Организация власти была важнейшей задачей. Комиссар Бэле говорил на заседании 29 марта о том, что задача Коммуны – ведать местными делами, а не становиться общенациональным правительством. Однако уже с первых дней конституирования Коммуна стала органом общенациональной власти. При утверждении Коммуной итогов выборов было оформлено решение, что звание члена Коммуны несовместимо со званием депутата Национального собрания.

Под влиянием прудонистских идей Коммуна отказалась от организации постоянного выборного президиума, который мог бы олицетворять собой рукововодство Центральным Комитетом. Было решено избирать президиум (в составе президента, двух человек и двух секретарей) только на неделю.[xliv]

29 марта Коммуна приняла декрет о том, что рекрутский набор отменяется и единственной вооруженной силой в Париже является национальная гвардия: Никакая другая вооруженная сила, кроме национальной гвардии, не может быть создана в Париже или введена в него».[xlv] Была ликвидирована также старая полиция. Обеспечение порядка и безопасности возлагались на национальных гвардейцев. В состав национальной гвардии входили все здоровые граждане.

Вторым характерным моментом в деятельности Коммуны в эти дни было образование комиссий Коммуны. С самого начала речь шла не о создании каких-либо отделов муниципалитета, а о руководстве ведомствами – бывшими министерствами. В этом тоже сказалось стремление создать не просто муниципалитет, а правительство с общегосударственными ведомствами.

Было создано 10 комиссий, аналогичных министерствам: исполнительная, финансовая, военная, юстиции, общественной безопасности, продовольственная, труда и обмена, внешних сношений, общественных служб, просвещения.[xlvi]

Практически в первые дни Коммуна приняла решение об отделении церкви от государства и национализации ее имущества, так как «свобода совести есть важнейшая из всех свобод».[xlvii] Было решено, что «Церковь отделяется от государства; бюджет культов отменяется; имущество… принадлежащее религиозным конгрегациям, движимое и недвижимое, объявляется национальной собственностью».[xlviii]

Это решение следует отнести не к культурному законодательству (как, например, последовавшее за этим решение учреждения светского образования), а к политике, так как основа принятия декрета об отделения церкви от государства была не идеологической, а политической.

Это подтверждает то, что исповедовать саму религию коммунары не запрещали. Так, в «Распоряжение мэрии IX округа об освобождении национальной гвардией занимаемых ими церковных зданий» говорилось: «учитывая, что после обысков, произведенных службой общественной безопасности, нет больше оснований для занятия национальными гвардейцами зданий, отведенных для отправления религиозного культа… церкви, храмы и синагоги IX округа, которые были заняты национальными гвардейцами, должны быть освобождены ею в течение субботы 29 апреля».[xlix]

Примечательно, что обыски производились только в католических церквях, храмы других культов не трогались. Это объясняется тем, что католическая церковь была одним из орудий государства Наполеона III. В его царствование значение католической церкви во Франции резко усилилось. Вторя империя содержала 40 тысяч священников и 50 тысяч монахов. В 1868 году бюджет церкви составлял 10% общегосударственного бюджета, в то врямя как на народное образование отпускалось примерно 0,5%. Засилью духовенства в общественной жизни способствовал принятый в 1850 году закон о народном образовании, который отдавал школу под контроль церкви.[l] Поэтому отделение церкви от государства было важным актом, ломающим один из важнейших устоев бонапартистского государства.

Коммуна приняла решение об организации муниципальной власти в Париже. Так как выборы в муниципалитет могли бы осложнить роль Коммуны и создать двоевластие, опасное для ее существования, Коммуна возложила руководство округами на определенных членов Коммуны., избранных в своих округах. 

 Муниципалитет контролировал выполнение декретов Коммуны. Таким образом, муниципалитеты рассматривались как правительственные органы Коммуны.[li]

Резким разрывом с традиционным буржуазным государством, где высшие чиновники имели высокое жалование и различные привилегии, было установление заработной платы членам Коммуны в размере 15 франков в день, что равнялось заработной плате квалифицированного рабочего. Максимальный оклад для служащих был определен в 6 тысяч франков в год, так как «в истинно демократической Республике не должно быть не синекур, ни завышенных окладов».[lii]

В апреле Коммуна приступает к коренному переустройству суда. Первой судебной мерой Коммуны было сообщение от 16 апреля о том, что магистратура будет впредь выборной и что в ближайшее время будут проведены выборы мировых судей и членов судов.

На заседании 22 апреля был принят закон, провозглашающий равный для всех суд, выборность судей и свободу защиты.[liii] Присяжные избирались только из национальных гвардейцев – видимо, Коммуна хотела опереться на революционные кадры, так как этому суду подлежали и политические дела (например, о заложниках).

