Марксизм произвел на свет и свои версии структурного функционализма, разработанного, прежде всего, Л.Альтюссером в стремлении возродить Учение, очистив его, во-первых, от всякого гегельянства, а во-вторых, выступив против ортодоксального экономизма. Если основоположник указывал на два
«мотора» общественного развития (движение производительных сил и борьба классов), то теперь в качестве такового, безусловно, выбирается именно классовая борьба.
В собственно же классовой теории наиболее заметной фигурой данного направления стал Н.Пуланцас. В работах Н.Пуланцаса общественный процесс предстает, в первую очередь, как воспроизводство определенной структуры социальных мест, которым соответствуют функциональные социальные практики.
Воспроизводится структурная «решетка», ячейки которой могут заниматься разными социальными агентами. Принципиально важно, что структурные рамки не ограничиваются одними только экономическими отношениями, но включают также отношения политического и идеологического господства и подчинения.
Впрочем, несмотря на стремление преодолеть прямолинейный экономизм путем трехуровневого подхода и попытки пересмотра ряда положений, связанных с теориями государства и классовой борьбы, эта версия все же недалеко отстоит от ортодоксального марксизма и скорее была предназначена для того, чтобы влить «новое вино в старые мехи».
Потому в конце 70-х позиции марксистского структурализма подвергаются радикализации. П.Хирст, например, счел, что Н.Пуланцас, «не отрицая экономизм, лишь несколько его усложнил». Основной тезис П.Хирста, также как и его соратника Б.Хиндесса, заключен в принципиальной невозможности редуцировать многообразие социально-политической реальности к классовым отношениям. Политика и идеология представляются им вполне самостоятельными аренами социального действия и классовой борьбы.
На политико-идеологическом «классообразовании» и существовании
«политических классов» акцентирует внимание и А.Пржеворски, также упирающий на ключевую роль классовой борьбы. Классы; по его убеждению, образуются никак не до, а лишь в процессе самой этой борьбы как результат коллективного организованного действия, прежде всего действия политических партий.
Здесь мы приходим уже чуть ли не к «политическому детерминизму». Хотя
Пржеворски вроде бы никогда не был альтюссерианцем, а принадлежит, согласно условной классификации, течению «аналитического марксизма», о котором речь пойдет немного позже.

Эдвард Томпсон: Исторический марксизм

Еще в середине 1960-х годов против экономического детерминизма выступает представитель «исторического марксизма» Э.П.Томпсон. Он делает упор на отношения, возникающие в процессе классовой борьбы. При этом, однако, призывает не преувеличивать роль революционных катаклизмов.
Томпсон выводит классы из общих интересов людей, базирующихся на их совместном опыте. Доказательства же строятся на историческом анализе периода становления «классического» капитализма (он, таким образом, вторгается в «святая святых» марксизма).
Томпсон указывает на историческую неоднородность как господствующих, так и угнетаемых классов, неоднозначность и разнонаправленность их коллективных действий, на сохраняющиеся элементы сильного традиционного (в том числе,
«морального») сознания. Он пытается столкнуть марксистский анализ со статичных объективистских позиций.
Вступая в полемику с более левыми собратьями по перу, вроде П.Андерсона, одного из лидеров «New Left Review», и апеллируя к множеству исторических наблюдений, Томпсон настаивает на следующем:
«Класс – это культурное и социальное образование (часто находящее свое институциональное выражение), которое не может быть определено абстрактно или обособленно, но только в отношении с другими классами; и это определение всенепременно опосредуется временным контекстом, в котором происходят действие и ответные реакции, изменения и конфликты. Говоря о классе, мы имеем в виду не слишком строго определенную группу людей, разделяющих общие интересы, социальный опыт, традиции и системы ценностей, людей, предрасположенных вести себя как класс, определять себя в своих действиях и в своем сознании как класс по отношению к другим группам людей.
Сам по себе класс – это не вещь, но событие».

