Во-вторых, заимствуемое слово включается в морфологическую си­стему заимствующего языка, получая соответствующие грамматические категории. Так, система, панорама в русском языке женского рода, как это нам представляется естественным для существительных (не обозначающих лиц), оканчивающихся на -а, хотя в греческом их прото­типы среднего рода; при этом -а превратилось в окончание им. п. ед. ч. и заменяется в других формах другими русскими окончаниями, тогда как в греческом оно принадлежало основе (неусеченная основа systemat- видна в косвенных падежах, ср. также систематический). В иных случаях, напротив, окончание чужого слова воспринимается при за­имствовании как часть основы. Так, русск. рельс, кекс заимствованы из английского (англ. rail 'рельс', cake 'пирожное, торт' и т. д.), причем заимствованы были формы множественного числа, осмысленные как формы единственного; поэтому английский аффикс множественного числа вошел в состав основы русского слова. То же наблюдаем в слове бутсы (из англ. boot 'ботинок'), но здесь заимствованное слово было сразу оформлено как множественное число, а формы единственного числа (бутса и т. д.) были образованы от множественного. Если заим­ствуемое существительное оканчивается нетипичным для русского языка образом, оно попадает в разряд неизменяемых по падежам и чис­лам, но синтаксически получает все полагающиеся существительному формы (что проявляется в согласовании: маршрутное такси, интерес­ного интервью, белому какаду) и тот или иной грамматический род (чаще всего средний). Заимствованные прилагательные, независимо от того, как они оформлены в языке-источнике, получают в русском языке один из суффиксов прилагательного, обычно -н-, и полагающие­ся окончания; глаголы тоже получают все глагольные категории вплоть до специфически славянской категории вида (правда, иногда возникает «двувидовость», т. е. омонимия форм совершенного и несовершенного вида, разграничиваемая контекстом, например, у глаголов линчевать, стартовать, у многих глаголов на -ировать). Естественно, при заим­ствовании происходит и утрата (вернее, невосприятие) грамматических категорий, чуждых заимствующему языку.

В-третьих, заимствуемое слово включается в систему семантиче­ских связей и противопоставлений, наличных в заимствующем языке, входит в то или иное семантическое поле или, в случае многозначно­сти, в несколько полей. Обычно при этом происходит сужение объема значения (ср. англ. dog 'собака' и заимствованное русск. дог 'коротко­шерстная крупная собака с тупой мордой и сильными челюстями') или сокращение полисемии: многозначное слово чаще всего заимству­ется в одном из своих значений [ср. фр. depot 1) 'вклад, взнос', 2) 'по­дача, предъявление', 3) 'отдача на хранение', 4) 'вещь, отданная на хранение', 5) 'хранилище, склад, депо', 6) 'сборный пункт', 7) 'аре­стантская при полицейском участке', 8) 'осадок, отложение, нагар' и др. и заимствованное русск. депо, сохраняющее, и то лишь частично, пятое значение французского слова]. Кроме того, при заимствовании слово часто утрачивает мотивировку (см. § 123).

После того как заимствованное слово вошло в язык, оно начинает «жить своей жизнью», независимой, как правило, от жизни его прототипа в языке-источнике. Его звуковой облик еще больше приближается к структурам, типичным для данного языка; так, в за­имствованных словах русского языка, по мере их более полного освое­ния («обрусения»), происходит замена твердых согласных перед орфо­графическими c соответствующими палатализованными (ср., с одной стороны, «необрусевшие» декольте, декорум, реквием, секанс, тембр, тент, термы, с другой–«обрусевшие» декада, декрет, декан, рейс, сейф, театр, телефон; особенно поучительны сопоставления слов, содержащих исторически одни и те же морфемы, но произносимых по-разному в зависимости от степени «обрусения»: демос /d'/ – но де­мократия /d/, сервис /s/–но сервиз /s'/, террарий /t/ – но террито­рия /t'/). Заимствованное слово может подвергаться новым граммати­ческим преобразованиям, устраняющим черты «чуждости» (ср. пере­ход несклоняемых в литературном языке пальто, жалюзи и т. д. в про­сторечии в разряд склоняемых существительных); оно «обрастает» производными, претерпевает семантические изменения наравне с «исконными» словами и может получить совсем новое значение. Так, русск. стекло, др.-русск. стькло представляет собой старое, еще обще­славянское заимствование из готского, где соответствующее слово stikis значило 'кубок'; на славянской почве название было перенесено с изделия на материал.

