Для того, чтобы труд создавал Капитал, стоимость продуктов труда должна быть больше стоимости труда. Иными словами, рабочая сила должна производить прибавочный продукт, количество товаров, которое она не потребляет, и этот прибавочный продукт должен быть преобразован в прибавочную стоимость, форму стоимости, которая достаётся не работникам в качестве зарплаты, а капиталистам в качестве прибыли. Причём, стоимость продуктов труда должна быть ещё больше, поскольку живой труд является не единственным видом материализованного в них труда. В производственном процессе, рабочие затрачивают свою собственную энергию, но они также используют накопленный чужой труд в виде средств производства и обрабатывают сырьё, на которое ранее был также затрачен труд.

В результате, странным образом стоимость продуктов трудящегося и стоимость его зарплаты оказываются разными величинами, а именно, сумма денег, полученных капиталистом, когда он продаёт товары, произведённые его наёмными работниками отличается от суммы денег, которую он платит работникам. Эта разница не объясняется тем фактом, что за материалы и средства производства следует платить. Если бы стоимость проданных товаров равнялась стоимости живого труда и инструментов, для капиталистов всё равно не оставалось бы места. Факт состоит в том, что разница между двумя величинами должна быть достаточно большой для того, чтобы поддерживать класс капиталистов - не только их лично, но также ту специфическую деятельность, которой они лично занимаются, а именно приобретение труда. Разница между полной стоимостью продуктов и стоимостью труда, затраченного на их производство является прибавочной стоимостью, семенем Капитала.

Для того, чтобы установить происхождение прибавочной стоимости, необходимо исследовать почему стоимость труда меньше стоимости производимых им товаров. Отчуждённая деятельность рабочего преобразовывает сырьё с помощью средств производства и производит определённое количество товаров. Однако, когда эти товары проданы, а за использованные материалы и инструменты уплачено, рабочим не достаётся в качестве зарплаты оставшаяся стоимость их продуктов; они получают меньше. Иными словами, в течение каждого рабочего дня, рабочие выполняют определённое количество неоплаченного труда, принудительного труда, за который они не получают эквивалента.

Выполнение этого неоплаченного труда, этого принудительного труда, является ещё одним "условием выживания" в капиталистическом обществе. Тем не менее, подобно отчуждению, это условие продиктовано не природой, а коллективной практикой людей, их повседневной деятельностью. До того как возникли профсоюзы, отдельный рабочий соглашался на любой доступный принудительный труд, поскольку отказ от труда означал бы, что другие рабочие примут доступные условия обмена, а этот отдельный рабочий не получит зарплаты. Рабочие конкурировали друг с другом из-за зарплаты, предлагаемой капиталистами; если рабочий уходил из-за того, что зарплата была неприемлемо низкой, безработный с готовностью заменял его, поскольку для безработного низкая зарплата выше, чем отсутствие зарплаты. Эту конкуренцию между рабочими капиталисты называют "свободным трудом", и они идут на большие жертвы для того, чтобы сохранить свободу рабочих, потому что именно эта свобода предохраняет прибавочную стоимость капиталиста и позволяет ему накапливать Капитал. В цели ни одного из рабочих не входит производство большего числа продуктов, нежели то, за которое ему платят. Его целью является получение зарплаты, чем больше, тем лучше. Однако, существование рабочих, которые совсем не получают зарплаты, и чьи идеи о высокой зарплате вследствие этого скромнее, чем у уже занятых рабочих, позволяет капиталисту нанимать труд по более низкой цене. Фактически, существование безработных позволяет капиталисту платить самую низкую зарплату, за которую рабочий может согласиться работать. Так, результатом коллективной ежедневной деятельности рабочих, борьбы каждого индивидуального рабочего за большую зарплату, стало понижение зарплаты всех; эффект конкуренции всех против всех заключается в том, что каждый получает наименьшую возможную зарплату, а капиталист получает наибольшую возможную прибавочную стоимость.

