Ремесленное производство и торговые операции в африканских провинциях никогда не имели такого значения, как на Востоке и в Египте. Финикяне перенесли изготовление пурпура со своей родины на это побережье, где остров Гирба сделался как ба африканским Тиром, уступавшим по качеству выработки только этому финикийскому центру. Ремесленное производство процветало на протяжении всей эпохи империи.

В Мавритании изготовлялись также для вывоза туземцами шерстяные материи невысокого качества и кожаные изделия. Видную роль играла торговля рабами. Продукты, производившиеся во внутренних областях материка, поступали естественно тоже через Северную Африку в мировой торговый оборот, однако не в таком количестве, как через Египет.

О благосостоянии, которое царило в той части Африки, где было возможно земледелие, красноречиво свидетельствуют развалины многочисленных городов, имевших повсюду, несмотря на то что их округа были невелики, бани, театры, триумфальные арки, богато украшенные гробницы - вообще всевозможные роскошные постройки, большей частью невысоко стоящие в художественном отношении, но часто отличавшиеся непомерной пышностью. Однако основой экономического процветания этой страны были не виллы знати, как в Галлии, но средний класс граждан-земледельцев.

В I веке появились имперские дороги, связавшие местопребывание главного штаба в Тевесте, с одной стороны, а с другой - с большими городами северного берега Гиппном Регием и Карфагеном. Начиная со II века н.э. все более крупные города и некоторые небольшие прокладывают в пределах своей территории необходимые пути сообщения; впрочем, то же самое можно сказать и о большинстве имперских стран, но в Африке это явление особенно заметно потому, что здесь наиболее старательно пользовались этим случаем, чтобы выразить верноподданические чувства правящему императору.

Однако удивляет полное отсутствие дорог между двумя Мавританиями - Тингитанской и Цезарской. Это связано с тем, что в составе Тингитанской Мавритании со столицей в городе Тинги (Танжер) находятся области вокруг данного города и часть побережья Атлантического океана. Связь между Мавританиями осуществлялась морским путем вдоль пустынного и немирного побережья.

Поэтому для этой местности Бетика в Испании была ближе, чем Мавритания; и если позднее, когда империя была поделена на более крупные административные округа, провинция Тинги отошла к Испании, то это было лишь внешним оформлением давно существовавшего фактического положения. Тинги была для Бетики тем же, чем Германия для Галлии; быть может, вообще римляне организовали и сохранили за собой эту малодоходную провинцию лишь потому, что отказаться от нее значило бы уже тогда вызвать нашествие на Испанию, подобно вторжению ислама после крушения римского владычества.

Таким образом, для финансов империи Северная Африка была драгоценным владением. Однако труднее решить, выиграли ли вообще римляне от ассимиляции Северной Африки или проиграли. Но расположение, которое италийцы издавна питали к африканцам, не изменилось после того, как Карфаген сделался большим римским городом и вся Африка заговорила по-латыни.

Правда, Карфаген по количеству жителей и по богатству немногим уступал Александрии и был, бесспорно, вторым городом латинской половины империи, самым оживленным и, быть может, самым испорченным городом Запада после Рима и самым крупным центром латинской науки и литературы.

Значение Африки для Рима было огромно, но нельзя считать, что это были только отношения взимания податей. Нет, в Африке, одной из самых важных для империи провинций шел процесс взаимовыгодного для обеих сторон обмена. Пусть он не всегда был мирным, но эти связи сыграли огромную роль в формировании современной средиземноморской культуры.

Ознакомившись с положением дел в Африке, мы переходим к следующей главе.

Глава. 2.3. ГАЛЛИЯ. ИСТОРИЯ ТЕРРИТОРИИ.

Одна из самых крупных и населенных провинций Рима - Галлия - была присоединена к метрополии после непродолжительной, хотя и очень ожесточенной борьбы. Присоединение это связано с именем Гая Юлия Цезаря, который меньше чем за десятилетие завоевал территорию с более чем 5-ти миллионным населением. И все это он проделал с армией едва ли превышавшей 30 тысяч солдат и офицеров, без надежной операционной базы и неблагожелательном отношении к этому действу собственного Сената.

Галлия после своего подчинения подверглась сильнейшей романизации и добровольно и повсеместно отказалась от своей древней культуры и религии - друидизма, впитав как положительное, так и отрицательное из греко-римской цивилизации.

Именно Галлия стала тем последним островком римской культуры, который уцелел в море Великого переселения народов и пусть на немного, но пережил метрополию, она последней из римских провинций пала под ударами варваров-франков Хлодвига в 486 году н.э., спустя десять лет после официального падения Западной Римской Империи, когда в 476 году был низложен последний император Ромул Август.

О присоединении Галлии в 57 году до н.э. и о существовании ее в качестве римской провинции более пяти веков пойдет речь в этой главе.