Гучиельмо Карчеди: Борьба за диалектику

Против статического понимания классовых структур выступает и Г.Карчеди.
«Структурализм, – по его мнению, – просто не видит, что люди и структуры соотносятся несколько иначе, нежели голуби и голубиные гнезда. Это отношения, в которых люди персонифицируют структуру с её внутренними противоречиями и, таким образом, сами могут становиться агентами изменений.
Вот почему позиции следует видеть как процессы и, следовательно, как элементы некоего целого, как выражение определенных отношений, но одновременно как выражение присущей этим отношениям внутренней динамики».
Г.Карчеди настаивает на диалектическом подходе к анализу структурных проблем (а в приведенном высказывании нельзя не заметить типичных приемов диалектического рассуждения). Он также критикует присущий многим марксистам детерминизм в моделировании связи структуры и сознания, считая, что идеологическая форма интересов весьма изменчива и уж, по крайней мере, не предопределена структурной рамкой.

Джон Ремер и др.: Аналитический марксизм

Характерная особенность аналитического марксизма – более позднего течения, выплеснувшегося на дискуссионную арену в 1980-х годах, – проявилась в готовности его приверженцев, отказавшись от цитирования сакральных «классических» текстов, вновь и вновь перекапывать слой методологических предпосылок, причем, делая этот процесс достоянием общественности.
Одним из отцов-основателей этого теоретического направления стал Джон
Ремер. В методологическом плане Ремер призывает к излечению от телеологической болезни марксизма и вообще освобождению от всякой диалектики – этой, по его выражению, «йоги марксизма» как метода «ленивых телеологических рассуждений». Аналитический марксизм, помимо прочего, пытается примирить марксистские доводы с предпосылками неоклассической теории, создать «марксизм рационального выбора» (за что впоследствии заслужил упреки в «неорикардианстве»).
«Аналитики», в первую очередь, в лице Ремера, всерьез взялись за творческую переработку понятия эксплуатации. (От понятия этого многим марксистам, действительно, отказаться трудно. Некоторая расплывчатость компенсируется в нем богатством этических коннотаций со всеми намеками на несправедливость и угнетение).
Ремер предлагает свою общую теорию эксплуатации. Он оставляет в покое теорию стоимости и прибавочной стоимости и, почерпнув ряд понятий из арсенала теории игр, вводит в оборот «правила изъятия». «Сухой остаток» его рассуждений таков: «Если члены группы (коалиции) могут выиграть от
«выхода», то они являются эксплуатируемыми». Наличие эксплуатации как основы классовых отношений, таким образом, определяется самой возможностью лучшего удела.
Конечно, нельзя не заметить, что в предлагаемых «играх в покидание» капитализма или социализма слишком много условности. Да и распределение доходов, выбираемое в качестве опоры, дает критерий довольно-таки поверхностный. В результате понимание эксплуатации растягивается до рамок чуть ли не всякого потенциально устранимого неравенства, расширяя и возможности конструирования новых классов. В частности, Ремер пополняет арсенал понятиями «квалификационной» и «статусной» эксплуатации.
Пример творческой утилизации «правил изъятия» дает впоследствии и Ф.Ван
Парийс. Он выводит так называемую «трудовую» эксплуатацию, осуществляемую работающими по отношению ко всем безработным, которые, безусловно, выиграли бы при условии уравнительного распределения работы. Не исключается и возможность формирования класса безработных как «класса-для-себя».
Свой вклад в «аналитический марксизм» внесли Г.Коэн, П.Бреннер и ряд других исследователей. Но наиболее ярким его представителем, без сомнения, стал, американец Э.Райт.

