«Владимиру Ильичу разрешается ежедневно диктовать по 5--10 минут только в том случае, если это не письма, чтобы не предполагалось получение ответа. Посещения запрещены. Друзьям и близким желательно не сообщать ему о политических событиях».

Подобные меры были продиктованы опасением, что Ленин, хоть он уже почти наверняка не сможет возглавить государство, но все же способен и в полупарализованном состоянии вмешиваться в политику. Ленин всячески старался обойти эти инструкции, и решимость его усилилась, как только Политбюро назначило Сталина надзирать за их исполнением.

В поисках союзника Ленин обратился к Троцкому. Дважды в течение 1922 г. он убеждал Троцкого занять пост заместителя Председателя Совнаркома, и оба раза Троцкий отказывался, не видя в этой перспективе возможности стать первым среди прочих заместителей, а также идеологом партии. Вместе с тем в декабре, когда Ленин воспротивился попыткам Сталина ослабить монополию государства на внешнюю торговлю, он с удовлетворением обнаружил, что Троцкий с готовностью довел его мнение до членов ЦК; удовлетворение Ленина еще более возросло, когда ЦК было вынуждено отменить свое ранее принятое решение.

«Мы отстояли свою позицию в борьбе,- писал он,- предлагаю не останавливаться и наступать дальше». Снова в частной беседе с Троцким Ленин предлагает ему пост заместителя председателя, заявляя, что готов сформировать блок для борьбы с бюрократией в государстве и в партии. Однако через несколько дней у Ленина случилось второе кровоизлияние, и его предложение хода не получило, хотя оно могло грозить для Сталина далеко идущими последствиями.

Позднее Троцкий утверждал, что Ленин, якобы, хотел видеть его, Троцкого, своим преемником на посту Председателя Совнаркома. Возможно, именно это и имел в виду Ленин, предлагая в свое время Троцкому должность своего заместителя, однако Троцкий от этой возможности, - не в пример Сталину в отношении должности Генерального Секретаря,-- отказался. Однако в своем письме к съезду, в так называемом завещании, Ленин намеренно избегал назвать имя возможного преемника; не исключено, что он имел в виду создать коллективное руководство, осуществляемое шестеркой именно тех, кого он упоминает в своем письме, которые работали бы коллегиально под строгим надзором ЦК и ЦКК.

К этому времени Ленин, скорее всего, чтобы предостеречь единомышленников, собрал все свои угасающие силы и предпринял последнюю атаку на Сталина. 5 марта он продиктовал письмо Троцкому с просьбой принять на себя защиту интересов Грузии в ЦК. Одновременно с этим письмом он отослал ряд своих декабрьских замечаний по национальному вопросу. На следующий день Ленин отправляет телеграмму Мдивани и членам компартии Грузии, в которой заверит, что всем сердцем с ними и готов оказать поддержку. Между тем, сославшись на не здоровье, Троцкий действовать, отказался, и вследствии этого Сталин смог сломить правящую партийную верхушку в Грузии, заполнив своими сторонниками зал проводимой ими партконференции, и затем сместил их всех со своих постов.

Одновременно с письмом Троцкому, Ленин посылает также и письмо Сталину по поводу одного инцидента, прошедшего в конце декабря. Взбешенный вмешательством Ленина в дискуссию о монополии внешней политики и воспользовавшись тем, что ему поручено надзирать над медицинским режимом Ленина, Сталин позвонил Крупской, в грубой форме выговорил ей за то, что позволяет мужу нарушать предписания врачей, пригрозив вызвать ее на проработку в ЦК. Тогда Крупская не сказала Ленину об этом ни слова, однако написала полное возмущения письмо Каменеву, прося у него и у Зиновьева защиты. Однако Ленин в начале марта узнал о случившимся и на писал Сталину следующее:

«Ув. тов. Сталин!

Вы проявили грубость и оскорбили по телефону мою жену. Хотя она была готова забыть о случившемся, факт получил огласку, она рассказала об этом Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением Ленин»

Недавно в архивах была обнаружена запись Сталина, адресованная Ленину, в которой говорилось: «Если вы считаете, что я должен взять свои слова обратно, я готов это сделать, однако я не понимаю, в чем дело и в чем моя вина. По рассказам, Ленину уже было настолько плохо, что он так и не узнал содержания записки Сталина. Известно, что некого рода извинение Сталин адресовал самой Крупской, однако разрыв в отношениях между ним и Лениным так и не был преодолен. 6 марта здоровье Ленина стало резко ухудшаться, и 10 марта последовал очередной инсульт, лишивший Ленина дара речи и парализовавший правую сторону. И это окончательно отсекло его от участия в делах. В течение лета и осени 1923 г. речь у Ленина наладилась настолько, что он даже смог тайно предпринять прощальную поездку в Москву. Кое-кто из партийных и государственных деятелей навестил его в Москве, однако Сталина среди них не оказалось. Ленин со Сталиным не встречались больше никогда.

