В рабе видели существо грубое и нечувствительное и поэтому наказания для него придумывали возможно более ужасные и мучительные. Его мололи в мельничных жерновах, облепляли голову смолой и сдирали кожу с черепа, обрубали нос, губы, уши, руки, ноги или подвешивали голого на железных цепях, оставляя на съедение хищных птиц; его распинали, наконец, на кресте. «Я знаю, – говорит раб в комедии Плавта, – что моим последним жилищем будет крест: на нём покоятся мой отец, дед, прадед и все мои предки». В случае убийства господина рабом подвергались смерти все рабы, жившие с господином под одной крышей. Только положение рабов, служивших вне господского дома – на судах, в магазинах, заведующими мастерскими – было несколько легче. Чем хуже была жизнь рабов, чем тяжелее работа, чем суровее наказания, чем мучительнее казни, тем сильнее рабы ненавидели господина. Отдавая себе ясный отчёт в том, какие чувства питают к ним рабы, господа, как и государственная власть, много заботились о предупреждении опасности со стороны рабов. Они старались поддерживать несогласия между рабами, разобщать рабов одинаковой национальности. Несмотря на это, заговоры между рабами, имевшие целью сожжение города, избиение господ и водворение на их местах в Риме были столь часты, как нигде в мире. Заговоры не удавались, и заговорщики платились жизнью.

С юридической точки зрения раб как личность не существовал; во всех отношениях он был приравнен к вещи, поставлен наравне с землёй, лошадьми, быками. Закон Аквилия не делает разницы между нанесением раны домашнему животному и рабу. На суде раба допрашивали лишь по требованию одной из сторон; добровольное показание раба не имело никакой цены. Ни он никому не может быть должен, ни ему не могут быть должны. За вред или убыток, причинённый рабом, ответственности подлежал его господин. Союз раба и рабыни не имел легального характера брака: это было только сожительство, которое господин мог терпеть или прекратить по произволу. Обвинённый раб не мог обратиться за защитой к трибунам. Однако с течением времени жизнь заставила несколько смягчить эту суровость. Со времени утверждения императорской власти принимается целый ряд юридических мер, направленных к охранению рабов от произвола и жестокости господ. Lex Claudia даёт свободу тем рабам, о которых господа не заботились во время их болезни. Lex Petronia запрещает посылать рабов на публичные бои с зверями. Император Адриан запрещает под страхом уголовного наказания самовольное убийство рабов господином, заключение их в тюрьмы, продажу для проституции и гладиаторских игр. Антонин легализировал обычай, позволявший рабам искать спасения от жестокости господ в храмах и у статуй императоров. За убийство раба он предписал подвергать господина наказанию, а в случаях жестокого обращения с рабом – продавать его в другие руки. Им же была запрещена продажа детей и выдача их в качестве заложников при займе денег.

Эдикт Диоклетиана запретил свободному человеку отдавать себя в кабалу. Неоплатного должника закон исторгал из рук кредитора. Торговля рабами продолжалась, но часто практиковавшееся изувечивание мальчиков и юношей каралось изгнанием, ссылкой в рудники и даже смертью. Если покупатель возвращал раба продавцу, то он должен был вернуть и всю его семью: сожительство раба, таким образом, признавалось браком. Константин приравнял умышленное убийство раба к убийству свободного человека. Законы Льва, Феодосия и Юстиниана запрещали отдавать рабынь силой на сцену, держать в частных домах игральщиц на флейте, заставлять рабынь заниматься проституцией. За известными категориями рабов была признана некоторая гражданская правоспособность. Так, публичный раб имел право распорядиться в завещании половиной своего имущества. В некоторых случаях раб мог защищать своё дело в суде; иногда даже он допускался и к личному ходатайству в суде. Некоторым юридическим отношениям, возникшим у того или другого лица в то время, когда оно находилось в рабстве, по получении им свободы придавалась законная сила. В эпоху сильного развития рабства право на пекулий осуществляли лишь немногие рабы, пользовавшиеся особым расположением господ. Юристы разумели под пекулием такое имущество, которому раб с согласия своего господина вёл особый счёт. Оно давало рабу возможность вступать в те или иные обязательства как со своим господином, так и с третьими лицами. Обязательства последнего рода стали теперь регулироваться законом: воле раба приписывалось юридическое значение, и его хозяйство считалось отдельным от хозяйства господина. Под влиянием философских учений римские юристы заявляли, что по естественному праву все люди рождаются свободными и равными; вместе с тем, однако, они признавали фактическое существование рабства, считая его необходимым порождением гражданской жизни. «По естественному праву, – говорит Ульпиан, – все родятся свободными; в гражданском праве рабы считаются за ничто, но не так в праве естественном, ибо по этому последнему праву все люди рождаются свободными. Только с общенародным правом возникло рабство». Этот принцип «естественной свободы», хотя бы и признаваемый лишь теоретически, породил общий дух императорской юриспруденции, благоприятный для личной свободы. Под влиянием этого общего настроения юристы смягчали тяжкие обязательства, которые господа возлагали на рабов при их освобождении, покровительствовали положению условно отпущенных и т.п.; всякое вообще столкновение интересов господина с требованиями свободы юристы разрушали в пользу последней. Не следует, впрочем, преувеличивать значения этого факта: рядом с постановлениями, как бы ограничивающими область рабства, мы видим такие законы, по которому женщина, вышедшая замуж за раба без согласия на то его господина, обращалась в рабыню, или указ Константина, назначавший смертную казнь всякой женщине, которая сделается женой своего раба, причём последний должен был быть сожжён. Да и те законоположения, которые имели целью смягчение участи раба, очень часто не достигали своей цели. Так, не раз принимались меры к подавлению гладиаторских игр, жертвами которых преимущественно были рабы – а между тем они продержались до Феодосия. То же самое нужно сказать и о законах против проституции. Смягчению участи рабов много содействовало то обстоятельство, что в императорскую эпоху почти прекратился самый обильный источник рабства – военнопленные; собственная выгода рабовладельцев заставляла их до известной степени беречь рабочие силы рабов.

