость создания целостной хозяйственной системы, где части не противостоят друг другу, а дополняют одна другую», - писал Л.Н. Гумилев.

Геософские идеи русских летописцев проявляются в осознании ими различия лесного и степного ландшафтов и различия между оседлыми, земледельческими племенами, привязанным к тем или иным речным системам, и кочевыми, степными племенами, жизнь которых также обусловлена ландшафтами их расселения. Здесь важно отметить, что бытующее мнение о постоянном противостоянии «леса» и «степи» является не совсем точным. Так, по Л.Н. Гумилеву, вмещающие ландшафты древних русичей были не столько леса, сколько лесостепи, ополья и речные долины. При этом русские не хотели жить в степи, вдали от леса, а половцам было не удобно пасти в лесах скот. Но первые нуждались в дешевом мясе и твороге, когда как вторым необходимы были телеги, топорища, посуда. Обменная торговля, не дававшая наживы, связывала степняков и славян лесостепей в единую экономико-географическую систему.

Общим мотивом древнерусской мысли является идея объединения народов. Идея, которая отражает осознание особенностей географической среды, вмещающей славянские племена. Именно эту идею в дальнейшем отразил Савицкий в понятии «Россия как отдельный географический мир», мир, характеризующийся отсутствием выхода к теплым, незамерзающем морям и резким континентальным климатом. Природа материка изначально подсказывало племенам, на нем проживающим, что единственным путем их процветания и выживания является обращение внутрь материка и кооперация усилий по освоению данной географической среды.

Вторая основная идея древних – идея государственности, получившая сильнейшую поддержку в православии и еще более укрепившаяся в период монголо-татарского нашествия. Ее очень хорошо отразил Бердяев в своем труде «Русская идея»: «Русская мысль свидетельствует о существовании русской идеи, которая соответствует характеру и призванию русского народа. Русский народ – религиозный по своему типу и по своей душевной структуре, русские люди любовь ставят выше справедливости. Русская религиозность носит соборный характер. Христиане Запада не знают такой коммюнатарности, которая свойственна русским. Все это – черты, находящие свое выражение не только в религиозных течениях, но и в течениях социальных. Если брать православие не в его официальной форме, то в нем больше свободы, больше чувства братства людей,… меньше властолюбия, чем в христианстве западном. У русского народа нет той любви к величию историческому, которым так пленены народы Запада. Народ, обладающий величайшим в мире государством, не любит государства и власти. Верно, что германская и русская идеи противоположны друг другу. Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества, русская же идея есть идея коммюнатарности и братства людей и народов. Русские менее семейственны, чем западные народы, но безмерно более коммюнатарны. У русских иное чувство земли, и сама земля иная, чем у Запада. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика души» [3,с.23].

Качества, которые Бердяев называет коммюнатарностью, Мечников – кооперацией, а Гумилев – комплиментарностю, - суть отражение потребности в освоении огромных, необъятных просторов Евразии – России, дабы они стали родным ландшафтом для всех племен на ней проживающих.

После оформления русской государственности, идеи географической предопределенности переросли в политику объединения и кооперации всех племен и народов, живущих в данном географическом мире. Но в отличие от европейской геополитики русская доктрина строилась на изначальном равенстве народов.

В начале XIX века в России вместе с проникновением западных учений и в первую очередь позитивизма, происходит формирование собственно идей геософии, параллельно со становлением географии как науки. И в этом важную роль сыграла немецкая географическая школа.

Основоположником русской школы был Карл Максимович Бэр. В своей работе «О влиянии внешней природы на социальные отношения отдельных народов и историю человечества» он утверждал, что судьба народов определяется наперед и как бы неизбежно природою занимаемой местности[5,с.43]. Он считал, что в физических свойствах местности заранее определена судьба народов и целого человечества, и что «ход всемирной истории, конечно, более определяется внешними физическими условиями» [4,с56].

Впервые в отечественной литературе именно К. Бэр провел мысль об определяющей роли рек в распространении цивилизации, которую впоследствии развивали С. М. Соловьев и Л. И. Мечников.

В научном творчестве крупнейшего естествоиспытателя XIX века, академика Бэра, немаловажное место занимает проблема детерминизма. Это отражается в его многочисленных трудах по истории и географии. В своем произведении «Карманная книжка для любителей землеведения» Бэр развил мысль об отношении истории и географии. Здесь он говорит о том, что состояние земли, деление ее на твердую почву и водные пространства, горные массивы и пустыни, и обусловленные этим делением климатические условия, оказывают влияния на историю народов. Он считал, что история человечества становится понятной лишь благодаря изучению физических отношений, а значит, география является основой для изучения мировой истории.

Вслед за Бэром, необходимо отметить немецкого графа К. Риттера, сыгравшего немаловажную роль в формировании идей отечественного географического детерминизма.

«Не следует ли попытаться, - писал он, - взглянуть на историю человека и народов, с менее известной до сих пор стороны, со стороны сцены их всеобщей деятельности – земли в ее существенном отношении к человеку, а именно – внешней поверхности земли» определить картину и жизнь природы во всей ее взаимной зависимости, установить частные и общие законы природы этой поверхности, как в неподвижных формах, так и в оживленных, органических образованиях. Только после систематического изучения всей системы природных явлений земной поверхности как единого целого появятся условия для научного определения сути отношений между человеком и географией[30,с.54]. Проблему отношений между человеком и географической средой многие современники считали основной в трудах Риттера.

Он считал, что земля создана Богом для человека как его жилище, арена деятельности и воспитательный дом, поскольку природа оказывает через географию большое нравственное влияние.

Человек самым тесным образом связан с географическими условиями местности, в которой он живет. Еще теснее, чем отдельный человек, с местностью – своей родиной – связан отдельный народ. Мир человека в своем физическом и духовном развитии многообразно обусловлен земною корою [30,с.18].

Риттер рассматривал влияние на жизнь народов формы материков, особенности рельефа земной коры, климат, обращая внимание на Россию: «Удобная форма берегов (гавани) полезна для мореходства, а значит, для развития сношений с другими странами и материками и торговли, горные страны служат препятствием для сношений, но и охраняют народы; равнины удобны для создания сухопутных способов сообщения, как в России. Климатические условия влияют на жизнь людей в той степени, в какой содействуют или мешают существованию человека»   

Есть у Риттера и историософские взгляды: «Только соответствие между народом и его родиной и положением государства в ландшафте и человеческой жизни, содействует и обуславливает процветание народов в мировой истории». Он полагает, что «существует решительная зависимость человека от географии страны»[30,с.55].  

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8