В отсутствие Ленина политика партии и руководство повседневными ее действиями находились в руках у тройки - Зиновьева, Каменева и Сталина. При обоюдной неприязни всех троих объединяло общее недоверие к Троцкому. Официально положение тройки выглядело внушительно. Каменев, являясь в отсутствие Ленина председателем Политбюро, был одним из его заместителей по Совнаркому и одновременно председателем Московского Совета. Зиновьев был главой другого крупного Совета - Петроградского, а также председателем Исполкома Коминтерна, З-го Коммунистического Интернационала. Сталин помимо поста наркома по национальным вопросам, занимал ключевую позицию в партии, будучи Генеральным Секретарем. Вместе с тем в распоряжении у Троцкого было нечто совсем иное, - не набор высших государственных должностей, а популярность и обаяние, некий ореол вождя революции, присущий только Ленину да ему, вследствие чего любое появление Троцкого на съезде неизменно встречалось бурными овациями. Большинство членов Партии, как и сам Троцкий, считали, что в случае необходимости, только он и достоин, сменить Ленина.

Если бы Троцкий в свое время предъявил притязания на роль преемника, то он мог бы развернуть по трем пунктам критику партийного руководства, воспользовавшись уже накатывавшей волной недовольства: бюрократия и угроза внутрипартийной демократии, экономическая политика и национальный вопрос и новая Конституция. По всем этим трем пунктам уже отвернувшийся от Сталина Ленин был готов объединиться с Троцким.

Возглавляемая Троцким левая оппозиция стремилась отдать предпочтение тяжелой промышленности и интересам промышленных рабочих, которые, как утверждалось, должны явиться душой социалистических преобразований. Приуроченные к ХII съезду партии «Промышленные тезисы» Троцкого гласили: «Лишь развитие тяжелой промышленности создаст надежный фундамент диктатуры пролетариата». При поддержке Ленина Троцкий призывал стимулировать авторитет Государственного планового комитета - Госплана и создать тщательно разработанный экономический план, предусматривающий субсидирование промышленности, преимущественно тяжелой, и использовать сам факт переноса столицы государства в Москву для достижения долгосрочных целей этого плана.

На заседании Политбюро, посвященном подготовке к съезду партии, Сталин предложил поручить в отсутствие Ленина основной доклад сделать Троцкому. Однако Троцкий отказался из боязни, что могут подумать, будто он претендует на власть еще при жизни Ленина, и предложил на эту роль вместо себя Сталина. Но Сталин также отказался, предоставив возможность выступить в этой роли тщеславному Зиновьеву. Затем Троцкий вновь оказался в неловком положении, когда Каменев сообщил членам ЦК, что Ленин обратился к Троцкому с просьбой заняться грузинским вопросом и направил ему экземпляр своей резко критической статьи « Заметки по национальному вопросу», содержавшей критику в адрес Сталина, которую Троцкий продержал у себя более месяца, ни словом не обмолвившись об этом соратникам. Сталин холодно упрекнул Троцкого за то, что он действует за спиной партии. Под воздействием такой принципиальности Сталина ЦК решило ленинские заметки не публиковать, однако ознакомить с ними делегатов съезда.

По окончании съезда большинство Политбюро вполне удовольствовалось тем, что никаких шагов по осуществлению резолюции предпринято не было, и она так и осталась резолюцией на бумаге. Лишь пять лет спустя, когда была сокрушена не только левая, но и правая оппозиция, Сталин созрел, чтобы запустить в действие и программу Троцкого, и программу левых.

Сам Троцкий позднее вынужден был признать, какую возможность он упустил. В своей автобиографии он писал:

«Не сомневаюсь, что если бы я выдвинулся накануне ХII съезда в духе блока Ленин-Троцкий против сталинской бюрократии, победа была бы за мной... В 1922--1923 гг. еще можно было захватить ключевые позиции открытой атакой на фракцию.. . эпигонов большевизма».