Многие заимствованные слова настолько осваиваются языком, что перестают ощущаться как чужие, а их иноязычное происхождение мо­жет быть вскрыто только этимологическим анализом. Так, в русском языке совершенно не ощущаются как заимствованные слова корабль, кровать, тетрадь, фонарь, грамота (пришли из греческого); очаг, ка­бан, казна, кирпич, товар, утюг, карандаш (из тюркских языков); лесть, князь, холм, хлеб, хижина, художник (старые заимствования из германских языков, в двух последних прибавлены русские суф­фиксы).

Какие элементы языка заимствуются? Главным образом заимствуются, конечно, «номинативные», назывные единицы, и больше всего существительные. Заимствование служебных слов имеет место лишь изредка. В составе знаменательных слов заим­ствуются корни и могут заимствоваться аффиксы – словообразова­тельные и редко формообразовательные, причем при благоприятных условиях такие заимствованные аффиксы могут получить продуктив­ность. Так, многие греческие и латинские словообразовательные аф­фиксы стали очень продуктивными во многих языках. При контактах между близкородственными языками заимствуются порой и формооб­разовательные аффиксы. Так, например, русский литературный язык использует в системе причастий суффиксы церковнославянского про­исхождения.

Устойчивые словосочетания материально заимствуются реже; ср., впрочем, тет-а-тет из фр. tete-a-tete 'с глазу на глаз' (букв. 'голова к голове') или сальто-мортале из итал. salto mortale 'смертельный пры­жок' и некоторые другие. Однако устойчивые сочетания, пословицы и т. п. часто калькируются, буквально переводятся «своими словами». Ср.: др.-греч. typhlos ho eros=русск. любовь слепа; лат. divide et impera= русск. разделяй и властвуй; фр. le jeu ne vaut pas la chandelle = русск. игра не стоит свеч; нем. aufs Haupt schlagen= русск. разбить наголову.

Среди заимствованной лексики выделяется особый класс так называемых интернационализме в, т.е. слов и строи­тельных элементов словаря, получивших (в соответствующих нацио­нальных вариантах) распространение во многих языках мира. Ср., например, русск. революция, фр. revolution, нем. Revolution, англ. reuolufion, исп. revolucion, итал. rivoluzione, польск. rewolucja, чешек, revoluce, сербскохорватск. револуциjа, литовск. reuoliucija, эст. revolutsioon и т. д.

Каковы источники интернационализмов?

Прежде всего это греко-латинский фонд корней, словообразовательных   аффиксов и готовых слов, заимствуемых целиком. Так, из греческого в состав интерна­циональной лексики целиком вошли (русские варианты) атом, автономия, автомат, демократия, философия, софист, диалек­тика, эвристика, тезис, синтез, анализ и многое другое, из латыни – нация, республика, материя, натура, принцип, федерация, индивид, прогресс, университет, факультет, субъект, объект, либеральный, радикальный, генеральный и т. д. Далее назовем греческие строительные элементы интернациональной лексики: био- 'жизне-', гео- 'земле-', гидро- 'водо-', демо- 'народо-', антропо- 'человеко-', теле- 'далеко-', пиро- 'огне-', стомато- 'рто-', хроно- 'време-', психо- 'душе-', тетра- 'четверо-', микро- 'мелко-', макро- 'крупно-' ,нео- 'ново-', палео- 'древ­не-', поли- 'много-', моно- 'одно-', авто- 'само-', син- 'совместно с', диа- 'через, сквозь', пан- 'все-', а- 'без, не', псевдо- 'лже', -графия 'описание, наука о...', -логия '-словие, наука о...', -метрия '-мерие, измерение', -фил '-люб', -фоб 'ненавистник', -оид 'подобный', -изм, -ист и др. (ср. биология, биография, автобиография, геология, геогра­фия, геометрия, гидрография, демография и др.). Приведем строитель­ные элементы латинского происхождения: социо- 'общество-', аква-'водо-', ферро- 'железо-', интер- 'между', суб- 'под', супер- 'над', ультра- 'сверх, слишком', квази- 'как будто', -аль-, -ар- (в русском всегда с наращением: -альн-, -арн-) – суффиксы прилагательного. Нередко латинские и греческие элементы комбинируются между собой, например социология, социализм, телевизор (в последнем слове вторая часть– из латинского). В принципе любой элемент древнегреческого и латинского словаря может быть использован при необходимости соз­дать новый термин. Сюда же относятся греческие и латинские «крыла­тые слова» и пословицы, калькируемые национальными языками.

