6 мая

В древнюю столицу Российского государства мы прибыли утром.

В связи с грядущими коронационными торжествами Николаевский вокзал был перегружен, и наш поезд по передаточной ветви отогнали на Брестский, что показалось мне со стороны местных властей поступком, мягко говоря, некорректным. Надо полагать, тут сказалась некоторая холодность отношений между его высочеством Георгием Александровичем и его высочеством Симеоном Александровичем, московским генерал-губернатором. Ничем иным не могу объяснить унизительное получасовое стояние на Сортировочной и последующий перегон экстренного поезда с главного вокзала на второстепенный.

MAY, 6TH

We arrived in the ancient capital (2) of Russian in the morning. In view of the approaching coronation celebrations Nikolaevsky railway station (2) was overcrowded and our train was driven off by the transmission branch to Brestsky railway station (2), which seemed to me, to put it mildly, rather tactless on the part of local authorities. I suppose, this show of neglect was due to some tension, growing between His Highness (1), Georgy Aleksandrovich (2) and His Highness, Simeon Aleksandrovich (2), the governor-general (2) of Moscow. There is no other explanation to account for the humiliating half hour delay at Sortirovochnaya station (2) and the transfer of the special express from the main railway station to a minor one.

Да и встречал нас на перроне не сам Симеон Александрович, как того требует протокол, традиция, родственность и, в конце концов, просто уважение к старшему брату, а всего лишь председатель комитета по приёму гостей - министр императорского двора, который, впрочем тут же отбыл на Николаевский встречать принца Прусского. С каких это пор прусскому наследнику в Москве оказывают больше почтения, чем дяде его величества, генерал-адмиралу российского флота и второму по старшинству из великих князей императорского дома? Георгий Александрович не подал виду, но, думаю, был возмущён столь явным афронтом не меньше, чем я.

More than that, it was not Simeon Aleksandrovich, who met us at the station, as prescribed by the protocol, tradition, family ties and respect for the elder brother, it was only the Chairman of Committee for Reception - a Minister of Imperial Court, who, however, immediately left for Nikolaevsky railway station to meet the Prince of Prussia. Why should a Prussian heir be treated with more respect than the uncle of His Majesty (1), the Emperor (2), an uncle who is Admiral-General (1) of the Russian Fleet and second, by the right of seniority, Grand Duke (1) of the House of Romanovs? Georgy Aleksandrovich made no sign, but I think, he was no less indignant at such an obvious affront than I was.

Хорошо хоть её высочество великая княгиня Екатерина Иоанновна осталась в Петербурге - она так ревностна к тонкостям ритуала и соблюдению августейшего достоинствам. Эпидемия кори, поразившая четырёх средних сыновей: Алексея Георгиевича, Сергея Георгиевича, Дмитрия Георгиевича и Константина Георгиевича, помешала её высочеству, образцовой и любящей матери, участвовать в коронации, наивысшем событии в жизни государства и императорской фамилии. Правда, злые языки утверждали, что отсутствие её высочества на московских торжествах объясняется не столько материнской любовью, сколько нежеланием исполнять роль статистки при триумфе молодой царицы. При этом поминали прошлогоднюю историю с Рождественским балом. Новая императрица предложила дамам августейшей фамилии учредить общество рукоделия - чтоб каждая из великих княгинь связала по тёплому чепчику для сирот Мариинского приюта. Возможно, Екатерина Иоанновна и в самом деле излишне сурово отнеслась к этому начинанию. Не исключаю также, что с тех пор отношения между её высочеством и её величеством стали не вполне хороши, однако же никакого эпатирования в неприезде моей госпожи на коронацию не было, за это я могу поручиться. Екатерина Иоанновна может относиться к её величеству каким угодно образом, но ни за что не позволила бы себе пренебречь династическим долгом без очень серьёзной причины. Сыновья её высочества, действительно, были тяжело больны.

It was a mercy that Her Highness (1), the Grand Duchess Ekaterina Ioannovna (2) stayed in Petersburg - she is such an ardent observer of every little nuance of the ritual and so sensitive to Royal dignity. The epidemic of measles afflected her four middle sons: Aleksei Georgievich, Sergei Georgievich, Dmitry Georgievich and Konstantin Georgievich (2), thus preventing Her Highness, an examplary and loving mother, from taking part in the coronation - the utmost event in the life of the whole nation and the Royal family. But wicked tongues affirmed, that the absence of Her Highness from the Moscow celebrations could be explained not so much by her motherly love as by her unwillingness to play a dummy during the triumph of the young queen (2). There was also a gossip about last year's scandal at the Christmas ball. The new empress suggested that every princess of the Royal family should join a needle-work society and knit a bonnet for orphans living in Mariinski orphanage. Maybe, Ekaterina Ioannovna has really taken this undertaking too seriously. I also can admit that since that time the relationships between Her Majesty and Her Highness have become rather chilly, though there was nothing challenging about the absence of My Lady at the coronation, I can vouch for that. Ekaterina Ioannovna may treat Her Majesty as she wishes but she has never let herself neglect her dynastic duty without any valid reason. The sons of Her Highness were really seriously ill.