Троцкий проявил слабость как политик. « Независимые действия с моей стороны могли быть.. . представлены, как Моя личная борьба с целью занять место Ленина в партии и в государстве. Одна мысль об этом повергала меня в дрожь».

Подобные сантименты Сталину свойственны не были. Однако, отдавая себе, отчет в том, что позиция Троцкого пока еще достаточно сильна, Сталин повел себя вполне осмотрительно, не став открыто нападать на Троцкого, а, довольствуясь умением воспользоваться тем страхом, который у иных лидеров партии вызывала перспектива осуществления Троцким государственного переворота. Сталинские манипуляции с выборами до и во время ХII съезда партии не прошли незамеченными. Как-то в один из праздников Зиновьев созвал кое-кого из товарищей на неофициальное сборище в укромном месте в гроте в окрестностях Кисловодска, курорта минеральных вод на Северном Кавказе, и там был выработан единодушный план обуздания Сталина.

Когда письмо, извещавшее о планах собравшихся, легло на стол к Сталину, он сам направился в Кисловодск и предложил Зиновьеву, Троцкому и Бухарину как членам Полит бюро поприсутствовать на заседаниях Оргбюро, увидеть «сталинский аппарат» изнутри. При этом Сталин предложил освободить свой пост: « Если товарищи будут настаивать на претворении своего плана, я готов уйти без скандала и без всяких разговоров». Однако если Зиновьев воспользовался предложением Сталина хотя бы раз или два поприсутствовать на заседании Оргбюро, а Троцкий с Бухариным вообще предпочли не заглядывать туда. Что касается предложения об отставке, то Сталин прекрасно понимал, что если он действительно уйдет, его уход откроет Троцкому дорогу к власти в качестве преемника Ленина, а этого было вполне достаточно, чтобы остановить Зиновьева и компанию от выражения дальнейших претензий к Сталину.

Именно в этой обстановке Троцкий опубликовал свое открытое письмо ЦК 8 октября 1923 г., в котором обличал «вопиющие коренные ошибки экономической политики» нынешнего руководства, что вызвало летний кризис, и отнес вину в ухудшении ситуации внутри партии за счет подавления свободы дискуссий, а также проводимых секретариатом под руководством Сталина методов контроля над голосованием.

«Создается широкий слой партийных работников, которые полностью отказываются от собственного мнения, по крайней мере, не выражают его открыто, как бы считая, что иерархия секретариата и есть тот самый аппарат, которые создает партийное мнение и партийные решения. Под этим слоем.. . широкие партийные массы, которым каждое решение подносится в форме ультиматума или команды.. . В этой основной массе партии накапливается значительное недовольство,.. . которое невозможно выразить посредством влияния масс на партийную организацию (выборы в партийные комитеты и секретариаты), но которое накапливается тайно, что способствует внутренней напряженности».

Политбюро сочло, что критика Троцкого продиктована личными амбициями в стремлении обрести неограниченную власть в руководстве промышленностью и армией. Однако 15 октября в Политбюро было направлено негласное заявление, подписанное 46 виднейшими деятелями партии из крупнейших представителей оппозиции руководству, возникшей за годы после Гражданской войны. От этого уже не так-то просто было отмахнуться. В этом заявлении 46-ти которое вскоре было предано огласке, повторялась та же критика «случайных, непродуманных и бессистемных решений ЦК», грозивших вызвать серьезный всеобщий экономический кризис, а также критика совершенно невыносимого положения внутри партии».

ЦК на заседании, проведенном в отсутствие Троцкого, снова сославшегося на нездоровье, сумел сплотить свои ряды перед лицом этих нападок, с одной стороны, осудив Троцкого вместе с 46-членами, подписавшими заявление, за фракционность и раскол партии, а, с другой, подтвердив верность принципам демократии, в доказательство чего, развернув в «Правде» широкую дискуссию по различным вопросам с прицелом выработать программу реформ..

Пытаясь сохранить видимость единства, Политбюро вело долгие заседания на квартире у болевшего Троцкого в надежде найти решение и положить конец дебатам. После того как Троцкий отклонил первый вариант резолюции, Сталин и Каменев взялись вместе с ним работать над по - правками, которые удовлетворили бы Троцкого. Был начертан пространный перечень реформ, включавший и реальные выборы партийного руководства, воспитание новых партийных работников, а также новые попытки ЦКК пресечь «бюрократические извращения». В свою очередь, Троцкий принял ссылку на провозглашенный Х съездом партии запрет фракционности. 5 декабря Политбюро опубликовало текст резолюции, громогласно заявив о достигну - том, наконец, согласии в отношении реальных реформ.