Вторым источником интернационализмов являются националь­ные языки. В разные исторические эпохи наиболее существенный вклад в фонд интернациональной лексики был сделан разными народа­ми. Одной из первых стран, вступивших на путь капиталистического развития, была Италия, и она же была первым очагом, из которого стали распространяться в другие языки Европы интернационализмы. В частности, это были (привожу итальянскую и русскую формы) слова, относящиеся к области финансов: bапса (первоначально'скамей­ка менялы', старое заимствование из германских языков, ср. нем. Bank 'скамейка') ® банк, credito ® кредит, bilancia (первоначально 'рав­новесие') ® баланс, saldo ® сальдо; относящиеся к строительству, ар­хитектуре: facciata® фасад, galleria ® галерея, balcone® балкон, saloпе ® салон; к живописи и музыке: fresca ('свежая') ® фреска, sonata ® соната, cantata ® кантата, solo ® соло, названия нот и нотных зна­ков; некоторые военные термины: battaglione ® батальон и др.

В XVII–XVIII вв. в центр культурной и политической жизни Европы выдвигается Франция, и теперь уже французский язык попол­няет состав интернационализмов многочисленными словами, относя­щимися к области моды, светской жизни, домашней обстановки, одеж­ды, кулинарии (привожу французскую и русскую формы): mode ® мода, dame® дама, etiquette®этикет, compliment ® комплимент, теиblе ® мебель, boudoire ® будуар, paletot ® пальто, bouillon ® бульон, omelette ® омлет; такими прилагательными, как elegant ® элегантный, galant ® галантный, delicat ® деликатный, frivol ® фри­вольный. В конце XVIII в. к этим словам присоединяются общественно-политические термины, в значительной своей части греко-латинского происхождения, но наполнившиеся новым содержанием на почве фран­цузского языка в предреволюционную и революционную эпоху: re­volution -»- революция, constitution -> конституция, patriotisme ® патриотизм, proletaire ® пролетарий, reaction ® реакция, terreur ® тер­рор, ideologue ® идеолог.

С конца XVIII, в XIX и XX вв. в состав интернациональной лексики вливается поток английских слов, в частности (привожу анг­лийскую и русскую формы) термины, относящиеся к общественно-поли­тической жизни и к экономике: meeting ® митинг, club ® клуб, lea­der ® лидер, interview ® интервью, reporter ® репортер, import ® импорт, export ® экспорт, dumping ® демпинг, trust ® трест, che­que ® чек; спортивные термины: sport ®- спорт, box ® бокс, match ® матч, trainer ® тренер, record ® рекорд, start ® старт, finish ® финиш; слова, относящиеся к быту: comfort ® комфорт, service ® сервис, toast ® тост, flirt ® флирт, jumper ® джемпер, jeans ®  джин­сы, bar ® бар и т. д.

Вклад других национальных языков в интернациональную лек­сику в силу ряда причин был количественно меньшим. Некоторые немецкие термины вошли в нее в форме калек. Это относится к таким философским терминам, как Ding an sich ® вещь в себе, Weltanschauung ® мировоззрение; к лексике немецкого рабочего движения и науч­ного социализма Маркса и Энгельса, например Mehrwert ® прибавоч­ная стоимость, Klassenkampf ® классовая борьба, Diktatur des Prole­tariats ® диктату pa пролетариата.