Ежедневная практика всех аннулирует цели каждого. Но рабочие не знали, что их собственная ситуация была продуктом их собственного повседневного поведения; их собственная деятельность не была прозрачной для них. Рабочим казалось, что низкая зарплата была просто естественной частью жизни, как болезнь и смерть, и что падающая зарплата являлась естественной катастрофой, вроде наводнения или суровой зимы. Критика социалистов и анализ Маркса, так же как и повышение промышленного развития, предоставившего больше времени для размышлений, сорвали часть флера и позволили рабочим всмотреться в свою собственную деятельность в какой-то мере. Однако, в Западной Европе и в Соединённых Штатах, рабочие не избавились от капиталистической формы повседневной жизни; они сформировали профсоюзы. А в несколько отличных материальных условиях Советского Союза и Восточной Европы, рабочие (и крестьяне) заменили капиталистический класс государственной бюрократией, покупающей отчуждённый труд и накапливающей Капитал во имя Маркса.

С профсоюзами, повседневная жизнь похожа на саму себя до профсоюзов. Фактически, она почти та же. Повседневная жизнь продолжает состоять из труда, из отчуждённой деятельности и из неоплаченного, или принудительного труда. Работник, состоящий в профсоюзе, больше не обговаривает условия своего отчуждения; за него это делают профсоюзные функционеры. Условиями, на которых отчуждается деятельность работника, больше не управляет потребность отдельного работника принимать то, что имеется; ими управляет потребность профсоюзного бюрократа удерживать свой пост сводника между продавцами труда и его покупателями.

С профсоюзами или без них, прибавочная стоимость не является ни продуктом природы, ни Капитала; она создаётся повседневной деятельностью людей. В исполнении своей повседневной деятельности, люди не только склонны к отчуждению этой деятельности, они также склонны воспроизводить условия, заставляющие их воспроизводить свою деятельность, воспроизводить Капитал, а следовательно власть Капитала покупать труд. Это происходит не из-за того, что они не знают "в чём заключается альтернатива". Человек, ставший инвалидом из-за хронического несварения потому что ест слишком много жира не продолжает есть жир оттого, что не знает в чём заключается альтернатива. Либо он предпочитает оставаться инвалидом вместо того, чтобы бросить есть жир, либо он не понимает, что ежедневное потребление жира превращает его в инвалида. И если его врач, священник, учитель и политик сначала говорят ему, что жир поддерживает в нём жизнь, а затем, что они уже делают для него всё, что он сам бы сделал для себя, если бы был здоровым, то неудивительно, что его деятельность непрозрачна для него и что он не предпринимает больших усилий сделать её прозрачной.

Производство прибавочной стоимости является условием для выживания, но не населения, а капиталистической системы. Прибавочная стоимость является частью стоимости товаров, произведённых трудом, которая не возвращается к трудящимся. Её можно выразить или в товарах, или в деньгах (так же как Капитал можно выразить в количестве либо вещей, либо денег), но это не изменяет того факта, что она является выражением материализованного труда, накопленного в данном количестве продуктов. Поскольку продукты можно обменивать на "эквивалентное" количество денег, деньги "заменяют" или представляют собой, ту же стоимость, что и продукты. Деньги могут, в свою очередь, обмениваться на иное количество продуктов "эквивалентной" стоимости. Сочетание этих обменов, происходящих одновременно во время выполнения капиталистической повседневной жизнедеятельности, представляет собой капиталистический процесс товарооборота. Именно благодаря этому процессу происходит превращение прибавочной стоимости в Капитал.

Та часть стоимости, что не возвращается труду, а именно прибавочная стоимость, позволяет капиталисту существовать, и она также позволяет ему больше, чем просто существовать. Капиталист инвестирует часть этой прибавочной стоимости; он нанимает новых рабочих и покупает новые средства производства; он расширяет своё господство. Это означает, что капиталист накапливает новый труд, как в форме живого труда, который он нанимает, так и в форме прошлого труда (оплаченного и неоплаченного), накопленного в тех материалах и станках, что он покупает.

