"Мы должны изучать вопрос о том, – пишет он, – что
представляет собой техника, какие цели она преследует прежде всего, какие она
применяет методы, где следует искать границы ее компетентности, какие другие
сферы человеческой деятельности соотнесены с ней наиболее тесно и близко, ее
отношение к науке, этике, искусству и т.д. Мы должны выработать определенную общую
картину техники, в рамках которой мы анализируем возможно большее количество
форм проявления технической деятельности, ибо техника прослеживается уже на
самой заре возникновения человеческого общества и его развития” [2, стр. 54].
В 1911 году, на IV Всемирном философском конгрессе, состоявшемся
в Болонье (Италия), Энгельмейер выступает с докладом на тему "Философия
техники", где он резюмирует и развивает положения упомянутой статьи. Начав
с описания "империи техники", он концентрирует свое внимание на
обсуждении проблемы отношения техники к науке и философском анализе техники и границ, до
которых распространяется ее влияние. По его мнению сфера техники в конечном
счете восходит к человеческой воле и внутреннему стремлению человека к
техническому творчеству.
Со времени основания “Всероссийской ассоциации инженеров” (ВАИ) в
1917 году, Энгельмейер пытается создать движение, напоминающее то, которое в
Америке называлось технократическим, т.е. движение, опиравшееся на идею о том,
что предпринимательская деятельность и общество должны быть преобразованы и
регулируемы на основе принципов техники. Одним из средств реализации идеи
технической рациональности Энгельмейера был "Кружок по общим вопросам
техники", организованный по его инициативе в 1927 году. Программы этого
кружка Энгельмейер сформулировал два года спустя в статье "Нужна ли нам
философия техники?":
"Кружок по общим вопросам техники" воздерживается
от всякого вида пропаганды. На ближайшее будущее он ставит перед собой
следующие задачи: создать программу философии техники, содержащей попытки
определения понятия техники, выявления и описания принципов современной
техники, техники как биологического феномена, техники как антропологического
феномена, роли техники в истории культуры, техники и экономики, техники и
искусства, техники и этики и других социальных факторов".
Несколько иные узловые вопросы в сфере философии техники
затронуты у двух других специалистов. Два инженера – Макс Эйт (1836–1906) и
Алар Дюбуа-Реймон (1860–1922) независимо друг от друга предприняли анализ
технического изобретения. Эйт делает различие между творческим зарождением
идеи, ее развитием и завершающим применением. В таком же смысле Дюбуа-Реймон
прослеживает различие между изобретением как психическим событием и материальным
артефактом. Оба автора стремятся идентифицировать первоначальное творческое
вдохновение в сознании инженера, с, тем что происходит в сознании художника,
представителя изящных искусств, пытаясь таким образом найти точки
соприкосновения и элементы соотносимости инженерного и гуманитарного типов
деятельности. Весьма характерно, что, после того как были высказаны эти
соображения, в научной литературе появились почти аналогичные утверждения о
схожести воображения, творческого начала, в технике и в сфере искусства.
Характерным примером такого рода работ является "The Existential Pleasure of
Engineering" (Экзистенциальное наслаждение, доставляемое технической
деятельностью, 1974) и другие работы Сэмюэла Флормэна.
В 1913 году немецкий инженер-химик Эберхард Чиммер
(1873–1940) стал третьим исследователем, использовавшим термин "философия
техники". Он издал под таким же названием небольшую книгу, где защищает
технику против ее культурной критики и предлагает неогегельянскую интерпретацию
техники как "материальной свободы". В этой работе присутствует
убедительное техническое истолкование смысла свободы. Можно в этой связи
указать на аналогичные идеи Уокера и на то, что характеристики техники, данные
Чиммером, повторяются – имплицитно или эксплицитно – у многих защитников
технической деятельности, связанных с промышленностью. В наши дни общепринятым
является суждение, что целью техники является свобода человека, достигаемая
путем материального преодоления природы и снятия ограничений, налагаемых ею.
Наиболее
выдающейся фигурой в дискуссиях по проблемам философии техники как до второй
мировой войны, так и непосредственно после нее был, несомненно, Фридрих
Дессауер (1881– 1963), деятельность которого охватывает всю первую
половину XX века. За этот период он выступал последовательно с работами: "Technische
Kultur?"
(Техническая культура? 1908), "Philosophic der Technik" (Философия
техники, 1927), "Seele im Bannkreis der Technik" (Душа в
сфере техники, 1945) и "Streit um die Technik" (Споры
вокруг техники, 1956). Тем самым Фридрих Дессауер стал четвертым философом,
сделавшим выражение "философия техники" заголовком своих работ.