“…Галлия была в два раза больше Италии: в ней было много государств, могущественная знать, влиятельное жречество, свои собственные нравы и традиции; она имела по крайней мере, как теперь думают, население от 4 до 5 миллионов жителей, которое не было истощено и ослаблено, подобно восточным народам; часть его даже жила исключительно войной…” 20).

Галлия прельщала римлян своими богатствами, населенностью и обширными землями, которых в самой Италии со времен Гракхов для простых граждан уже катастрофически не хватало. Римский Сенат был вынужден искать места для расселения колонистов и наделения земельными участками отслуживших легионеров.

Обладала она и стратегическим положением, являясь мостом между италийскими и испанскими владениями Рима.

Первой территорией, населенной кельтами по ту сторону Альп и подчиненной власти Рима, стала Нарбонская Галлия, завоеванная в 117 году до н.э. Но близкое соседство со свободными кельтами и легкое проникновение через эфемерные границы в обоих направлениях делали эту провинцию крайне нестабильной и часто восстававшей против Римского владычества.

Многие волнения провинциалов поддерживались их свободными соплеменниками, которые оказывали поддержку как деньгами и амуницией, так и воинскими контингентами.

Получить в управление Нарбонскую Галлию с ее неспокойным населением было неудачей при жребии, определявшем провинции для проконсулов.

Несмотря на постоянные войны и то, что здесь проходилось держать армию, временами достигавшую 2 миллионов, на расселение в колониях римских ветеранов, границы владений Рима здесь не были значительно продвинуты: Лугудун Конвенарум, Толоса, Виенна и Генава все еще оставались самыми отдаленными римскими населенными пунктами на западе и на севере.

Но значение этих галльских владений для метрополии все возрастало. Превосходный климат, похожий на италийский, благоприятные почвенные условия, имеющие такое большое значение для торговли, удобные морские и сухопутные сообщения с Италией - все это вскоре придало южной части страны кельтов такое экономическое значение для Рима, какого не достигали в течение столетий гораздо более старые владения его, как например, испанские.

Аквы Секстиевы, а еще более Нарбоны были крупными римскими колониями в провинции, не потерявшими связь с родиной, являлись форпостами римского влияния и образа жизни в стране кельтов.

Но Нарбонская Галлия была лишь небольшой частью страны кельтов, которая раскинулась за пограничным Роданом.

“… Галлия по всей своей совокупности разделяется на три части. В одной из них живут бельги, в другой - аквитаны, а в третьей - те племена, которые на их собственном языке называются кельтами, а на нашем - галлами. Все они отличаются друг от друга особым языком, учреждениями и законами. Галлов отделяет от аквитанов река Гарумна, а от бельгов - Матрона и Секвана.

Самые храбрые из них - бельги, так как они живут дальше всех от Провинции с ее культурой и просвещенной жизнью; кроме того у них крайне редко бывают купцы, особенно с такими вещами, которые влекут за собою изнеженность духа; наконец, они живут в ближайшем соседстве с зарейнскими германцами, с которыми ведут непрерывные войны...

Та часть, которую, как мы сказали, занимают галлы, начинается у реки Родана, и ее границами служат река Гарумна, Океан и страна бельгов; но со стороны секванов и гельветов она примыкает также к реке Рейну. Она тянется к северу.

Страна бельгов начинается у самой дальней границы Галлии и доходит до нижнего Рейна. Она обращена на северо-восток. Активания идет от реки Гарумана до Пиренейских гор и до той части Океана, которая омывает Испанию. Она лежит на северо-запад….”. 21).

Галлы издавна отличались склонностью к устройству поселений; повсюду у них были открытые села, не считая множества отдельных дворов. Не было недостатка и в укрепленных городах; их стены поражали римлян как своей прочностью, так и затейливой кладкой бревен и камня.

“…Все галльские стены обыкновенно бывают такого устройства. На землю кладутся во всю длину прямые и цельные бревна параллельно друг другу с промежутком в два фута; они связываются внутри (поперечными балками) и густо покрываются землей; а спереди указанные промежутки плотно заполняются большими камнями. Положив и связав их, на них сверху кладут другой ряд с соблюдением того расстояния между бревнами; однако бревна (верхние и нижние) не приходятся одно на другое, но каждое из них в пределах того же расстояния крепко сдерживается каменной кладкой. Так, рядами выводится вся постройка, пока стена не достигнет надлежащей высоты. Это сооружение имеет в общем довольно приятный и разнообразный вид вследствие правильного чередования бревен и камней, лежащих рядами по прямым линиям; но, кроме того, оно вполне целесообразно в смысле успешной обороны городов, т.к. от огня защищает камень, а от тарана деревянная кладка, которую нельзя ни пробить, ни вытащить, ибо она состоит из бревен - обыкновенно в сорок футов длиной - и внутри надлежащим образом связана…”. 22).

В более северных округах, например у Нервиев, также были города, но население искало убежища во время войны скорее в болотах и лесах, чем за городскими стенами.

