Как вихорь гонит прах долины

И клонит пыльную траву.

2) Казалось, Карла приводил

Желанный бой в недоуменье...

Вдруг слабым манием руки

На русских двинул он полки.

Здесь гармоничное, единое действие лексических и фонетических приемов вызывает к жизни яркие образы и картины. Следует заметить, что стихи Пушкина подобной фонетической стройностью отличаются от стихотворных текстов его современников.

Уже в европейской поэзии XIX в. произведения с анафоническими структурами чрезвычайно редки. Между тем, в древности и эпиграммы, и анаграмма, по-видимому, имели магическую функцию. Сложные художественные приемы требовали расшифровки, а потому предназначались только лицам, посвященным в тайны словесной магии. В процессе постепенной демократизации литературы, а главное - в результате демократизации самой писательской среды, эпиграммы превратилась в предмет поэтического антиквариата.

1.2. Понятие и виды анаграмм

Не только азартные игры давали пищу для комбинаторных размышлений математиков. Еще с давних пор дипломаты, стремясь к тайне переписки, изобретали все более и более сложные шифры, а секретные службы других государств пытались эти шифры разгадать. Одним из простейших шифров была "тарабарская грамота", в которой буквы заменялись другими по определенным правилам. Однако такие шифры легко разгадывались по характерным сочетаниям букв. Поэтому стали применять шифры, основанные на комбинаторных принципах, например, на различных перестановках букв, заменах букв с использованием ключевых слов и т. д. [11, с. 33]

Для кодирования и расшифровки привлекались математики. Еще в конце XVI в. расшифровкой переписки между противниками французского короля Генриха III и испанцами занимался одни из создателей современной алгебры Франсуа Виета. А в Англии 17 в. монархистские заговорщики поражались быстроте, с которой Кромвель проникал в их замыслы. Монархисты считали шифры, которыми они пользовались при переписке, неразгадываемыми, и считали, что ключи к ним были выданы кем-то из участников заговора. И лишь после падения республики и воцарения Карла II они узнали, что все их шифры разгадывал один ни лучших английских математиков того времени, профессор Оксфордского университета Уоллис, обладавший исключительными комбинаторными способностями. Он назвал себя основателем новой пауки "криптографии" (тайнописи). Шифрами пользовались не только дипломаты и заговорщики, но и сами ученые. До 17 в. почти не существовало научных журналов. Ученые узнавали о трудах своих коллег из книг или частных писем. Это создавало большие трудности при опубликовании новых результатов - ведь печатание книг занимало целые годы, а написать о своем открытии и частном письме было рискованно - не ровен час, кто-нибудь присвоит достижение, и поди, доказывай, что он не сам придумал, а узнал из полученного письма. Поэтому часто возникали споры о приоритете. Еще в конце 17 в. шли долгие споры о приоритете между Ньютоном и Лейбницем (о том, кто первый открыл дифференциальное и интегральное исчисления), Ньютоном и Гуком (кто первый сформулировал закон всемирного тяготения) и т. д. [40, с. 27]

А в древности Архимеду пришлось даже пуститься на хитрость. Когда некоторые александрийские ученые присвоили себе его результаты, о которых узнали из полученных от него писем, он написал им еще одно послание. В нем содержались совершенно замечательные правила для вычисления площадей и объемов различных фигур и тел. Александрийцы снова сказали, что эти формулы они давным-давно знают и ничего нового Архимед им не сообщил. Но тут выяснилось, что Архимед поймал их в ловушку - сообщенные в письме результаты были неверными!

Для того чтобы и приоритет обеспечить, и не допустить преждевременной огласки полученных результатов, ученые в краткой фразе формулировали суть открытия, а потом переставляли в ней буквы и посылали письмо с переставленными буквами своим коллегам. Такие тексты с переставленными буквами называются анаграммами. Например, слова "Москва" и "смоква" - анаграммы. Когда же печаталась книга с подробным изложением результатов, в ней давалась и расшифровка анаграммы[40, с. 13].