Капиталистический класс, как целое накапливает прибавочный труд общества, но этот процесс происходит на общественном уровне и следовательно его нельзя рассматривать так же, как деятельность отдельного капиталиста. Следует помнить, что продукты, покупаемые определённым капиталистом в качестве средств производства обладают теми же характеристиками, что и продукты, которые он продаёт. Первый капиталист продаёт средства производства второму капиталисту за определённую сумму денег и только часть этой стоимости возвращается к работникам в качестве зарплаты; остающаяся часть является прибавочной стоимостью, за которую первый капиталист приобретает новые средства производства и труд. Второй капиталист приобретает средства производства за данную стоимость, что означает, что он платит за полное количество труда, приобретённого первым капиталистом, количество труда, за которое было заплачено, а также труда, выполненного за бесплатно. Это означает, что средства производства, накопленные вторым капиталистом содержат неоплаченный труд, выполненный для первого. Второй капиталист, в свою очередь, продаёт свои продукты за данную стоимость и возвращает только часть этой стоимости своим работникам; он использует остаток для приобретения новых средств производства и труда.

Если сжать весь процесс в один временной период и собрать всех капиталистов в одного, стало бы очевидно, что стоимость за которую капиталист приобретает новые средства производства и труд равняется стоимости продуктов, которые он не возвращает производителям. Этот накопленный прибавочный труд и является Капиталом.

В терминах капиталистического общества как целого, весь Капитал равен сумме неоплаченного труда, выполненного поколениями людей, чья жизнь состояла из ежедневного отчуждения их жизнедеятельности. Иными словами Капитал, которому люди продают дни своей жизни, является продуктом проданной деятельности человека и воспроизводится и распространяется каждый день, когда человек продаёт ещё один рабочий день, каждый раз, когда он решает продолжать жить при капиталистической форме повседневной жизни.

Накопление человеческой деятельности

Преобразование прибавочного труда в Капитал является специфической исторической формой более общего процесса, процесса индустриализации, постоянного преобразования материальной окружающей среды человека. Некоторые существенные характерные черты этой последовательности человеческой деятельности при капитализме можно понять при помощи упрощённой иллюстрации. В воображаемом обществе, люди тратят большую часть своего активного времени на производство пищи и прочих потребительных стоимостей; лишь часть их времени является "прибавочным временем" в том смысле, что оно изъято из производства потребительной стоимости. Эта прибавочная деятельность может быть посвящена производству пищи для священников и воинов, которые сами её не производят; она может быть использована для производства товаров, сжигаемых по случаю священных празднеств; она может быть использована для исполнения церемоний или физкультуры. В каждом из этих случаев, материальные условия этих людей вряд ли будут изменяться, от поколения к поколению, в результате их повседневной деятельности. Однако, одно поколение людей в этом воображаемом обществе вместо того, чтобы использовать это прибавочное время, может накопить его. Например, они могут использовать это время закручивая пружины. Следующее поколение может раскрутить энергию накопленную в этих пружинах для исполнения необходимых задач, или может просто использовать энергию этих пружин для того, чтобы закрутить новые. В любом случае, накопленный прибавочный труд предыдущего поколения обеспечит новое поколение ещё большим количеством прибавочного рабочего времени. Новое поколение может также накопить этот излишек в пружинах и других вместилищах труда. В относительно краткий период, труд, накопленный в пружинах превысит рабочее время, доступное для любого живого поколения; в то время как с относительно малыми затратами энергии, люди в этом воображаемом обществе смогут использовать пружины для исполнения большинства своих задач, в том числе для закручивания новых пружин для будущих поколений. Большинство живых часов, которые они до этого тратили на производство потребительных стоимостей теперь станет доступно для деятельности, которая не продиктована необходимостью, но разработана воображением.