Из русского языка до Октябрьской революции в интернациональ­ную лексику вошло лишь немного слов, главным образом обозначаю­щих специфически русские реалии, элементы русского ландшафта и т, д.: степь (® нем, Steppe, англ. steppe /step/, фр. steppe}, самовар, тройка, но также и слова интеллигенция (® англ. intelligentsia /intelig'entsia/, шведск. intelligentia, польск. inteligencja, болг. интелигенция), нигилист и нигилизм (® англ. nihilism /n'anlizm/, нем. Nihilismus), хотя и построенные из латинских и отчасти греческих (суф. -изм, -ист} элементов, но возникшие на почве русской культуры и русской ис­тории XIX в. После Октябрьской революции появляются новые интернационализмы – так называемые «советизмы». Как отмечал еще в 1919 г. В. И. Ленин, «мы достигли того, что слово „Совет" стало понятным на всех языках» 2. Это же можно сказать о словах больше­вик, большевизм, ленинизм, спутник. Кроме того, ряд русских слов и выражений советской эпохи калькируется другими языками. Ср.: са­мокритика ® нем. Selbstkritik, фр. autocritique, англ. self criticism. В некоторых языках калькируется также слово совет в его новом зна­чении и слово советский: ср. укр. рада, радянський, польск. rada, radziecki, эстон. noukogu, noukogude.

В числе интернационализмов есть слова, пришедшие из других языков, в частности из чешского (робот), польского (мазурка), финского (сауна), арабского (алгебра, алгоритм, алкоголь, адмирал, га­рем, зенит, кофе, тариф, цифра), из языков Индии (веранда, джунгли, пижама, пунш), китайского (женьшень, чай) 1, японского (джиу-джитсу, соя), персидского (жасмин, караван), малайского (орангу­танг), африканских (шимпанзе) и т. д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В практике дипломатии и политики с конца XVIII в. возобла­дал язык французский, который в первой половине XIX в. играл роль мирового языка, однако бур­ный рост английской колониальной экспансии и значение анг­лийской политики в мировом масштабе выдвинули во второй половине XIX в. на первый план английский язык. В XX в. на эту роль претендовал и немецкий язык через коммерческие и технические достижения Германии.

Однако этот путь определения международного языка явля­ется чисто империалистическим и может иметь успех только в колониях или полуколониях.

Наряду с этим давно в умах ученых и изобретателей созревал идеал международного языка. Первыми в пользу создания рационального искусственного языка, который был бы способен выразить положения любой современной научной или философской системы, высказались еще в XVII в. Декарт и Лейбниц.

Однако осуществление этих замыслов относится уже к концу XIX в., когда были изобретены искусственные языки: воляпюк, эсперанто, идо и т. п.

В 1880 г. немецкий католический патер Шлейер опубликовал проект языка «воляпюк» (vol-a – «мир-а» и puk – «язык», т. с. «мировой язык»).

В 1887 г. в Варшаве появился проект языка «эсперанто», составленный врачом Л. Заменгофом. Эсперанто значит «на­деющийся» (причастие от глагола esperi).

Очень быстро эсперанто получил успех во многих странах, во-первых, среди коллекционеров (особенно филателистов), спортсменов, даже коммерсантов, а также и среди некоторых филологов и философов, на эсперанто появились не только учебные пособия об эсперанто, но и разнообразная литерату­ра, в том числе и художественная, как переводная, так и ори­гинальная; это последнее вряд ли стоит поддерживать, так как при всем успехе эсперанто и ему подобные языки всегда оста­ются вторичными и «деловыми», т. е. существующими вне сти­листики. Эсперанто всегда употреблялся как подсобный, вто­ричный, экспериментальный «язык» в сравнительно узкой сре­де. Поэтому его сфера – чисто практическая; это именно «вспо­могательный язык», «язык-посредник», да и то в условиях за­падных языков, что чуждо языкам восточным. Иные вспомо­гательные международные языки (аджуванто, идо) вовсе успе­ха не имели.

Все подобные «лабораторные изобретения» могут иметь ус­пех только в определенной практической сфере, не претендуя быть языком в полном смысле этого слова. Подобные «подсобные средства общения» лишены основных качеств насто­ящего языка: общенародной основы и живого развития, чего не может заменить ориентировка на международную терми­нологию и на удобство словообразования и построения пред­ложений.