Это, конечно, печально, но, как говорят в народе, нет худа без добра, ибо вместе с её высочеством в столице остался весь великокняжеский двор, что существенно облегчало очень непростую задачу, стоявшую передо мной в связи с временным переездом в Москву. Придворные дамы были очень огорчены тем, что не увидят московского празднества и выражали недовольство (разумеется, не выходя за рамки этикета), но Екатерина Иоанновна осталась непреклонна: по церемониалу малый двор должен находиться там, где пребывает большинство членов великокняжеского семейства, а большинство Георгиевичей, как неофициально именуется наша ветвь императорского дома, осталась в Петербурге.

It is sad of course, but, as people say, every cloud has a silver lining*, because the whole court of Her Highness stayed with her in the capital (2) and this my task alleviated, connected with our temporary living to Moscow. The ladies of the court were very much pained that they would not see the Moscow festivals and expressed their dissatisfaction, of course, without exceeding the limits, but Ekaterina Ioannovna remained adamant: due to the ceremonial rituals the minor court should be with the major part of the Grand Duke's family, and most members of the of Georgy line - the informal name of our branch, stayed in Petersburg.

На коронацию отправились четверо: сам Георгий Александрович, его старший и младший сыновья, а также единственная дочь Ксения Георгиевна.

Only four members of the family departed to the coronation: Georgy Aleksandrovich himself, his eldest and youngest sons and also his only daughter Kseniya Georgievna.

Как я уже сказал, отсутствие господ придворных меня только радовало. Управляющий двором князь Метлицкий и управляющий придворной конторой тайный советник фон Борн лишь мешали мне заниматься делом, суя нос в материи, совершенно недоступные их пониманию. Хороший дворецкий не нуждается в няньках и надзирателях, чтобы справляться со своими обязанностями. Что ж до гофмейстерины с фрейлинами, то я просто не знал бы, где их разместить - такую жалкую резиденцию выделили Зелёному двору (так называют наш дом по цвету шлейфа великой княгини) коронационный комитет. Однако о резиденции разговор впереди.

As I have already mentioned, the absence of courtiers made me happy. Court manager Prince Metlitski and courtier office manager Privy Councillor von Born only prevented me from discharging my duties by poking their noses into the matter beyond their understanding. A good butler does not need any nannies and overseers to manage his duties. For the maids of honor and their Head (3), I would have no idea where to house them - so wretched was the residence, allotted to the Green House (Our House owes this name to the color of the Grand Duchess' strain) by the Coronation Committee. The description of this residence is a separate issue*.

Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Артамошка: вдруг все захотели пить, - вскочили в тёмные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. Чуть голубоватый свет брезжил в окошечко сквозь снег. Студёно. Обледенела кадка с водой, обледенел деревянный ковшик.

San'ka (1) jumped off the pech' (1) and struck her back against the swelling door. Yashka, Gavrilka and Artamoshka (1) also jumped down quickly after her - all of a sudden they all felt thirsty. They rushed out from the odorous izba (1) into the dark seni (2), following the cloud of steam and smoke. A pale bluish light glimmered in the window through the snow. It was cold*. Everything was covered with ice - the tub and the ladle*.

Чада прыгали с ноги на ногу, - все были босы, у Саньки голова повязана платком, Гаврилка и Артамошка в одних рубашках до пупка.

-Дверь, оглашенные! - закричала мать из избы.

Мать стояла у печи. На шестке ярко загорелись лучины. Материно морщинистое лицо осветилось огнём. Страшее всего блеснули из-под рваного плата исплаканные глаза, - как на иконе. Санька отчего-то забоялась, захлопнула дверь изо всей силы. Потом зачерпнула пахучую воду, укусила льдинку и дала напиться братикам. Прошептала:

- Озябли? А то на двор сбегаем, посмотрим, - батя коня запрягает…

The children, all barefooted, hopped from one leg to another. San'ka's head was covered with a kerchief. Gavrilka and Artamoshka were in their short night-gowns (3).

- Close the door, you crazy crowd*! -shouted their mother.

The mother stood near the pech'. She kindled the torches (3) on the hearth (3). The flame lit up her wrinkled face. The mother's tearful eyes blazed awfully from the frame of her torn kerchief - like the eyes of a sacred image. For some reason San'ka felt fear and slammed the door with all her strength.