На первый взгляд кажется маловероятным, что люди стали бы посвящать часы своей жизни странному делу закручивания пружин. Настолько же маловероятным, даже если они закручивают пружины, кажется то, что они будут накапливать их для будущих поколений из-за того, что раскручивание пружин может стать, например, чудесным зрелищем в праздничные дни.

Однако, если люди не распоряжаются своей собственной жизнью, если их трудовая деятельность не принадлежит им, если их практическая деятельность состоит из принудительного труда, тогда человеческая деятельность вполне может быть посвящена задаче скручивания пружин, задаче накопления прибавочного рабочего времени в материальных вместилищах. Историческая роль Капитализма, роль, исполненная людьми, которые приняли законность того, что другие распоряжаются их жизнью, состояла как раз в накоплении человеческой деятельности в материальных вместилищах посредством принудительного труда.

Как только люди подчиняются "власти" денег покупать накопленный труд, а также жизнедеятельность, как только они принимают фиктивное "право" обладателей денег контролировать и распоряжаться накопленной, так же как и живой деятельностью общества, они преобразовывают деньги в Капитал и обладателей денег в Капиталистов.

Это двойное отчуждение, отчуждение жизнедеятельности в форме наёмного труда и отчуждение деятельности прошлых поколений в форме накопленного труда (средства производства), не является единичным актом, случившимся где-то в истории. Отношения между трудящимися и капиталистами это не нечто, навязанное обществу в какой-то определённый момент в прошлом, раз и навсегда. Никогда люди не подписывали контракт, и даже не вступали в устное соглашение, по которому они отказывались бы от власти над своей жизнедеятельностью и отдавали бы капиталистам власть над жизнедеятельностью всех будущих поколений во всех частях земного шара.

Капитал носит на себе маску естественной силы; он кажется настолько же материальным как сама земля; его движение кажется необратимым как морской прилив; его кризисы кажутся неизбежными, как землетрясения и наводнения. Даже если признать, что власть Капитала создана людьми, это может стать просто поводом для изобретения ещё более навязчивой маски, маски созданной человеком силы, Франкенштейна, чья власть вызывает ещё больше ужаса, чем какая-либо естественная сила.

Однако, Капитал не является ни естественной силой, ни рукотворным монстром, созданным когда-то в прошлом и с тех пор господствующим над человеческой жизнью.

Власть Капитала обретается не в деньгах, поскольку деньги являются лишь общественной условностью, у которой не больше "власти", чем ей хотят придать люди; когда люди откажутся продавать свой труд, деньги не смогут исполнять даже простейшие задачи, потому что деньги не "работают".

Власть Капитала также не содержится в материальных вместилищах, в которых накоплен труд прошлых поколений, поскольку потенциальная энергия, накопленная в этих вместилищах может быть высвобождена благодаря деятельности живых людей вне зависимости от того, являются ли они Капиталом, а следовательно чуждой "собственностью". Без живой деятельности, набор предметов, из которых состоит общественный Капитал станет просто нагромождением безжизненных артефактов, а "владельцы" Капитала станут лишь разбросанным классом причудливо лишённых творческой жилки людей (по своему образованию), окружающих себя кусочками бумаги в тщетной попытке возродить воспоминания о былом могуществе. Единственная "власть" Капитала обретается в повседневной деятельности живых людей; эта "власть" состоит из желания людей продавать свою повседневную деятельность в обмен на деньги и отказываться от контроля за продуктами собственной деятельности и деятельности прежних поколений.

Когда человек продаёт свой труд капиталисту и принимает лишь часть своего продукта в качестве оплаты за свой труд, он создаёт условия для приобретения и эксплуатации других людей. Ни один человек не пожелает отдать свою руку или своего ребёнка в обмен на деньги; но когда человек намеренно и осознанно продаёт свою трудовую жизнь для того, чтобы удовлетворить свои жизненные потребности, он не только воспроизводит условия, из-за которых продажа его жизни является необходимостью для её сохранения; он также создаёт условия, из-за которых продажа жизни становится необходимостью и для других. Грядущие поколения конечно могут отказаться продавать свою трудовую жизнь по той же причине, по какой он отказывается продать свою руку; однако, каждый раз, когда не удаётся отвергнуть отчуждённый и принудительный труд, увеличивает запасы накопленного труда, за которые Капитал может покупать трудовые жизни.