Но при всем этом обе стороны друг другу не доверяли, с энтузиазмом утверждая значение революции, Троцкий одновременно с этим утверждал в своем открытом письме от 8 декабря, что успешной ее можно назвать лишь тогда, когда все 400 000 членов партии доведут ее до успеха. По - тому нельзя доверять бюрократам «составлять новый курс, что означало бы бюрократически свести ее на нет».

«Прежде всего, руководящие посты следует очистить от тех, кто при малейшем слове критики, возражения или протеста мечет гром и молнии. «Новый курс» должен начаться убежденностью каждого, что теперь никто не посмеет угрожать партии».

Это письмо Троцкого, а также массовое собрание партийных организаций Москвы, на котором не давали выступать представителям высшего руководства, способствовали усилению изначальных разногласий. Когда Троцкий призы вал молодых членов партии спасать большевистскую «старую гвардию», Сталин парировал: всем доподлинно известно, что Троцкий, поздно примкнувший к партии, никак не может быть назван членом старой гвардии большевиков. И далее Сталин припирал к стенке своим вопросом Троцкого и оппозицию: не собираются ли они утверждать, что пора отказаться от ленинских принципов, которые сам Троцкий поддерживал на Х съезде партии в 1921 и которые запрещают фракции и группировки внутри партии? Да или нет?

В этот критический момент Троцкий, заманивший руководство партии в открытый конфликт, внезапно ретировался под предлогом обострения своей болезни, а на самом деле по причине того, что именуется политическим параличом, и, оставив оппозицию без лидера, устремился пере вести дух из Москвы вновь в санаторий к Черному морю. Остальные члены Политбюро, предводимые Сталиным, Зиновьевым и Бухариным, принялись за работу по разгрому оппозиции. Имея контроль над прессой, они под видом восстановления партийной дисциплины разорвали связи оппозиции с рядовым составом партии.

ХIII Партийная Конференция состоялась в январе 1924 г., на сей раз в отсутствии Троцкого Сталин атаковал его впрямую, перечислив шесть его принципиальных ошибок. Кто должен осуществлять руководство партией, вопрошал Сталин, ее Центральный Комитет или некто, выставляющий себя сверхчеловеком, сегодня соглашающийся с ЦК, а завтра нападающий на него?

«Это есть попытка легализовать фракции и, прежде всего, фракцию Троцкого... Я думаю, что оппозиция в своей безудержной агитации за демократию... развязывает мелко - буржуазную стихию... Фракционная работа оппозиции -- вода на мельницу врагов нашей партии.. .»

Стоило одному из 46-ти, Преображенскому, напомнить критику Лениным Сталина в связи с национальным вопросом, как Сталин тут же набросился на него. Дескать, теперь он выставляет Ленина гением, а раньше:

«Но позвольте спросить вас, Преображечский, почему вы с этим гениальнейшим человеком разошлись по вопросу о Брестском мире? Почему вы этого гениальнейшего чело века покинули в трудную минуту и не послушались его? Где, в каком лагере вы тогда обретались?»

«Вы партию пугаете»,- крикнул ему в ответ Преображенский. «Функционеров, а не партию», парировал Сталин. После чего он впервые предал огласке неизвестный ранее пункт ленинской резолюции 1921 г., в котором как крайняя мера за фракционность предлагается исключение из партии. Помимо этого Сталин пригрозил строгими мерами за разглашение секретных документов - возможно, намекая на завещание и ту приписку к нему Ленина, где предлагалось смещение Сталина с поста генсека. Приняв курс Сталина, конференция подавляющим большинством всего при трех голосах против вынесла порицание Троцкому и 46-ти отступникам за «фракционную деятельность», прямое отступление от ленинизма, а также за явную мелкобуржуазную направленность».

Все же тот самый момент, когда Сталин, возможно, надеялся преуспеть в окончательном разгроме оппозиции внутри партии, смерть Ленина внесла коррективы в его планы. Последние месяцы жизни Ленин находился в трагическом положении вождя, наблюдавшего кризис в созданной им партии и не имевшим никакой возможности, в силу физического недуга, вмешаться и помочь. В Правде был опубликован отчет о ХIII партконференции, и Крупская прочла его Ленину. Он с возбуждением воспринял все, что услышал, однако выразить словами впечатление уже не мог. На следующее утро, 21 января 1924 г. у него случился третий инсульт и перед вечером Ленин скончался.