Не осталась без влияния и философия, довольно широко распространившаяся в римском обществе и иногда имевшая в своих рядах императоров: она вызвала в юриспруденции теорию о естественном равенстве и свободе. С IV в. место философии заняло христианство: как религиозное учение, действующее не только на ум, но и на чувство, на волю, притом доступное гораздо более широким кругам общества, оно должно было ещё больше смягчить участь рабов. Выразилось это, прежде всего, в праве, данном церкви, – освобождать рабов в какое угодно время одним словесным выражением своей воли. Раб, поступавший в монастырь, становился свободным человеком, хотя с известными ограничениями. Число рабов, получивших в это время свободу, было очень значительно. Юстиниан отменил условия возраста, которым по декрету Августа должны были удовлетворять хозяин и раб при отпущении на волю последнего, и разрешил отпускать на свободу неограниченное число рабов. При нём же уничтожена была переходная стадия между рабством и свободой: после отпуска на волю раб сразу становился свободным гражданином, хотя бывший вла-делец и сохранял по отношению к нему права патрона. Рабовладельческое хозяйство, т.е. сосредоточение всех отраслей труда рабов, достигло своего кульминационного пункта в эпоху упадка республиканского строя в Риме.

Начиная с II в. замечается обратный процесс – разложение крупного производства и воссоздание мелких хозяйств. К этому времени доходность крупного производства значительно пала, главным образом потому, что источники рабства начали иссякать. Нужно было заботиться об искусственной культивировании, о «разведении» рабов – а это путь очень медленный и сравнительно очень дорогой. Далее, в это время всё чаще и чаще начали повторяться нашествия варваров, облегчавшие рабам возможность бегства: отсюда увеличение риска, с которым соединено было владение рабами. Необходимым результатом такого положения вещей являются старания господ установить более прочные связи между рабом и именьем. Рабы уже не отрывались от земли, не переводились из одного имения в другое, а являлись как бы необходимым составным элементом того или другого поместья. Нередко владельцы поместий наделяли раба участком земли, причём он, живя вдали от господ более или менее самостоятельной жизнью, пользовался большими правами, чем когда бы то ни было раньше: он мог вступать в брак, ему была предоставлена фактически гораздо большая свобода распоряжаться продуктами своего труда; у него было, в сущности, собственное хозяйство. К тому же времени относится появление нового класса людей – колонов.

«Рабы суть вещи», – говорил римский юрист Ульпиан. Этим высказыванием можно истолковать правовое положение римского раба. «Главное разделение в праве лиц состоит в том, что все люди или свободны, или рабы», – писал римский юрист Гай [78]. Свободное состояние (liberti) в римском праве было основным условием получения прав. В связи с этим условием в римском праве выделялись два критерия: свободные (liberi) и рабы (servi).

В интересах простого товарного производства происходит усугубление эксплуатации рабского труда, которое привело к ухудшению социального и правового статуса рабов. «Остатки человеческих прав, некоторые моральные ограничения эксплуатации рабов, существовавшие при патриархальном рабстве, в новых условиях начинают стеснять рабовладельца, теперь он заинтересован в том, чтобы работник был передан в его полное и бесконтрольное распоряжение и мог быть подвергнут любой, даже самой чрезмерной эксплуатации. Раб приравнивается к вещи, к животному, он поступал в абсолютное распоряжение господина, который мог его безнаказанно убить, бросить на съедение хищным рыбам или диким зверям» [54].