Однако не всегда анаграммы позволяли сохранить тайну. Когда Гюйгенс открыл первый спутник Сатурна и определил период его вращения вокруг планеты, он изложил свое открытие в анаграмме и послал ее своим коллегам. Однако уже упоминавшийся выше Уоллис, получив эту анаграмму, разгадал ее, после чего составил свою анаграмму и послал Гюйгенсу. Когда ученые обменялись разгадкам и анаграмм, то получилось, что будто бы Уоллис еще до Гюйгенса сделал то же самое открытие. Потом Уоллис признался, что подшутил над Гюйгенсом, чтобы доказать бесполезность анаграмм в деле тайнописи. Однако, хотя Гюйгенс и сам был большим любителем и знатоком комбинаторики, он не оценил шутки и рассердился.

Научный подход к проблеме звукописи связан, прежде всего, с именем швейцарского ученого Ф. де Соссюра. По словам В. Иванова, он «наметил путь к новому пониманию взаимоотношений звучания и значения» (Вяч. Иванов 1977: 638). Ученый оставил 103 тетради записей, посвященных данной теме, и массу сводных таблиц. Однако его анаграмматическое наследие долгое время было малоизвестным. Лишь после опубликования в 1964 году профессором Женевского университета Жаном Старобинским трудов ученого об анаграммах возник массовый интерес к названной проблеме. Изучение анаграмм получило большое распространение; оно, по словам М.Л. Гаспарова, «стало на некоторое время общей филологической модой» (М.Л.Гаспаров 1988: 450) и до сих пор остается актуальным. В чем же заключается суть анаграмматических поисков Ф. де Соссюра?

Изучая стихотворения древних поэтов, Ф. де Соссюр высказал предположение, что подбор поэтом стихотворной лексики обусловлен «слогами и всевозможными фонетическими сочетаниями», составляющими тему произведения (J. Starobinski 1979: 23; А.В.Пузырев, Е.У.Шадрина 1990: 73). Все способы организации стиха ученый рассматривал как результат стремления «сочинителя» связать стихотворную лексику с фонетическим составом слова-темы, звучанием которого поэт должен «проникнуться» прежде всего. Обратившись к поэзии более позднего времени, Ф. де Соссюр находил анаграммы и в ней. Только если в древнейшей поэзии в качестве единственного слова-темы Ф. де Соссюр рассматривал имя какого-либо божества или героя, в более поздней поэзии, по наблюдению Ж.Старобинского, той же значимой функцией, как считал Ф. де Соссюр, могли быть наделены имена собственные людей, эпитеты, названия местностей и даже имена нарицательные (J.Starobinski 1979: 61; А.В.Пузырев, Е.У.Шадрина 1990: 83).

Явление анаграмм, по мнению Ф. де Соссюра, охватывает не только поэзию, но и прозу: «Пораженный тем, что буквы и прозаические куски, которые фигурируют среди произведений Авзония, имеют тот же анаграмматический характер, что и его поэмы, я - (не осмеливаясь поначалу открыть Цицерона) - приступил к поискам того, не несут ли на себе и здесь буквы, как у Плиния, отпечаток того же пристрастия к анаграммам... Потребовалось совсем немного времени для констатации того, что Плиний (а затем еще более поразительным и неоспоримым образом Цицерон в своих произведениях, какую бы страницу его переписки мы ни открыли, они буквально утопают в самых неотразимых гипограммах), как и Цицерон, а также все его современники, не мыслили другой _ манеры письма» (J.Starobinski 1979: 115; А.В.Пузырев, Е.У.Шадрина 1990: 84).

Термин «анаграмма» используется Ф. де Соссюром в трех основных значениях. Во-первых, анаграммой обозначаются все разновидности звуковой имитации ведущего слова-темы - и это понятие является собирательным для всех вариантов данного явления. Во-вторых, этим термином ученый называет полную имитацию основного слова-темы, противопоставляя ее более распространенной форме - «эпиграмм», представляющей собой неполное воспроизведение слогов слова-темы. В-третьих, анаграммой у Ф. де Соссюра обозначается «вокалическая последовательность» слова-темы (А.В.Пузырев, Е.У.Шадрина 1990: 76-77).