Вопрос о преемнике, до сих пор открыто не обсуждавшийся, теперь в новом ракурсе высветил и оппозицию, и фракционные распри, которые обрели теперь застрельщиков не в съездовских кулуарах, а уже в самом последовательно разрываемом противоречиями Политбюро. Однако Сталина происшедшее не повергло в уныние, напротив он, по словам Бажанова, работавшего тогда в Секретариате, «6ыл радостно возбужден. Никогда я не видел его в таком приподнятом настроении, как в те дни после кончины Ленина. Он шагал взад-вперед по кабинету с выражением удовлетворения».

Что было неудивительно. Пока Ленин был жив и мог еще оправиться, Сталин не чувствовал себя свободно. В последний год, чтобы скрыть внутреннее смятение, он старался придать лицу самоуверенное выражение, и продемонстрировал выдержку, умение лавировать, благодаря чему он, в результате всех испытаний, вышел победителем, снискав к себе больше доверия, чем прочие партийные лидеры. Сталину предстояло перенести еще одно испытание - ознакомиться с тем приговором себе, который оставил Ленин в своем завещании. А Троцкий снова остался за кадром, не появившись на похоронах Ленина.

Сам Троцкий позже утверждал, что нал жертвой козней Политбюро, неверно назвавшего ему дату похорон. Однако депрессия его не покидала ... В своей автобиографии Троцкий вспоминал: «Я испытывал лишь одно сильнейшее желание, чтобы меня оставили в покое. У меня не было сил даже держать перо. Сталин подобного промаха не совершил. Он выглядел «солидно и сдержанно» на фоне прочих руководителей партии, кто нес гроб с телом Ленина во временно сооруженный у стен Кремля склеп.

После смерти Ленина Сталин некоторое время проводил выжидательную тактику, предоставляя противнику сделать первый ход, и затем играя на его ошибках. Только в конце 1927 года, после неоднократных угроз и предупреждений, Сталин решился исключить Троцкого из партии, несмотря на то, что раскол между ними давно стал явным.

Вопрос о единстве партии, так или иначе, затрагивал всех ее членов, поэтому обвинение в его подрыве было куда более сокрушительным, чем контробвинение в нарушении принципов внутрипартийной демократии, которое волновало лишь немногочисленную группу интеллектуалов. К тому же большинство из них, как показывают примеры Троцкого, вспоминало об этом принципе только в неофициальной обстановке или находясь в оппозиции.

Никто из конкурентов и не подумал обратиться за поддержкой к народу, к тем широким массам, которые они якобы представляли. Все сходились на том, что какой бы

острый характер ни приобретала полемика, она не должна была выходить за пределы высших партийных эшелонов.

Трудно было придумать обстоятельства более благоприятные для Сталина. Тот факт, что люди, подобные Троцкому, участвующий в борьбе за право решать судьбы политики и обладающие гораздо большим, чем Сталин даром убеждения, прекрасно владеющие пером и словом -- вынуждены были покориться этому запрету, свидетельствует о том, сколь велика была власть над людьми большевистских догм. Даже предложение привлечь к участию в дискуссии рядовых членов партии, немедленно повлекло за собой обвинение в стремлении внести раскол в партийные ряды, и было категорически отвергнуто Сталиным.

В октябре 1926 года мировая пресса опубликовала переданный ей оппозицией полный текст ленинского‚ завещания. Пленум Центрального комитета, воспользовавшись этим, решил положить конец перемирию и 25 числа на заседании Политбюро Сталин выступил с тезисами по вопросу об оппозиции, которые он собирался представить специально созванной партийной конференции. Заседание проходило в довольно напряженной обстановке. Троцкий заявил о прекращении нового перемирия и, обвинив Сталина в вероломстве, предупредил собравшихся, что их втягивают в процесс, который приведет к братоубийственной войне и разрушит партию.

Обращаясь к Сталину, Троцкий бросил ему в лицо:«Первый секретарь выставляет свою кандидатуру на пост могильщика революции! Таким образом, отнеся к нему слова, когда-то сказанные Марксом о Наполеоне и Луи Наполеоне. Вскочив, Сталин безуспешно пытался сохранить самообладание, затем бросился из зала и захлопнул за собой дверь. Пятаков, описывая эту сцену жене Троцкого, заявил: «Вы знаете, я много нюхал пороха на своем веку, но ничего подобного мне еще не доводилось видеть. Зачем, зачем Лен Давидович так сказал? Сталин никогда не простит ему ни в третьем, ни в четвертом колене».