Чтобы пресечь злоупотребления, взяточничество, было установлено, что служащие судов освобождаются от вноса залога и должны были ежемесячно сдавать в финансовое ведомство сумм, взысканных ими по актам.

Разумеется, важным вопросом для Коммуны было определение политики по отношению к своим врагам. Декретом о заложниках было установлено, что лица, обвиненные в сообщничестве с Версалем, будут отданы под суд и заключены в тюрьму. Обвиняемые будут являться заложниками народа, и казнь военнопленных и сторонников Коммуны повлечет за собой казнь тройного количества заложников. Правда, из-за разногласий среди членов Коммуны, в связи с расстрелом версальских пленников декрет не был применен. Только с середины мая Коммуна стала активно прекращать издание враждебных газет.[liv]

2 апреля был принят декрет о конфискации имущества Тьера, Фавра и еще четырех членов правительства, но декрет о конфискации имущества и всех ценностей, принадлежащих членам версальского собрания, сообщников империи, членов правительства 4 сентября и членов правительства Тьера был принят только 15 апреля. На покинувших Париж и дезертиров был установлен высокий штраф.[lv]

При голосовании несколько членов Коммуны требовали более резких и суровых мер, другие, наоборот, считали декрет слишком жестки. Некоторые говорили, что декрет «неясен», «неосуществим», «оставляет простор для произвола». Это позволило советским историкам, в частности, Кержановскому, заявить, что «Комммуна очень медлила в борьбе против врагов и нерешительно проводила меры, обеспечивавшие ее полновластие».[lvi]

Значительная часть членов Коммуны опасалась центризма, усиления власти. В печати объяснялось, что «Парижская коммуна не имеет и не собирается иметь председателя».[lvii] Из боязни централизма Коммуна всячески ликвидировала принцип единоначалия. Исполнительная комиссия имела несколько больше, чем другие комиссии, власти, но была всячески ограничена в своих функциях и выбиралась раз в месяц.

Остальные комиссии также были созданы по идеям Прудона.

В середине апреля положение Коммуны усложнилось, встал вопрос о централизации власти. Предложение о диктате вызвало острые возражения, особенно со стороны прудонистов.[lviii] В конце концов решили объединить делегатов 9 комиссий в новую исполнительную комиссию.[lix] Эта система несколько усилила централизм. При таком порядке исполнительная комиссия была непосредственно связана со всеми ведомствами. Но при таком порядке иногда члены комиссий были более влиятельными, чем делегаты. Исполнительная комиссия не имела поэтому нужного авторитета. К тому же ее функции были недостаточно четки.

Но Коммуна получила возможность узнавать о деятельности исполнительной комиссии как из ее собственных отчетов. Так и из докладов представителей различных ведомств. Исполнительная власть была поставлена под контроль коммуны. Предоставляя делегатам всю полноту власти в пределах их служб, Коммуна сохраняла за собой прерогативы высшей организационной власти, «верховного трибунала», как выражались некоторые члены Коммуны.[lx]

К концу апреля резко ухудшившееся военное положение Коммуны побудило революционную общественность Парижа поставить вопрос о создании комиссии общественного спасения, «наделенной неограниченными полномочиями, чтобы декретировать победу. И нужное влияние, чтобы добиться исполнения ее декретов». Это предложение вызвало горячие споры.[lxi] Наконец, 1 мая было образован Комитет общественного спасения.

Важно отметить, что все политические перевороты, совершаемые во Франции до Коммуны, оставляли нетронутой военную и полицейско-бюрократическую машину буржуазного государства, сложившегося при Наполеоне I. Ни одна из буржуазных революций – 1830, 1848, 1870 годов – не затронули этот государственный аппарат. Коммуна же разрушила старую государственную машину и начала строить новое государство, отвечающее потребностям широких слоев населения. Однако под «широкими слоями» следует понимать не только пролетариат, но и мелкую буржуазию. Это указывает на то, что Коммуна действительно представляла собой государство нового типа, но государство не чисто пролетарское, а скорее демократическое.

Коммуна просуществовал недолго, но решения, принятые ею, указывают на то, что она сумела организовать органы власти. Организация новых органов власти вообще была важнейшей задачей Коммуны с первых дней ее существования. Но прудонистская боязнь централизма сыграла отрицательную роль. Это поняли и сами члены Коммуны, так как затем были приняты решения о централизации власти: начальный вариант устройства органов управления не отвечал потребностям осажденного города. С каждым днем все больше чувствовалась необходимость в централизации власти. В результате Коммуна была вынуждена отказаться от прудонистских взглядов на организацию власти. 