Подлинный международный язык может образоваться лишь исторически на базе реальных национальных языков.

Как было уже сказано, языки мира в настоящее время пере­живают различные этапы исторического развития в связи с разными общественными условиями, в которых находятся но­сители этих языков.

Наряду с родо-племенными языками мелких колониальных народностей (Африка, Полинезия) существуют языки народнос­тей, находящихся в положении национальных меньшинств (уэйлзский и шотландский в Англии, бретонский и провансальский во Франции); национальные языки Англии, Франции, Италии и т.д. представляют собой языки буржуазных наций.

Понятие «лексический интернационализм», конечно, относительно. Так, арабское слово kitab 'книга' не вошло в языки Европы, но оно вошло (вместе с большим числом других арабских слов) в языки практически всех народов, культура которых была свя­зана с исламом. Слово kitab является, таким образом, зональным ин­тернационализмом, представленным на обширной территории. Многие из приведенных выше интернационализмов тоже остаются только зо­нальными, но принадлежат другому ареалу (европейско-американ-скому).

Есть языки, в силу тех или иных причин вобравшие вообще мало заимствованных слов, в том числе и мало интернационализмов. Ярким примером является китайский язык (который, однако, сам послужил источником ряда зональных интернационализмов дальневосточного ареала). Невысок удельный вес интернациональных элементов в лек­сике исландского, финского, венгерского языков. Некоторые интерна-ционализмы в них калькируются при помощи своих образований. Так, в современном исландском 'революция' – bylting (букв. 'пере­ворот' или 'переворачивание' – от bylta 'переворачивать'), что пред­ставляет собой словообразовательную кальку интернационального термина (лат. revolutio ведь буквально и значит 'обращение в противо­положную сторону, поворачивание').

Наконец, различия между национальными вариан­тами интернационализмов касаются не только их звукового и морфо­логического оформления (и написания), степени их употребительности в языке и т. д., но нередко также и их значения. Вот некоторые при­меры: фр. ambition, англ. ambition значат 'честолюбие' (без отрица­тельного оттенка), 'стремление к какой-то цели', а русск. амбиция означает 'самомнение, спесивость, тщеславие' и употребляется с осужде­нием или иронией. Фр. partisan, англ. partisan и т. д.– это не только 'партизан', но, прежде всего, 'сторонник, приверженец'. Фр. famille, англ. family, нем. Familie и т. д.– это 'семья, семейство', а для рус­ского слова фамилия такое значение является сейчас устарелым. Фр. medecine, нем. Medizin кроме значения 'медицина' имеют еще значение 'лекарство', а англ. medicine еще и 'колдовство', а также 'талисман, амулет'. Так интернациональные слова, становясь привычными и общеупотребительными, обрастают новыми, часто уже неинтернацио­нальными значениями, а иногда (как случилось со словом фамилия в русском языке) утрачивают интернациональные значения. Обра­зуется слой «псевдоинтернационализмов» – «ложных друзей перевод­чика».

Вместе с тем интенсивное международное общение ведет и к проти­воположным результатам – к нивелировке частично разошедшихся значений в интернационализмах, к семантической конвергенции на­циональных вариантов интернациональной лексики. Так, за послед­ние годы русск. альтернатива, кроме старого значения 'необходи­мость выбора одного из двух возможных решений', все чаще исполь­зуется в значении "(противоположный) вариант, иной выход', типич­ном для этого слова в ряде других языков.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.      Головин Б.Н. Общее языкознание. Уч. пособие. М.: Просвещение, 1979.

2.     Березин Ф.М. , Головин Б.Н. Общее языкознание: Учеб. пособие для вузов. М.: Прсвещение, 1979.

3.     Вайнрайх У. Языковые контак­ты, пер. с англ., Киев, 1979.

4.     Головин Б.Н. Введение в языкознание: Уч. пособие для филол. спец. вузов. М.: Высшая школа, 1983.

5.     Реформатский А.А. Введение в языковедение / Под ред. В.А. Виноградова. М.: Аспект Пресс, 1996.

6.     Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: 1974..

Страницы: 1, 2, 3, 4