Многочисленность анаграмм, легкость их выделения не могли не вызвать у Ф. де Соссюра сомнений по поводу обнаруженных им явлений. Он пытался найти объективные критерии для выявления анаграмм, предпринимал поиски внешних доказательств для своей теории, непосредственно обращаясь к поэтам. Он отмечал, что «нет никакой возможности дать окончательный ответ на вопрос о случайности анаграмм... Самый серьезный упрек, который можно было бы сделать, заключался бы в том, что есть вероятность найти в среднем в трех строках, взятых наугад, слоги, из которых можно сделать любую анаграмму (подлинную или мнимую)» (Ф. де Соссюр 1977: 643). Сравним мнение Цветана Тодорова по этому вопросу: «Гипотеза Соссюра заводит в тупик не потому, что ей не хватает доказательств, а скорее потому, что их слишком много: в любом стихотворении различной длины можно обнаружить анаграмму какого угодно имени» (Цв. Тодоров 1983: 361). Сомневаясь в объективности основы своего научного поиска и не получив подтверждения своих результатов и идей со стороны современных поэтов, Ф. де Соссюр принял решение не продолжать своих исследований в области анаграмм. Однако следует подчеркнуть, что ученый оставался убежденным в своей правоте, он верил, что наступит момент, когда «анаграмматические правила», представляющие «скопление названных свойств», дополнятся другими свойствами, а «названные покажутся жалким скелетом свода законов -- по отношению к их истинному размеру», поскольку верил в свое открытие, в то, что «что-то» является достоверным» (J.Starobinski 1979: 134, 138; А.В.Пузырев, Е.У.Шадрина 1990: 86).

В начале XX века появились анаграмматические идеи в России. Исследования, аналогичные анаграмматическим поискам швейцарского лингвиста, были связаны, прежде всего, с разработкой понятия звукообраза. В.С. Баевский считает Вяч. Ив. Иванова первым, кто исследовал «явление анаграмм одновременно с Ф. де Соссюром под названием «звукообразов» (В.С.Баевский 1976: 48). По мнению А.В.Пузырева, понятие звукообраз в толковании, близком к соссюровскому, впервые использовал Д.И.Выгодский в статье «Из эвфонических наблюдений («Бахчисарайский фонтан»)» (1922 г.) (А.В.Пузырев 1991а; 1995: 14). В своей статье Д.И.Выгодский, в частности, писал: «Основным тезисом настоящих выводов о структуре «Бахчисарайского фонтана» Пушкина мы хотим выдвинуть тезис звукообраза. Под последним мы разумеем определенный комплекс звуков, который, заполняя в данный момент сознание поэта, заставляет его подбирать в произведении звуки, тождественные или аналогичные имеющимся в основном комплексе» (Д.И.Выгодский 1922: 51).

Идеи о «пронизывании» стиха звуками, о звуковых повторах в стихе были актуальны, высказывались, активно обсуждались и символистами, и филологами формальной школы (ОПОЯЗ, 10-20 годы XX века). Отечественные исследователи пользовались понятием «тоталитета», «словесной инструментовки», «лейтмотивной инструментовки» и др. (ЛЛ. Якубинский 1916, О. Брик 1917, Р. Якобсон 1921, В. Брюсов 1923, Ю.Н.Тынянов 1924).

После 30-х г.г., как отмечает Л.Н. Живаева, вопросы фонетики разрабатывались без видимого влияния соссюровских идей или работ О.Брика, А.Белого, Р.Якобсона (Л.Н.Живаева 2001: 13). В.П.Григорьев называет ряд работ, посвященных описанию фактов взаимодействия по-разному понимаемых паронимов, паронимической аттракции, связи звука и смысла: Баевский 1976, Гельгардт 1956, Гербстман 1968, Евграфова 1973, Кононова 1974, Кузнецова 1976,Литвин 1975, Невзглядова 1968 - 1971, Норманн 1973,Радзиховская 1973, Самохвалова 1974, Седых 1973, Федотов 1976, Ханпира 1972: 279 - 284, Шаламов 1976, Шмелев 1973, Щепин 1965. К ним примыкает группа работ, отмечающихся своими установками культурно-речевого характера (в том числе словарей): Бельчиков и Панюшева 1968, Вишнякова 1974, Голуб 1976, Колесников 1972 (В.П.Григорьев 1979: 254).

В 70 - 80-е годы после опубликования работ Ф. де Соссюра наблюдается новый всплеск интереса к анаграммам. Изучение анаграмм стало, по словам автора библиографии современного стиховедения С.И.Гиндина, «господствующим направлением в исследовании фонетики стиха» (С.И.Гиндин 1976: 149).