Глава II. Социально-экономическое законодательство Коммуны.

Приняв предварительные меры для обеспечения и организации правительственной власти, ЦК наметил мероприятия для улучшения положения трудящихся. Уже 20 марта было отменено постановление о продаже заложенных в ломбард вещей. Сроки платежей по долговым обязательствам были отложены на месяц, было воспрещено выселение жильцов из квартир и гостиниц.

Затем было решено отпустить 1 млн. франков на пособия наиболее нуждающимся семьям из сумм, являющихся «результатом экономии за время нашего пребывания у власти и, в частности, уничтожения всех прежних окладов». Взносы квартирной платы ниже 250 франков в год отсрочивались, от 250 до 800 франков отсрочивались на две трети, а от 800 до 1500 франков – на одну треть. Все вещи стоимостью до 15 франков, заложенные в ломбарде, должны были быть возвращены владельцам.

29 марта был издан декрет о квартирной плате. Это был один из острейших вопросов, так как квартплата отнимала у рабочих и служащих большую часть заработка, тем более что цены на квартиры из года в год росли.

Согласно декрету о квартплате, квартиронаниматели освобождались от уплаты за квартиру за 3 квартала (последний квартал 1870 года и январский и апрельский кварталы 1871 года). Все суммы, которые за эти кварталы были внесены, засчитывались за последующие. Квартиронанимателям предоставлялось право в течение 6 месяцев расторгнуть все договоры о найме квартир, но все требования о выезде с квартир отсрочивались на 3 месяца. Этим домовладельцы лишались права выселять жильцов, даже если срок договора окончился

Коммуна отменила квартплату независимо от помещения, то есть применила эту меру и к зажиточной буржуазии. Возможно, Коммуна этим хотела привлечь ее на свою сторону.[lxii]

В течение апреля Коммуна провела целый ряд мероприятий социально-экономического характера, подготовленных Комиссией труда и обмена.

Так, 16 апреля был принят декрет о брошенных мастерских. Декрет, однако, намечал лишь предварительную работу. Синдикальным рабочим палатам было предложено создать специальную анкетную комиссию с целью: 1) составить статистику покинутых мастерских со всеми подробностями об их инвентаре и пр.; 2) наметить практические меры к использованию этих мастерских при помощи кооперативных ассоциаций рабочих и составлению уставов этих ассоциаций; 3) создать третейский суд, который после возвращения владельцев определит размер возмещения.[lxiii]

Коммуна не решилась на полную экспроприацию имущества капиталистов, но все же предусматривала оставить мастерские в руках рабочих ассоциаций и на будущее время, после возвращения владельцев. Но хотя мастерские остались в руках рабочих ассоциаций, капиталистам обещалась компенсация.

20 апреля декретом Коммуны за подписью исполнительной комиссии была воспрещена ночная работа в булочных. Коммуна через исполнительную комиссию установила, что декрет о ночной работе булочных вводится с 3 мая. Одновременно были закрыты посреднические конторы по приисканию мест. Вместо этого была установлена регистрация безработных булочников в мэриях.[lxiv] Это было вызвано тем, что пекари, вынужденные работать ночью, были оторваны от общества – например, не могли учиться. Вначале мая был издан декрет, согласно которому за нарушение будет конфисковываться весь хлеб, выпеченный ночью. Введение декрета имело большое принципиальное значение, так как это была мера, ограничивающая рабочий день.

В целях ликвидации безработицы Коммуна ввела своего рода биржи труда при муниципалитетах. В каждой мэрии были введены две книги – одна для записи безработных, другая – для записи работодателей, предлагавших работу. [lxv]

По вопросу о заработной плате Коммуна приняла принципиальное решение – о запрете штрафов и производстве вычетов как в частных, так и в общественных предприятиях. Заработная плата должна была выдаваться в полном размере. За нарушение декрета устанавливались санкции в судебном порядке. Все штрафы и вычеты, производимые с 18 марта, должны были быть возмещены потерпевшим.[lxvi] Этот декрет имел большое прогрессивное значение, так как система штрафов и вычетов резко сокращала заработную плату.

После 25 апреля Коммуна издала декрет о реквизиции пустующих квартир и передаче их в распоряжение жителей обстреливаемых версальцами кварталов. Выполнение декрета было возложено на муниципалитеты. [lxvii]

Что касается жилищной политики Коммуны, то она не только приняла решение о реквизиции пустых квартир буржуазии, но и использовала общественные здания: церкви стали местом общественной деятельности. Монастыри стали отводить под школы, лазареты и т. д., дворцы и парки стали местом отдыха народа, музеи стали доступны для всех.[lxviii]

Страницы: 1, 2, 3, 4