Чтобы суммировать
дессауеровскую философию техники, целесообразнее всего противопоставить ее
расхожим концепциям философии науки. Дессауер считает, что многие подходы
совершают ошибку, не учитывая силу и возможности научно-технического знания,
которое, благодаря развитию современной промышленности и техники, стало новым
способом бытия человека в этом мире. В работе "Философия техники" и,
три десятилетия спустя, в книге "Споры вокруг техники", в которой
Дессауер, подтверждая свои идеи, отвечает на их критику и рассматривает
различные аргументы, выдвинутые другими исследователями, он пытается, для
выявления силы и значения техники, заново обосновать кантовскую концепцию
трансцендентальных условий технической деятельности, а также показать
этические импликации при ее (техники) применении.
К трем кантовым
критикам: научного знания, морального поступка и эстетического восприятия
Дессауер добавляет четвертую – критику технической деятельности. В своей
"Критике чистого разума" Кант, как известно, доказывает, что научное
знание с необходимостью ограничено миром явлений (феноменами). Оно никогда не
может вступить в непосредственную связь с "вещами самими по себе"
(ноуменами). В противоположность Канту, Дессауер утверждает, что делание,
особенно в виде технических изобретений, может как раз установить позитивный
контакт с "вещами самими по себе". Сущность техники не проявляется
ни в промышленном производстве (которое лишь в массовом порядке производит
результаты тех или иных открытий), ни в самих продуктах техники (которые
только лишь используются потребителями), но в самом акте технического
творчества. Анализ акта технического творчества показывает, что оно реализуется
в полной гармонии с естественными законами и как бы по
"подстрекательству" человеческих целей, однако эти природные законы и
цели, будучи необходимыми, не являются одновременно достаточными условиями
изобретения. Помимо их существует и нечто другое, что Дессауер называет
"внутренней обработкой" (innere Bearbeitung), которая и
приводит сознание изобретателя к контакту с "четвертым царством", –
сферой, в которой пребывает "предданные решения технических
проблем".
Именно эта
внутренняя обработка и есть то, что делает возможным технические изобретения.
То обстоятельство, что эта внутренняя обработка и реализует контакт с
трансцендентными "вещами самими по себе" технических объектов,
подтверждается следующими двумя фактами: 1) изобретение в качестве артефакта не
есть нечто такое, что можно обнаружить в мире явлений; 2) лишь когда оно
появляется в качестве феноменальной реальности как данное изобретение
посредством творчества изобретателя и через него, только тогда оно вступает в
действие, "работает". Изобретение не есть нечто выдуманное, продукт
человеческого воображения без реальной силы; оно появляется лишь после и в
результате встречи в сознании со сферой предданных решений технических проблем.
Хотя философы
находят много наивного и недостаточно продуманного и разработанного в ссылках
Дессауера на Канта, нельзя не увидеть достаточно оригинальное продолжение им
кантовой концепции трансцендентального и его распространение на другие явления
действительности. В концепции Канта подобного рода трансценденция, переход через
границы опытного знания, если она возможна, существует только в сфере
морального и эстетического опыта. Дессауер же видит переход через границы опыта
именно в той практической сфере, которую Кант полностью игнорировал, во всяком
случае никогда не рассматривал всерьез, а именно современную технику. И в этом
Дессауер достаточно последователен и решителен.
В соответствии с
таким метафизическим анализом, Дессауер формулирует определенную теорию
моральной значимости техники. Большинство концепций техники ограничиваются
рассмотрением практических выгод и пользы. Для Дессауера же создание техники
носит характер кантовского категорического императива или божественной
заповеди. По Дессауеру, свойственные только технике ее автономные преобразующие
мир последствия – свидетельство того, что техника является трансцендентной
моральной ценностью. Люди создают технику, однако ее могущество переходит
грань всякого ожидания. Техника приводит в действие нечто большее, чем эти
могущественные силы. Современная техника не должна восприниматься как средство
облегчения условий человеческого бытия; в действительности техника есть
"участие в творении, величайшее земное переживание смертных" [3, стр. 27].
Согласно концепции Дессауера, техника становится религиозным
переживанием и опытом, и само религиозное переживание приобретает техническую
значимость.
Инженерная философия техники, анализ
техники как бы изнутри и – в конечном счете – интерпретация технического
способа бытия человека в мире как парадигматического, главного для понимания
других типов человеческого мышления и действия, могут вполне претендовать на
право первородства по шкале историческою рождения форм человеческой
деятельности. Что же касается гуманитарной философии техники или попыток
религии, поэзии и философии (т.е. гуманитарных сфер знания) выработать
нетехническое или транстехнические воззрения для интерпретации смысла техники,
то эти науки могут, пожалуй, вполне претендовать на приоритет в концептуальном
подходе к оценке техники. С самого начала возникновения человеческого общества
различные идеи и представления относительно человеческой созидательной
деятельности систематически находили свое выражение в мифах, в
поэзии и в философских сочинениях. И именно гуманитарные науки стремились к
постижению смысла и сущности техники, но не техника пыталась понять
гуманитарную сферу общественной жизни.
Хотя этот принцип – положение о
первичности гуманитарного начала перед техническим – является той основой, на
которую опирается гуманитарная философия техники, все же этот принцип в
условиях высокоразвитой технической культуры не является ни самоочевидным, ни
неоспоримым. Становление технически развитых обществ привело к тому, что
гуманитарная философия техники начинает систематические попытки защиты
своей фундаментальной идеи – принципа приоритета гуманитарного, нетехнического,
начала над техническим.