Для того, чтобы преобразовать прибавочный труд в Капитал, капиталист должен суметь накопить его в материальном виде, в новых средствах производства, и он должен нанять новых рабочих для того, чтобы привести в действие новые средства производства. Иными словами, он должен увеличить своё предприятие, или открыть новое в другой производственной отрасли. Это предполагает или требует существования материалов, которые можно превратить в новые товары для продажи, существования покупателей новых продуктов и существования людей достаточно бедных для того, чтобы быть согласными продавать свой труд. Эти требования сами создаются капиталистической деятельностью, и капиталист не признаёт пределов или препятствий для своей деятельности; демократия Капитала требует абсолютной свободы.

Империализм это не только "последняя стадия" Капитализма; но также первая.

Всё, что может быть преобразовано в рыночный товар становится зерном для жерновов Капитала, находится ли это на земле капиталиста или его соседа, под землёй или на её поверхности, плывёт по морю или ползает по его дну; находится ли это на других континентах или на других планетах. Все исследования природы человечеством, от Алхимии до Физики, мобилизованы на поиски новых материалов, в которых можно накапливать труд, на обнаружение новых предметов, которые можно заставить кого-нибудь купить. Покупатели старых и новых продуктов создаются всеми доступными средствами, в то время как постоянно разрабатываются новые средства. "Открытые рынки" и "открытые двери" устанавливаются силой и обманом. Если людям не хватает средств на приобретение продуктов капиталиста, капиталисты нанимают их и платят им за производство товаров, которые они захотят купить; если местные ремесленники уже производят то, что хотят продать капиталисты, ремесленников уничтожают или покупают; если законы или традиции запрещают использование определённых продуктов, уничтожаются законы и традиции; если у людей нет предметов, при помощи которых они могут использовать продукты капиталистов, их учат покупать эти предметы; если у людей не остаётся физических или биологических потребностей, капиталисты "удовлетворяют" их "духовные потребности" и нанимают психологов, создающих последние; если люди так пресыщены продуктами капиталистов, что уже не могут использовать новые предметы, их учат покупать предметы и зрелища, от которых нет иной пользы кроме той, что их можно созерцать и восхищаться ими.

Бедные люди существуют в досельскохозяйственных и в сельскохозяйственных обществах на всех континентах; если они недостаточно бедны для того, чтобы хотеть продавать свой труд, когда прибывают капиталисты, деятельность самих капиталистов доводит их до нищеты. Земли охотников постепенно становятся "частной собственностью" "владельцев", использующих государственное насилие для того, чтобы загнать охотников в "резервации", в которых не хватает еды для поддержания в них жизни. Средства производства крестьян постепенно становятся доступными только через того же торговца, который щедро занимает им деньги на покупку средств производства, до тех пор пока крестьянские "долги" не увеличиваются до такой степени, что им приходится продавать землю, которую ни они, ни их предки не покупали. Покупатели продуктов ремесленников постепенно вынуждены переходить к торговцам, сбывающим продукты, до тех пор пока торговец не решает собрать "своих ремесленников" под одной крышей и не предоставляет им средства производства, которые позволят им сконцентрироваться на производстве самых прибыльных вещей. Независимые и зависимые охотники, крестьяне и ремесленники, свободные и рабы, все становятся наёмными работниками. Те, кто раньше распоряжался своей жизнью перед лицом жёстких материальных условий перестают распоряжаться своей жизнью именно в тот момент, когда они принимаются за задачи по улучшению своих материальных условий; те, кто ранее были сознательными создателями своего нищенского существования становятся бессознательными жертвами своей собственной деятельности, хотя они и упраздняют нищету своего существования. Люди, которые были очень большими, хотя и имели мало теперь имеют много, но стали маленькими.