В тесной связи со сравнительно значительным развитием городской жизни находятся оживленные сношения как сухим путем, так и водой. Повсюду имелись дороги и мосты.

Речное судоходство было весьма обширно и речной флот очень вместителен.

Но гораздо более замечательно морское судоходство кельтов. Кельты не только были тем народом, который установил регулярное судоходство в Атлантическом океане, но у них достигло также замечательной высоты искусство судостроения и вождения судов. Судоходство средиземноморских народов долгое время ограничивалось лишь гребным флотом, что объясняется особенностями тех вод, где им приходилось плавать.

Военные суда финикийцев, греков и римлян представляли собой весельные галеры, где паруса употреблялись только временами в помощь гребцам; одни лишь торговые суда были в эпоху наивысшего развития античной культуры подлинными парусными кораблями.

Галлы же во времена Цезаря, как и в более позднее время, пользовались для плавания по проливу особого рода переносными кожаными челноками, представлявшими собой, в сущности, обыкновенные весельные лодки. Но на западной берегу Галлии у сантонов, пиктонов и в особенности у венетов были большие, правда, неуклюжие корабли, приводившиеся в движение не веслами, а снабженные кожаными парусами и железными якорными цепями; эти суда они употребляли не только в торговых сношениях с Британией, но и для морских сражений.

“…Их собственные корабли были следующим образом построены и снаряжены: их киль был несколько более плоским, чтобы легче было справляться с мелями и отливами; носы, а равно и кормы были целиком сделаны из дуба, чтобы выносить какие угодно удары волн и повреждения; ребра корабля были внизу связаны балками в фут толщиной и скреплены гвоздями в палец толщиной; якоря укреплялись не канатами, а железными цепями; вместо парусов на кораблях была грубая или тонкая дубленая кожа, может быть, по недостатку льна и неумению употреблять его в дело, а еще вероятнее потому, что полотняные паруса представлялись недостаточными для того, чтобы выдерживать сильные бури и порывистые ветры Океана и управлять такими тяжелыми кораблями. И вот когда наш флот сталкивался с этими судами, то он брал верх единственно быстротой хода и работой гребцов, а во всем остальном галльские корабли удобнее приспособлены к местным условиям и к борьбе с бурями. И действительно, наши суда не могли им вредить своими носами (до такой степени они были прочными); вследствие их высоты нелегко было их обстреливать; по той же причине не очень удобно было захватывать их баграми. Сверх того, когда начинал свирепеть ветер и они все-таки пускались в море, им было легче переносить бурю и безопаснее держаться на мели, а когда их захватывал отлив, им нечего было бояться скал и рифов. Наоборот все подобные неожиданности были очень опасны для наших судов…”. 23).

Таким образом, мы не только впервые встречаем здесь судоходство в открытом океане, но и то, что парусное судно тут также впервые заняло место весельной лодки - процесс, которым не сумел, правда, воспользоваться умиравший древний мир и неисчислимые результаты которого лишь постепенно осуществляются новым культурным периодом.

Столкнувшись с новыми условиями войны на море, которые резко отличались как тактически, так и технически от классической формы противоборства флотов до идеала отточенной римлянами во время противостояния с могущественным Карфагеном, завоеватели Галлии должны были на ходу радикально менять схему своих действий. И это им удалось. Рим еще раз доказал свое превосходство, основанное на использовании опыта противника. Изменив тактику, римский гребной флот победил галльский.”. 24).

“…А приняв на вооружение новые успехи своего флота, Цезарь сумел победить до этого неуязвимые в своей природной защите мысовые города венетов….”. 25).

При таком упорядоченном морском сношении между британским и галльским побережьями вполне понятны как наличие тесной политической связи между обитателями обеих сторон пролива, так и расцвет морской торговли и рыболовства.

Политическое развитие кельтского народа представляет ряд весьма интересных явлений. Исходным пунктом государственного устройства является здесь, как и повсюду, племенной округ со своим князем, советом старейшин и собрание свободных, способных носить оружие людей. Но своеобразие заключается в том, что оно никогда не вышло за пределы этого окружного строя.

Почти всюду правительство состояло из собрания аристократии, т.е. богатых собственников, отличившихся на войне, а армия образовывалась из тех же самых знатных, каждый из которых командовал небольшим отрядом сограждан и клиентов.

Так, к примеру эдуй Думнориг “…человек очень смелый, благодаря своей щедрости весьма популярный в народе и очень склонный к перевороту. Много лет подряд у него были на откуп пошлины и все остальные государственные доходы эдуев за ничтожную цену, т.к. на торгах никто в его присутствии не осмеливается предлагать больше, чем он. Этим он и сам лично обогатился и приобрел большие средства для своих щедрых раздач. Он постоянно содержит на свой собственный счет и имеет при себе большую конницу и влиятелен не только у себя на родине, но и у соседних племен…”. 26).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5