Эрик Олин Райт: К новым классовым схемам

Э.Райт берет на себя нелегкий труд вернуть «классу» значение центральной объясняющей категории. Для этого он поворачивается к теоретическим истокам и обозначает шесть основных ограничений (предпосылок), присущих всякой марксистской концепции классовой структуры, а именно:
1. Классовая структура устанавливает пределы образованию классов, классовому сознанию и классовой борьбе.
2. Классовая структура образует сущностные качественные линии социальной демаркации внутри исторических траекторий социальных изменений.
3. Концепция класса есть концепция, трактующая отношения.
4. Определяющие классовый строй социальные отношения скорее внутренне антагонистичны, нежели носят симметричный характер.
5. Объективной базой этих антагонистических интересов выступает эксплуатация.
6. Фундаментальную основу эксплуатации следует искать в общественных отношениях производства».
В противовес традиционному марксизму, обычно занимавшемуся построением довольно абстрактных макроструктурных теорий, Райт объявляет своею задачей создание концепции классовой структуры на микроуровне при достаточно невысоком уровне абстракции (нечто вроде «теории среднего уровня»). Он также пытается отстаивать позитивистские позиции в противовес более типичным для марксизма взглядам на «практическую» природу знания, заряженного духом борьбы и социальных преобразований.
С оружием позитивизма он бесстрашно ступает на самое скользкое для марксистов место – объяснение и вписывание в теоретические конструкции довольно-таки «неудобных» средних слоев. Для этого вырабатывается его исходная концепция «противоречивых классовых расположений». Если традиционный марксизм обычно придерживается принципа: «Одно место в структуре – один класс», Райт помещает целый ряд «средних» групп сразу в две-три позиции.
В качестве теоретической подкладки Райт поначалу использует теории собственности и господства. Однако вскоре он видоизменяет свои позиции. При попытках операционализации понятия «автономии» Райт приходит к выводу, что оно слишком уж (не по-марксистски) «градационно». Плюс к нежеланию заразиться веберовским духом от теории господства, это послужило толчком для перехода от концепции «противоречивых классовых расположений» к концепции «многомерной эксплуатации».
Здесь Райт начинает модифицировать теорию Дж.Ремера и фиксирует три вида эксплуатации – эксплуатацию, основанную, соответственно, на собственности на средства производства, на организационной иерархии и на владении квалификационными дипломами (первая, по его мнению, более характерна для капитализма, вторая – для стэйтизма (госсоциализма), а третья – для
(реального) социализма). Последние два вида эксплуатации, возникающие из монопольного обладания современными менеджерами и экспертами организационными и квалификационными ресурсами, по мнению Райта, овеществляются в части их оплаты труда, носящей, по его мнению, откровенно рентный характер. (Перед нами, таким образом, творческая замена старомарксистской теории «производительного и непроизводительного труда»).
Заметим, что в отличие от Ремера, отводящего по одной форме эксплуатации на каждый способ производства, Райт предполагает при капитализме их одновременное сосуществование. При этом, объясняя до- и посткапиталистические системы, он вовсе игнорирует ремеровскую статусную эксплуатацию.
Затем Райт исследует связь положений всех этих классов с уровнем их доходов и структурой сознания, измеряемой через ряд полярных политических установок. Причем, при всех различиях по странам и континентам, он эту связь находит.
Марксисты (Г.Карчеди и др.) намекают Райту, что его попытка синтезировать марксистскую теорию эксплуатации и господства с эмпирическим анализом классовой структуры носит распределительный и внеисторический характер, растёт из «чужого» тела неорикардианской теории факторов производства.
Наконец, все более явным становится заимствование Райтом в пылу полемической борьбы веберовской проблематики и методологии. Это и переход на уровень индивидуального сознания, и важность формальной квалификации для процессов классообразования, и проскальзывающие высказывания о роли карьерных траекторий как динамического аспекта классовых позиций. Множество точек соприкосновения сыграло, очевидно, не последнюю роль в провоцировании ожесточенной дискуссии Райта с неовеберианцами.