Производство новых товаров, "открытие" новых рынков, рождение новых рабочих - это не три отдельных вида деятельности; это три аспекта одной и той же деятельности. Новая рабочая сила создаётся исключительно для производства новых товаров; зарплата, получаемая этими трудящимися сама является новым рынком; их неоплаченный труд является источником для нового расширения. Ни естественные, ни культурные барьеры не остановят распространение Капитала, преобразование повседневной деятельности людей в отчуждённый труд, преобразование их прибавочного труда в "частную собственность" капиталистов. Однако, Капитал не является естественной силой; это определённая деятельность, выполняемая людьми каждый день; это форма повседневной деятельности; её продолжительное существование и расширение предполагает лишь одно существенное условие: желание людей продолжать отчуждение своей трудовой жизни с воспроизводством капиталистической формы повседневной жизни.

Фреди Перлман, родился 20 августа, 1934 г., в г. Брно, Чехословакия, умер 26 июля, 1985 г. в Детройте, Мичиган.

Фреди Перлман родился в Брно, Чехословакия,20 августа, 1934 г. Он эмигрировал вместе с родителями в Кочабамбу, Боливия в 1938 г. прямо перед вторжением нацистов. Семья Перлманов перебралась в Соединённые Штаты в 1945 г. и в разное время жила в Мобайле, Алабама, Бруклине, Куинсе перед тем как обосноваться в Лейксайд Парке, Кентукки, пригороде Цинцинатти, Огайо, где Фреди закончил высшую школу.

В 1952 г. он посещал государственный колледж Морхэд в Кентукки и затем UCLA (Калифорнийский Лос-Анджелесский Университет), в 1953-55. Фреди участвовал в редакции "The Daily Bruin", школьной газеты, когда реакционная администрация университета исключила всех участников издания. Пятеро издателей, включая Фреди продолжили публикацию независимой газеты, которую они распространяли в кампусе.

В 1956-59 гг. он учился в университете Коламбия, в котором он встретил свою спутницу жизни, Лоррейн Нибаккен. Вначале он поступил на английскую литературу, но вскоре сосредоточился на философии, политологии и европейской литературе. Особенно значимым учителем в это время для него стал К. Райт Миллс.

В конце 1959 г., они вместе с Лоррейн совершили путешествие по стране на мотороллере, в основном по двусторонним шоссе на скорости 25 миль в час.

В 1959-63 гг., они вместе с Лоррейн жили в нижнем восточном конце Манхэттена, в то время как Фреди работал над анализом статистики мировых ресурсов вместе в Джоном Риклефсом. Они участвовали в антиатомной и пацифистской деятельности вместе с Living Theater и другими. Фреди был арестован на сидячей забастовке на Таймс Сквер осенью 1961 г. Он стал типографом Living Theater и в этот период написал Новую свободу, Корпоративный капитализм и пьесу "Разорение", которую сам опубликовал.

В январе 1963 г., Фреди и Лоррейн отбыли в Европу на шведском грузовом корабле, как они считали, навсегда. В сентябре того же гoда они прибыли в Белград, Югославия, после нескольких месяцев в Копенгагене и Париже. В июне он отправил в Чехословакию запрос о возможности учиться там, но в стране его рождения сочли его запрос подозрительным.

В 1963-66 гг. Фреди учился в Белградском Университете, на факультете экономики, где он получил степень магистра. Его курсовая называлась "Структура отсталости". Он получил степень доктора философии на юридическом факультете; его диссертация называлась "Условия для развития в отсталом регионе", вызвавшая возмущение некоторых членов профессорского состава. В последний год своего пребывания в Югославии, он стал членом Института планирования пo Косово и Метохии.