Защита гуманитарных начал в технике
более интенсивно и настойчиво, чем технического, инженерного начала, выходит
на передний план в романтическом движении. Романтическая критика технического
прогресса Нового времени, притупляющего и подавляющего существенные элементы
человеческой жизни, стала богатой и разнообразной традицией. Однако, несмотря
на это разнообразие, среди основных концепций гуманитарной философии техники
выделим идеи четырех современных философов, в целом не имеющих ничего общего с
романтической традицией, но все же представляющих именно гуманитарную философию
техники: Льюиса, Мэмфорда (1895), Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955), Мартина,
Хайдеггера (1889-1976) и Жака Эллюля (1912).
Мэмфорд
стал заниматься философией как неспециалист. При этом он избрал гуманитарные
науки и стал непримиримым критиком техники в американской традиции
"приземленного" романтизма. Эта традиция "приземлена", она
связана с нашей жизнью здесь на Земле тем, что соотносится с экологией
окружающей среды, с гармонией городской жизни, сохранением девственной природы и положительной
чувствительностью к феноменам и формам органической природы. Эта американская
традиция романтична, она утверждает, что материальная природа не может быть
основой исчерпывающего объяснения органической деятельности, по крайней мере в
ее человеческой форме. Основой человеческих действий является человеческий дух
и человеческое вдохновение, направленное на творческую самореализацию.
Изданная
Мэмфордом в 1934 году книга "Technics and Civilization" (Техника и
цивилизация) свидетельствует о глубоком знании автором Юра, Чиммера Веблена и
Дессауера. В ней он сначала описывает психологические и культурные истоки
техники а затем – материальные и практические причины
техники. Также дается широкая картина исторического прогресса машинной
техники, разбитая на три "соприкасающиеся и взаимопроникающие” фазы
интуитивной техники, использующей воду и ветер примерно до 1750 г, эмпирической
техники угля и железа (от 1750 г до 1900 г), основанной на науке техники электричества,
и металлических сплавов (с 1900 г до наших дней). Вместе с тем в заключительной
трети своей книги автор предпринимает попытку дать аналитическую оценку
современным социальным и культурным реакциям на технику. Он призывает
рассматривать технику в аспекте "ее психологического, как и практического,
происхождения" и оценивать в эстетических терминах в такой же мере, как и
в технических.
Через три
десятилетия после "Техники и цивилизации" Мэмфорд выпускает труд "The Myth of
the Machine" (Миф о машине), дающий новые формулировки его основных
идей. В этой работе Мэмфорд доказывает, что, хотя человек действительно тесно
связан с земной, практической деятельностью, его не следует воспринимать лишь
как
homo faber, но рассматривать как homo sapiens (соответственно
человек-мастер и человек знающий, понимающий, "разумный"). Человек –
не "делающее", а "мыслящее" существо, потому его отличает
не делание, а мышление, не орудие, а дух, являющийся основой самой
"человечности" человека. Как неоднократно указывает Мэмфорд, и не в
одной этой работе, сущность человека - не делание, не материальная
созидательность, а открытие и интерпретация. Он пишет:
"То,
что мы знаем о мире, мы добыли главным образом с помощью интерпретации, но не с
помощью непосредственного опыта и эксперимента, и подлинным средством самой
интерпретации является то, что в свою очередь должно быть объяснено. Речь идет
о человеческих органах и физиологических склонностях, о чувствах,
любознательности и чувственности человека, о его организованных социальных
отношениях и о созданном им средстве передачи (коммуникации) и
усовершенствования созданного человеком этого уникального средства
интерпретации – языке.
Если бы
внезапно исчезли все механические (технические) изобретения последних пяти
тысячелетий, это было бы катастрофической потерей для жизни. И все же человек
остался бы человеческим существом. Но если бы у человека была отнята
способность интерпретации, то все что мы имеем на белом свете, угасло бы и
исчезло быстрее, чем в фантазии Просперо, и человек очутился бы в более
беспомощном и диком состоянии, чем любое другое животное он был бы близок к
параличу" [3, стр. 32].
Мэмфорд
утверждает, что техника в том узком смысле, в каком она выступает как
изготовление орудий и их применение, не была главной движущей силой развития
человечества и даже развития самой техники. Все технические достижения человека
меньше всего имеют своей целью увеличение количества продуктов питания или
контроль над природой; они скорее направлены на использование неизмеримых
внутренних органических ресурсов человека, на более адекватную реализацию его
внеорганических потребностей и стремлений. Создание, например, символической
культуры посредством языка "было несравнимо более важным для дальнейшего
развития человечества, чем обтесывание целой горы ручных топоров". Для
Мэмфорда человек есть "прежде всего само себя созидающее, само себя
преодолевающее, само себя проектирующее животное существо".
Страницы: 1, 2, 3, 4
|