ПО СЛЕДАМ НЕОВЕБЕРИАНЦЕВ

Семидесятые годы нашего столетия оказались отмечены печатью «веберовского ренессанса», давшего, помимо прочего, и множество трудов по социальной стратификации и мобильности. Ренессанс был связан отчасти с переводом и переизданием основных трудов М.Вебера, а отчасти – с разочарованием ученой публики в марксизме. Для многих «открытие» его трудов стало своеобразным лекарством, излечивающим от марксистской односторонности.
Сначала укажем те принципиальные подходы к анализу социальной структуры, которые были продемонстрированы М.Вебером и его последователями.
Преемственность с марксизмом здесь имеется, но сдвиги очень и очень значительны.
1. В основе любой стратификации (отнюдь не только в политической сфере) лежит распределение власти и авторитета. В противовес марксистам, властные отношения не увязываются жестко с отношениями собственности, а в противовес функционалистам, несут в себе явные элементы конфликтных начал.
2. Центр тяжести переносится со ставших структур на системы социального действия, на становящуюся структуру. При этом внимание фокусируется на типологических характеристиках индивидуального действия.
3. Утверждается плюралистический подход к анализу социальной структуры.
Понятиями «класс», «статус», и «партия» обозначаются три относительно самостоятельные плоскости экономической, социокультурной и политической стратификации.
4. Изменяется понимание «экономического класса». Отношение к собственности становится частным критерием. Акцент же делается на рыночные позиции групп. Класс объединяется типичными шансами на рынках товаров и рынке труда.
5. Жизненные шансы социальных групп определяются не только их текущим положением на разных рынках, но рассматриваются как продукт специфических карьерных возможностей. Перспективы социальной мобильности становятся внутренним моментом определения положения разных групп.
6. Наиболее интересным и сложным моментом становится анализ статусных позиций, определяемых престижем образования и профессии, стилем жизни, социокультурными ориентациями и нормами поведения, а также фиксация их связи с рыночными позициями. Статусные группы являются реальными общностями, осуществляющими коллективное действие, в противоположность классам, представляющим лишь возможную основу совместного действия.
К преимуществам веберовского подхода можно отнести его разностороннюю сбалансированность. Он позволяет включать конфликтные и функциональные элементы; выявлять социальных актеров, не теряя при этом структурных рамок, в которых они действуют; вносить в стратификационный анализ динамические элементы. Развитие веберовских подходов пошло по нескольким направлениям.

Ральф Дарендорф: Власть, авторитет и конфликтные группы

В своей классовой концепции, подобно М.Веберу, Р.Дарендорф отталкивается от марксистской почвы. Но сразу же делает крутой поворот. Если К.Маркс выводил структуру экономической, а затем и политической, власти из отношений собственности, то Дарендорф ставит во главу угла именно распределение власти и авторитета.
Собственность низводится в ранг одной из форм реализации власти. Причем, отмечается падающее значение этой формы в виду массовой корпоратизации собственности и перехода контролирующих функций в руки менеджеров. А авторитет менеджера современной корпорации уже имеет принципиально иной источник – уровень образования, значение которого для распределения ролей непрерывно повышается, и должностные позиции в бюрократической иерархии.
Наряду с «расползанием» собственности, Дарендорф также спокойно допускает и происходящее уравнивание в сфере уровней и стилей жизни. Ибо все это не затрагивает главного – на-равномерного распределения ресурсов власти и авторитета, существующего в любом без исключения индустриальном обществе.
Дарендорф, таким образом, делает попытку освободить теорию классов от бремени частной собственности. Классы становятся аналитической категорией, отражающей распределение власти и авторитета между социальными группами.
Отношения групп неизбежно принимают дихотомический характер господства и подчинения (в каждом отношении может быть только две противоположных стороны). Поскольку власть и авторитет остаются неизбывно дефицитным ресурсом, борьба за эти ресурсы принимает форму конфликта.
Классы в результате оказываются ничем иным, как конфликтными группами.
Этим они собственно и отличаются от страт как описательной категории, обозначающей множественные ранговые позиции, занимаемые квази-группами на иерархических шкалах. Вот как в итоге он определяет классы: «Класс обозначает конфликтные группы, которые возникают в результате дифференцированного распределения авторитета в императивно координированных ассоциациях» (ИКА).
Конфликтные группы (классы) как субъекты ИКА возникают из осознания квази- группами своих противоположных интересов. Конфликты, в свою очередь, становятся толчком к социальному изменению (в этих пунктах Дарендорф явно движется по марксистским рельсам). Однако понимание конфликта у него, конечно, совсем не революционное. Не случайно подчеркивается роль именно авторитета как формы легитимного господства. Дарендорф исходит из возможности (и необходимости) медиации и институционализации конфликтов, мирного перераспределения авторитета за столом переговоров.
Не слишком ли произвольно отнесены позиции Р.Дарендорфа к неовеберианскому лагерю? Ведь пропагандируемое им понятие класса с соответствующими веберовскими понятиями значительно расходится. Но использование Дарендорфом веберовских понятий власти и авторитета как универсального ключа к анализу социального действия групп в тех или иных ситуациях, думается, позволяет это сделать. Впрочем, не без некоторой условности, неизбежной при любой классификации теорий. В целом же вся концепция Дарендорфа явно конструируется «в пику» функционалистам (в первую очередь, Т.Парсонсу).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5