В течение 1966-69 гг. Фреди и Лоррейн жили в Каламазу, Мичиган, где Фреди преподавал на факультете экономики в Университете Западного Мичигана. Большинство его лекций относилось к вводным курсам в социологию и он опять вызвал возмущение некоторых членов профессорского состава, когда его студенты сами начали проводить лекции и присуждать себе оценки. В течение первого года в Каламазу, он и Милош Самарджия, один из его белградских преподователей, перевели исследование И.И. Рубина "Эссе о теории стоимости Маркса". Фреди написал предисловие к книге озаглавленное "Эссе о товарном фетишизме".

В мае 1968 г. после двухнедельного чтения лекций в Турине, Италия, Фреди отправился в Париж на последнем поезде перед тем, как железнодорожное сообщение было перекрыто забастовками. Он участвовал в славных майских деньках в Париже и работал в центре Санзье с фабричным комитетом "Ситроэна". По возвращении в Каламазу в августе, он в сотрудничестве с Рожером Грегуаром написал "Рабоче-студенческие комитеты действия в мае '68 г.".

В течение последнего года в Каламазу, Фреди уволился из университета и вместе с несколькими другими людьми, большинство из которых составляли студенты, начал издавать журнал "Black and Red" выпустив шесть номеров. Набор и редактура производились дома у Фреди и Лоррейн, а печать в Проекте Радикального Образования в Анн Арборе. В январе 1969 г. он закончил Воспроизводство повседневной жизни. Путешествуя по Европе весной 1969 г., он провёл несколько недель в Югославии, где написал "Бунт в социалистической Югославии", который был запрещён властями, как провокация ЦРУ.

В августе 1969 г. он вместе с Лоррейн переехал в Детройт, где написал Непоследовательность интеллектуала и вместе с другими перевёл "Общество зрелища" Ги Дебора.

В 1970 г. Фреди участвовал в большой группе, открывшей Детройтский Кооператив с оборудованием из Чикаго, которое они перевезли, установили и научились использовать. В последующие десять лет, на нём печатались издания Black & Red вместе с бесчисленными другими проектами, от листовок и газет до книг.

Между 1971-76 гг., он работал, часто вместе с другими, над несколькими книгами, как собственными, так и переводами, включая "Руководство для революционных лидеров", "Письма повстанцев", "Историю махновского движения" Аршинова, "Неизвестную революцию" Волина и "Странствия человечества" Каматта. В то же время, Фреди начал играть на виолончели, часто участвуя дважды в неделю в камерных музыкальных концертах. В 1971 г. они вместе с Лоррейн совершили автомобильное путешествие на Аляску.

В 1976 г. Фреди перенёс операцию на сердце, чтобы заменить изношенный сердечный клапан. После этого, он помог написать и исполнить "Кто такой Зерелли?", пьесу, критикующую авторитарные аспекты медицинского учреждения.

В течение 1977-80 гг. он изучал (и составлял таблицы) всемирную историю. В эти годы, он побывал в Турции, Египте, Европе и различных областях США, посещая исторические достопримечательности вместе с Лоррейн. В 1980 г. он начал объёмную историю Пролива (Детройта и пригородной области). Он так и не закончил эту работу, т.к. остались ненаписанными первая и последняя главы. В июле 1985 г., он говорил, что завершение и редактура рукописи должны были занять у него от восьми до десяти месяцев.

Фреди и Лоррейн помогали журналу "The Fifth Estate" с набором текстов и корректурой, а также с написанием статей. Последними вкладами Фреди были статьи "Антисемитизм и бейрутский погром" и "Продолжительная привлекательность национализма". В течение 1982-83 гг., Фреди приостановил работу над "Проливом", для того, чтобы написать "Против истории, против Левиафана".

В 1983 г., Фреди присоединился к виолончелистам Диэрборнского оркестра и в июне 1985 г. исполнял квартеты Моцарта и Шумана в программе "Физики за общественную ответственность".

26 июля 1985 г. Фреди перенёс операцию на сердце в больнице Генри Форда с заменой двух клапанов. Его больное сердце не смогло возобновить работу после операции.

Страницы: 1, 2, 3