Then she scooped up the fresh-smelling water, nibbled a piece of ice and gave the water to her brothers. San'ka whispered to them:

-Are you cold? If you aren't, we could run to the homestead and watch Father harnessing the horse.

На дворе отец запрягал в сани. Падал тихий снежок, небо было снежное, на высоком тыну сидели галки, и здесь не так студёно, как в сенях. На бате, Иване Артемиче, - так звала его мать, а люди и сам он себя на людях - Ивашкой, по прозвищу Бровкиным, высокий колпак надвинут на сердитые брови. Рыжая борода не чёсана с самого покрова... Рукавицы торчали за пазухой сермяжного кафтана, подпоясанного низко лыком, лапти зло визжали по навозному снегу: у бати со сбруей не ладилось… Гнилая сбруя, одни узлы. С досады он кричал на вороную лошадёнку, такую же, как батя, коротконогую, с раздутым пузом.

- Балуй, нечистый дух!

Faint snow was falling from the cloudy sky. A few daws sat on the tall paling and it seemed to be warmer outside than in the seni. Their father, Ivan Artemich (2), as the mother used to call him, or just Ivashka Brovkin - the name he responded to, was dressed in a tall cap pulled over his angry eyebrows. His red beard had not been combed since the Pokrov festival (2). His mittens protruded from under the bosom of his coarse heavy kaftan (3) belted with bass (3). His bast shoes (3) whined angrily on the dung-covered snow - the father could do nothing about the harness - it was rotten, with one knot next to another. He screamed at the black horsie with vexation. The horse was like the father - short-legged, with a blown paunch*.

- Stop that, you devil!*

Чада справили у крыльца малую надобность и жались на обледенелом пороге, хотя мороз и прохватывал. Артамошка, самый маленький, едва выговорил:

- Ничаво, на печке отогреемся…

The children passed water* near the porch and kept standing at the icy threshold, though it was bitterly cold. The youngest, Artamoshka, could hardly utter:

- It's OK! We'll warm ourselves on the pech'…

Иван Артемич запряг и стал поить коня из бадьи. Конь пил долго, раздувая косматые бока: «Что ж, кормите впроголодь, уж попью вдоволь»… Батя надел рукавицы, взял из саней, из-под соломы, кнут.

- Бегите в избу, я вас! - крикнул он чадам. Упал на сани и, раскатившись за воротами, рысцой поехал мимо осыпанных снегом высоких елей на усадьбу сына дворянского Волкова.

At last Ivan Artemich harnessed the horse and began to water it. The horsie drank for a long time blowing its shaggy sides as if it thought: “Fine, I'm underfed, so I'll drink plenty”… The father put on the mittens and got the whip from under the straw in the sleigh (3).

- You run to the izba, do you hear! - the father shouted to the children. He fell into the sleigh, gained speed outside the gate and went jog trotting past the snow-covered fir-trees to the country estate (3) of Volkov (1), the son of a noble.

- Ой, студёно, люто, - сказала Санька.

Чада кинулись в тёмную избу, полезли на печь, стучали зубами. Под чёрным потолком клубился тёплый, сухой дым, уходил в волоковое окошечко над дверью: избу топили по-чёрному. Мать творила тесто. Двор все-таки был зажиточный - конь, корова, четыре курицы. Про Ивашку Бровкина говорили: крепкий. Падали со светца в воду, шипели угольки лучины. Санька натянула на себя, на братиков бараний тулуп и под тулупом опять начала шептать про разные страсти про тех, не будь помянуты, кто по ночам шуршит в подполье…

- Давеча, лопни мои глаза, вот напужалась… У порога - сор, а на сору - веник… Я гляжу с печки, - с нами крестная сила! Из-под веника - лохматый, с кошачьими усами…

- Ой, ой, ой, - боялись под тулупом маленькие.

- Oh, how deathly cold it is! - said San'ka.

The children rushed back into the dark izba, got onto the pech' with their teeth clattering*. The warm, dry smoke was belching under the black ceiling, streaming outside through a special window (4) placed right above the door: the house was heated without a chimney. The mother was busy with dough. Their homestead was said to be a prosperous one - they possessed a horse, a cow, and four hens. People alluded to their father a sound man of business (4). From the torch support little coals dropped into the water with hissing. San'ka pulled a sheepskin coat (3) on herself and her brothers and began to whisper terrifying stories about those who rustled in the cellar at nights.

- The other day, I swear, I nearly dropped dead… There was litter near the door, and the besom over it… And as I looked down, really and truly, there came from under the besom someone shaggy with cat whiskers.

Her little brothers screamed with fear.