На следующее утро пленум ЦК исключил Троцкого и Каменева из членов Политбюро. Партийная конференция продолжалась целых девять дней (с 26 октября по 3 ноября 1926 года). Лидеры оппозиции были лишены слова, им оставалось лишь слушать, как Сталин, определив их как «союз кастратов» излагал свою точку зрения на рассматриваемую проблему.

Троцкий отказался выступить с отречением, и в январе 1928 года его выдворили из его кремлевской квартиры, посадили на поезд на какой-то пригородной станции, чтобы избежать демонстрации, и отправили в изгнание в Алма-Ату, за 2500 миль от Москвы к далеким границам советской Центральной Азии. В Москву он никогда больше не вернулся.

Заключение.

Ленин оценивал сложившееся положение гораздо точнее, чем другие советские лидеры, он знал, что, как только он уйдет со сцены, борьба за право стать его преемником разыграется между Троцким и Сталиным. Сталин пришел к тому же выводу и вел себя соответственно; Троцкий не сумел этого понять, почему, главным образом, и потерпел поражение. Только гораздо позже, в 1926 году, он смог вполне оценить Сталина и решился, наконец, присоединиться к остальным, чтобы совместными усилиями попытаться ограничить растущую власть генерального секретаря.

И все же трудно объяснить, почему Троцкий столь неверно оценил ситуацию, какую роль сыграла в этом его болезнь, почему он оказался столь неспособным к своевременным и тактически верным действиям. Достаточно упомянуть хотя бы то, что в самые критические моменты он ухитрялся отсутствовать, из-за чего, к величайшей досаде своих сторонников, он, несмотря на вроде бы еще достаточно благоприятные обстоятельства, не сумел обеспечить себе поддержки в партии. Вместе с тем Сталин был прав, считая, что при всех недостатках и просчетах именно Троцкого ему следовало бояться, прежде всего. Прирожденный лидер, несмотря на отдельные свои слабости игравший в годы Октябрьской революции и гражданской войны роль, едва ли не равную роли Ленина, интеллектуал и талантливый оратор Троцкий во всех отношениях был гораздо выше Сталина.

Многие факты биографии Троцкого позволяют предположить, что он был не меньшим диктатором, чем Сталин, и с не меньшей жестокостью навязывал бы свою волю. В глазах Сталина это делало его особенно опасным соперником, соперником принципиально иного рода, чем остальные члены Политбюро. Какие бы шаги Сталин ни предпринимал, с какими бы противниками ему в данный момент ни приходилось иметь дело, он ни на миг не терял из виду Троцкого. Именно это постоянное и неослабевающее внимание, подогретое ненавистью и сочетающееся с трезвой оценкой слабостей своего противника (в то время, как Троцкий недооценивал Сталина), а также с терпением и умением чутко и своевременно реагировать на события, которого Троцкий был лишен,- все это помогло Сталину одержать победу в схватке, в которой все преимущества, казалось бы, были на стороне Троцкого. Даже когда Троцкий был отправлен в ссылку, а имя его вычеркнуто из всех списков, Сталин не удовлетворился этим, он не успокоился до тех пор, пока Троцкого не убили по его приказу в 1940 году, впрочем, и после этого кампания по развенчанию Троцкого продолжалась с прежним ожесточением.

Победа Сталина над Троцким не была неизбежной и не была спланирована заранее во всех деталях. Приходилось преодолевать препятствия, отступать, постоянно импровизировать. Решающую роль сыграли его собственное везение и ошибки оппонентов. Больше семи лет должно было пройти с тех пор, как в апреле 1922 года его назначили генеральным секретарем, прежде чем стало ясно, что он выиграл.

Проведенное исследование еще больше убедили меня, что Сталин и Троцкий не случайно появились на исторической арене. Можно долго размышлять на тему, что было бы с Россией, если бы не родились Ленин, Сталин, Троцкий и др. А что было бы со страной, если бы победил Троцкий? Хотя у истории нет сослагательного наклонения, но все же можно порассуждать что было бы с историей. Мне кажется, что не было бы другого, коренным образом отличающегося пути. Скорее всего, наша страна двигалась в том же направлении…

Страницы: 1, 2, 3