Одновременно появляются работы Э.Бенвениста, Д.Нава, П.Вундерли, которые содержат критический анализ анаграмматического исследования Ф. де Соссюра. Осуществляя преемственность идей Ф. де Соссюра, многие отечественные ученые связывают явление анаграммы с современными психофизиологическими представлениями о существовании доминанты и рассматривают анаграммирование как явление, не обязательно осознанное самими создателями текста (Л.М.Салямон 1970, В.С.Баевский 1976, Вяч.Вс.Иванов 1977, В.Н.Топоров 1981, 1987 , Е.Н. Сотляр 1981, З.А.Тураева, Г.В. Расторгуева 1980, Р.С. Якобсон 1987, Т.М.Николаева 2000) и др. Под анаграммой эти исследователи понимают слово, зашифрованное в звуках текста. «Дешифровщиком криптографического уровня текста» является «достойный его, то есть понимающий его читатель» (В.Н.Топоров 1987: 193). При этом вопрос о спрятанном в тексте слове решается по воле реципиента. Это положение не могло не быть отмечено оппонентами. Отсутствие объективных критериев выделения анаграмм было главным их возражением (Л.И.Тимофеев 1982: 85; 1987: 92, Б.П.Гончаров 1987: 10-11). Так, Б.П. Хончаров писал: «Направление, устраняющееся от соотношения анализа с художественным целым и связанное со «звуковым символизмом», - поиски так называемых анаграмм, восходящих, с одной стороны, к понятию звукообраза, которое фигурировало в работах В. Иванова и А.Белого, и, с другой стороны, к незавершенной теории анаграмм Ф. де Соссюра. Суть «анаграммирования» заключается в том, что в звуковом составе слов стихотворного произведения отыскивается какое-то слово, якобы определяющее собой весь его звуковой строй... Целостное восприятие текста при анаграммировании отсутствует, либо произведение искусственно дробится на самоценные звуки, воспринимаемые вне интонационного строя, а вдохновенное творчество поэта превращается в нечто сугубо рационалистическое» (Б.П.Гончаров 1987: 11).

В последние годы в связи с актуализацией фоносемантических проблем появляются новые переводы, новые работы, посвященные проблемам анаграмм (см.: Проблемы фоносемантики 1989; Художественный текст... 1990; Фоносе-мантичские исследования 1990; Фоносемантика и прагматика 1993; О.И.Северская 1987; Г.В.Векшин 1988, Е.У.Шадрина 1989; Проблемы изучения анаграмм 1995; В.А. Лукин 1999; Актуальные проблемы психологии, этнопси-холингвистики и фоносемантики 1999; Н.А.Любимова, Н.П.Пинежанинова, Е.Г.Сомова 1996, Л.Н.Кучерова 1997 и др.). О семантической соотнесенности созвучных слов в художественном произведении чаще говорится применительно к стихотворным текстам. В последние годы все больший интерес ученых привлекает звуковая организация художественной прозы (Н.Ф.Пелевина 1976; И.Б.Голуб 1976; Н.А.Кожевникова 1983; А.В.Пузырев 19916; Л.Н.Живаева2001 и др.).

Наиболее полное, глубокое и всестороннее исследование анаграмм из всех ныне существующих было предпринято А.В.Пузыревым, который объединил идеи Ф. де Соссюра и отечественных ученых начала века и, учитывая аргументированную критику и используя достижения смежных наук, объективировал выделение анаграмм в тексте. Монография ученого «Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления» (А.В.Пузырев 1995) представляет собой синтез различных подходов к проблеме анаграмм. Используя методологию системного осмысления предмета, предложенную российским философом А.А.Гагаевым (А.А.Гагаев 1985; 1991), А.В.Пузырев представляет анафонию (анаграммы) как «явление языка, развивающееся на собственной основе и проходящее в своем развитии через четыре ступени своей сущности (уровни мышления, языка, речи и коммуникации) и пять целевых подсистем, которым соответствуют генетический, логический, психолингвистический (а также психологический, статистический), функциональный и идиостилевой аспекты» (А.В.Пузырев 1995: 7). Под термином «эпиграммы» ученым понимаются звуковые повторы, направленные на воспроизведение звукового состава слова-темы. Тематическое слово может быть материально выраженным (значительно чаще) или нулевым. Если слово-тема является нулевым, то звуковые повторы, воспроизводящие звучание этого слова, представляют собой криптограмму. Такая возможность изучения анаграмм намечена Ф. де Соссюром в определении анаграммы как «звукописи, направленной на определенное имя и стремящейся воспроизвести это имя» (Ф.де Соссюр 1997: 642).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10