Аквилиев закон (конец III в. до н. э.) гласит: «Если кто-то противоправно убьёт чужого раба или рабыню, или четвероногое, или скот, то да будет он присуждён давать собственнику столько меди, сколько являлось наивысшей стоимостью этого в данном году». К середине II в. до н. э. раб бесповоротно становится средством производства, с которым владелец мог поступать как с вещью. «Господа имеют над рабами право жизни и смерти…» [87].

Однако следует заметить, что плохое обращение с рабами не было свойственно, рабы в Риме были имуществом гражданина, потому с ними обычно обращались с бережливостью, так же, как обращались с вещью, что было в интересах господина.

Многие нюансы понятия «варвар» успешно исследованы в антиковедении на материале исторических сочинений и произведений художественной литературы. Важную часть культурного наследия древнего Рима составляет его правовая традиция. Помимо своего непосредственно профессионального значения, сочинения римских юристов, законы и эдикты обладают огромной ценностью в качестве исторических источников, в которых нашли отражение самые разные стороны жизни общества и государства, хотя и в весьма специфической форме. Разумеется, не приходится ожидать в них обилия сведений о варварах, т.к. главное, что их характеризует – это обособленность от римлян и, следовательно, отсутствие законодательных актов, обращённых непосредственно к ним. Но действительность поздней Римской империи была такова, что варвары прорывались не только на её земли, но упоминания о них попадали даже в юридические документы.

Из трёх наиболее важных римских юридических сборников наименее информативными оказались Дигесты Юстиниана, вероятно, потому, что во времена авторов, отрывки сочинений которых вошли в них, отношения с варварами были ещё не столь актуальными. Анализировался, главным образом, материал Кодекса Феодосия и Кодекса Юстиниана.

Сразу следует сказать, что идеализирующая варваров тенденция не нашла ни малейшего отражения в законах. Совершенно очевидно, у римских властей не было оснований видеть в варварах идеал. Зато в духе всей предшествующей античной историко-литературной традиции в императорских конституциях находят место привычные штампы о «варварской дикости» и о том, что свирепость свойственна именно варварам, что вполне согласуется с наиболее популярным стереотипным образом «варвара вообще». Тот, кто совершает преступление против государства, вполне сравним с варваром, а действия такого человека – это варварство [83].

Чаще всего, согласно текстам конституций, варвары совершают набеги, в ходе которых опустошают земли Римского государства, а его жители теряют свое имущество или попадают в плен и рабство. Поэтому в подавляющем большинстве случаев варвары представляются врагами, часто в одной и той же конституции эти слова взаимозаменяемы, и лучше, когда они сами являются рабами [84].

Торговля самыми различными товарами используется как средство давления на варваров. Всемерно затрудняются любые контакты римлян с ними: от вполне мирных деловых отношений до запрета браков. Конституции требуют ни при каких обстоятельствах не присоединяться к варварам, угрожая тяжёлыми санкциями, пособничество же вторгнувшимся племенам карается не просто смертной казнью, а сожжением заживо. Несоблюдение принятых норм в отношениях с варварами приравнивается для римлян к измене Римской империи со всеми вытекающими из этого последствиями [84]. Таким образом, римские законодательные памятники демонстрируют антагонизм с враждебным миром варваров во всех сферах.

Для древних римлян, которым был присущ органический, целостный взгляд на мир, Вселенная («божественный космос») представлялась в качестве живого организма, в котором человеку также отведено определённое место. Поэтому право для них в онтологическом аспекте представало, прежде всего, как часть жизненного процесса, направленного на поддержание и упорядочение социальной жизни, придание ей высшего смысла. Государство как «общий правопорядок» с его установлениями и законами является, как указывал Цицерон, по своей сущности воплощением того, что по природе есть справедливость и право. Поэтому «человеческие установления» (политические учреждения, писаные законы и т.д.) должны соответствовать справедливости и праву, «ибо справедливость и право не зависят от мнения и усмотрения людей».

В практике римского частного права не было принципа признания правоспособности каждого человека, даже если это были частноправовые отношения. Сфера правоспособных людей и полнота правоспособности некоторых групп населения параллельно расширялись по мере развития римского государства, но не все люди признавались субъектами прав. Признания прав старался избегать рабовладельческий характер римского государства, неминуемо обращавший правоспособность в достоинство установленных кругов населения. Возникновение новых ограничений для других групп было обусловлено специфичными чертами экономического и политического развития Рима, переходом от республики к империи, вначале в форме принципата, а затем – домината (монархии неограниченной), а также возникновение в эпоху домината новейших форм эксплуатации труда, вместе с сохранением рабства. Отдельно взятый человек для обладания полным набором прав во всех сферах – политических, семейных и имущественных отношений должен был соответствовать трём условиям:

в отношении свободы: быть свободным, а не рабом;

отношении гражданства: относиться к категории римских граждан, а не инородцев;

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26